Смертельный холод

Эмили кивнула:

– Вы предотвратили убийство – суперинтендант Арно и двое его коллег больше никого не убили.

– Я предотвратил их самоубийство, – сказал Гамаш.

Он отчетливо помнил то заседание. Тогда он входил в верхушку полиции Квебека – верхушку, которая принимала решения. Пьер Арно был уважаемым старшим офицером, хотя Гамаш среди уважающих его не числился. Он знал Арно еще с первых дней работы в полиции, и они всегда не ладили. Гамаш подозревал, что Арно считает его слабаком, а сам он считал Арно задирой и грубияном.

Когда стало ясно, что совершили Арно и двое его подчиненных высокого ранга, и когда даже его друзья не могли отрицать очевидное, Арно просил только об одном – не арестовывать их. Пока. У Арно был охотничий домик в районе Абитиби к северу от Монреаля. Они уехали туда и не вернулись. Было решено, что так оно и лучше – для Арно, для его подельников и для их семей.

Все с этим согласились.

Кроме Гамаша.

– Почему вы их остановили? – спросила Эмили.

– Смертей и без того уже хватало. Пора было пустить в ход правосудие. Старомодное понятие. – Он поднял голову и улыбнулся, глядя ей в глаза. Прошло несколько секунд, прежде чем он продолжил: – Думаю, я был прав, но иногда меня все же одолевают сомнения. Я похож на викторианского проповедника. Я всегда сомневаюсь.

– Правда?

Гамаш снова посмотрел на языки пламени в камине и задумался – надолго, обстоятельно.

– Я бы снова сделал то же самое. Это было справедливо. По крайней мере, для меня.

После паузы он спросил:

– Кто такая была Л?

– Эль?

Гамаш вытащил из сумки деревянную шкатулку, перевернул ее низом вверх и показал на буквы, приделанные к днищу.

– Л, мадам Лонгпре.

Она все еще не отрывала от него взгляда, но в то же время ее глаза были устремлены куда-то далеко-далеко.

«Осторожно, гололед». Они почти добрались до места.

Глава тридцать четвертая

– Она была нашей подругой, – заговорила Эмили, глядя в глаза Гамашу. – Мы называли ее Эль, но она подписывалась одной буквой – «Л». – Впервые за много дней Эмили ощутила душевное спокойствие. – Она жила по соседству со мной. – Эм показала на маленький дом в квебекском стиле, с крутой металлической крышей и крохотными спальнями. – Ее семья продала его много лет назад и уехала отсюда. Это произошло после исчезновения Эль.

– А что случилось?

– Она была моложе нас. Очень миленькая, очень добрая. Такие дети часто становятся объектом насмешек. Но с Эль было иначе. Она была девочкой, которая пробуждала в других лучшие качества. Она была яркой, как ни посмотри. Золотая девочка во всех отношениях. Блестящая. Когда она входила в комнату, загорался свет и начинало сиять солнце.

Эм живо представляла ее – такая чудная девочка, что ей никто даже не завидовал. Может быть, еще и потому, что они чувствовали: с такими прекрасными качествами долго не протянешь. Она была словно драгоценный камень – Эль.

– Ее звали Элеонора, верно? – спросил Гамаш, хотя и был уверен в ответе.

– Элеонора Аллер.

Гамаш вздохнул и закрыл глаза. Вот оно. Он добрался до первопричины.

– Эль – уменьшительное от Элеонора или Алиенора, – прошептал он.

Эмили кивнула.

– Позвольте? – Она протянула свои миниатюрные руки к шкатулке и подняла ее на открытых ладонях, словно приглашая ее взлететь. – Я ее много лет не видела. Матушка подарила ее Эль, когда та оставила обитель в Индии. Ведь они туда вместе уехали.

– Она была Л в КЛМ Б, верно?

Эм кивнула.

– Матушка Беа – это Б, Кей – это К, а вы – М. Беа, Кей, Эль и Эм.

– Вы очень умны, старший инспектор. Мы все равно были обречены подружиться, но то, что наши имена расположились в алфавитном порядке, тоже сыграло немалую роль. В особенности еще и потому, что мы любили читать. Это тоже казалось романтическим, каким-то тайным кодом.

– Отсюда же появилось и «КЛейМите Беспокойство»?

– Вы и об этом догадались? Как?

– Ну, в этом деле слишком часто появлялось это «Клеймите беспокойство». А потом я посетил медитационный центр Матушки.

– «Клеймите беспокойство».

– Да. Но надпись на стене говорила сама за себя.

– Похоже, такое случается с вами довольно часто. Наверное, в вашей профессии важно иметь ответы, написанные на стене.

– Штука в том, что их нужно узнать. Меня насторожило неправильное цитирование. Матушка производит впечатление человека не от мира сего, но я подозреваю, она очень даже от сего. Она бы никогда не написала «Клеймите беспокойство и познайте, что Я Бог», если бы не вкладывала в это определенный смысл.

– «Остановитесь и познайте, что Я Бог», – правильно процитировала Эм. – Вот в чем была проблема Эль. Она не могла остановиться. Кей заметила, что из наших инициалов можно составить что-то вроде анаграммы. КЛМ Б. «Клеймите беспокойство». Для нас все было понятно, но поди кто посторонний разгадай нашу тайну. Нашу тайну. А вот вы ее разгадали, старший инспектор.

– Слишком много времени это у меня заняло.

– На подобные вещи устанавливается какой-то временной лимит?

Гамаш рассмеялся:

– Нет, думаю, временного лимита нет, но я иногда готов сам себя высечь за собственную слепоту. Сколько дней я смотрел на эти буквы, зная, что они несли какой-то смысл для Эль. У меня даже был для примера сборников стихов Рут. «У меня все ОТЛИЧНО». Прописные буквы здесь заменяют слова.

– Mais non [92] . Какие же?

– Отвратительно, Тошнотворно, Лейкозно, Истерично, Чахоточно, Нудно, Омерзительно, – произнес он, смущенный тем, что вынужден использовать такие слова перед этой достойной женщиной.

92

Да что вы? (фр.)

Но ее это ничуть не смутило. Напротив, она рассмеялась.

– J’adore Ruth [93] . Когда я начинаю думать, что она невыносима, она сочиняет что-нибудь вроде этого. Parfait [94] .

– Я разглядывал буквы на шкатулке и пришел к выводу, что пробел между КЛМ и Б имеет какой-то смысл. Так оно и было на самом деле. В нем и содержался ответ. Ответ был в том, чего не было в этом пробеле. В этом крохотном расстоянии между буквами.

93

Я восхищаюсь Рут (фр.).

94

Идеально (фр.).