Смертельный мир

– Откуда же я знаю, что там этот капитан Клюгк замыслил!

– Клюгк – капитан? – удивился атаман разбойников и, обернувшись назад, свистнул. – Эй, Ушац, а дружка-то твоего бывшего, Клюгка в звании повысили! Береги теперь второе ухо, чтобы его майором не сделали.

С разных сторон поляны раздался смех. Фрол огляделся и заметил человек шесть – семь, одетых кто во что горазд. Одного из них, трудно было не узнать, именно он лишился уха, когда Фрол наблюдал за миром за стеной в камеру. Одноухий подошел ближе и остановился, переводя взгляд с Фрола на атамана и обратно.

– Постой-ка, – щелкнул пальцами Никус, – ведь не на голодную же смерть Клюгк тебя в лесу оставил. Ночью он тебя убить не мог – таков закон Творца, а сейчас, когда наступило утро…

– Клюгк вернется, обязательно вернется, – подхватил мысль Ушац. – И тогда-то я с ним, голубчиком и посчитаюсь.

В это время до них донесся тревожный звон набата.

– О! – Никус вновь щелкнул пальцами и поднял вверх указательный. – Бери-ка, ты, Ушац четверых разбойничков и дуй на яблоневую поляну. Только если там Клюгк все-таки появится, не убивай, тащи сюда.

– Интересные дела происходят, – атаман посмотрел Фролу в глаза, после того, как небольшой отряд, возглавляемый Ушацем, исчез из вида. – Преступника приговаривают к четвертованию, а ночью дежурный по тюрьме зачем-то привозит его в лес… Может, объяснишь, что ты там натворить успел?

– Да ничего особенного, Гусь, – Фрол пожал плечами.

– Никус, – поправил его атаман, – не Гусь, а Никус. Если бы «ничего особенного», то до четвертования дело бы не дошло. Да и вытаскивать из тюрьмы тебя бы не стали. Давай, колись, все равно в мире за стеной, как в большой деревне – рано или поздно все тайное становится явным.

– Значит, рано или поздно ты все и узна… – закончить фразу Фрол не сумел, так как в глаз ему чуть-чуть не ткнулось острие кинжала, вдруг очутившегося у Никуса в правой руке.

– Не шуткуй, дружище, – жестко сказал тот. – Здесь тебе не там. То есть, не в Горном или Лесном королевствах. Здесь у нас разбойничья вольница, и до суда дело не доходит, все решает слово атамана. А атаман это я.

– Ты с ума сошел? – Фрол постарался, как можно наглее ухмыльнуться и в то же время полностью сконцентрировался. Он помнил Николая Гусевича, как одного из лучших исполнителей трюков на лошадях и автомобилях любых марок, начиная с допотопных легковушек и заканчивая огромными трейлерами. Очень неплохо умел Гусь падать с крыш домов на проваливающиеся крыши сараев, или выбегать в горящей одежде из какой-нибудь пылающей хибары. Но вот в дуэлях или схватках на шпагах, ножах и с использованием других колюще-режущих предметов Гусевич никогда не участвовал, – не хватало проворства. Сейчас они сидели друг перед другом на коленях. Фрол ценил такое положение, очень удобное для начала атаки, и неплохо умел им пользоваться. На поляне, помимо бывших каскадеров осталось всего два человека, не обращавших на них особого внимания. Завладей Фрол оружием и тогда…

– Убери подальше свою булавку, Гусь! – еще наглее ухмыльнулся он. И отметил, как дрогнули мускулы на лице атамана, которому не очень нравилось слышать свое потустенное прозвище, как согнулась в локте рука, чтобы, выпрямившись, нанести смертельный удар. И, конечно же, Фрол его опередил. Стремительный перехват запястья, резкое выкручивание, и вот уже они все так же сидят друг перед другом на коленях, только теперь кинжал – у Фрола, а Никус, постанывая, держится за запястье и собирается…

– Тихо, тихо, дружище, – примирительно сказал Фрол. – Сам ведь должен помнить, что не терплю я, когда перед глазами железо маячит. И ты совершенно прав, Никус, кое-что важное я знаю. Настолько важное, что важнее и быть не может, – Фрол небрежно подбросил кинжал, но ловить не стал, и тонкое лезвие вошло в землю рядом с коленом Никуса.

Атаман тут же вновь завладел кинжалом и бросил взгляд по сторонам, с облегчением, но в то же время и с неудовольствием отметив, что его друзья-разбойнички так и не успели заметить, что их предводитель секунду назад был на волоске от смерти.

– Ну и что же это такое важное? – подозрительно спросил он.

– Выборочный преобразователь, – как бы, между прочим, обронил Фрол. – Максим Николаевич, ваш Творец рассказал мне, где будет находиться прибор, которым он всех нас уменьшил, и показал, как им пользоваться, чтобы увеличить обратно.

– Врешь?! – выдохнул Никус.

– Он сказал, что ему недолго осталось жить, что типа вот-вот кони двинет. Но не хочет, чтобы мир за стеной перестал существовать. Сказал, что выбрал меня, как сильного человека, который способен занять его место.

– Но…

– Надо только забраться на стену, а там – дело техники.

– Ты все это придумал, – покачал головой Никус. Затем вспомнил, что держит кинжал, вновь поднес его к лицу Фрола, но тут же опустил. – Признайся, дружище, что ты все это придумал.

– Построить длинную-длинную лестницу вполне возможно, – не обращая внимания на производимые Никусом манипуляции, продолжал Фрол. – А еще можно сделать насыпь, или что-то типа односторонней пирамиды, по которой и добраться до самого верха. Максим Николаевич, прежде чем меня преобразовать, предоставил возможность посмотреть на мир за стеной сверху. Высота стены около метра. Для нас, уменьшенных, это, конечно, огромное расстояние, но если взяться за дело с умом…

– Но ты же врешь, врешь! – простонал Никус.

– Тебе действительно очень хочется, чтобы я оказался лжецом, дружище? – невозмутимо спросил Фрол.

– Атаман, наши возвращаются! – крикнул в это время один из разбойников.

– Никому больше об этом не говори! – предостерег атаман Фрола, прежде чем подняться. – Ни слова!

– Естественно, – согласился тот.

Разбойники возвращались с триумфом, и больше всех ликовал Ушац, – на лошади, которую он вел под уздцы, сидел связанный капитан Клюгк с окровавленной головой.

Глава десятая Друг, наместник, кардинал

Его преосвященству кардиналу Манаю шел седьмой десяток. Большую часть жизни он провел в мире за стеной, и в этом мире его устраивало практически все. Он был могущественен; имел немалое количество вассалов, которые считали за великое благо служить в рядах кардинальской жандармерии; владел монастырем, на территории которого находилась нагревательная плита, обеспечивающая горячей пищей все Горное королевство; его просьбы-советы ни разу не были отклонены ни прежним, ни нынешним королями Горного королевства; владыки двух других государств мира за стеной – король Гурлий и князь Низлый, а также царица Гуща следовали его советам почти во всех делах, за исключением, разве что, военных.

И все это было потому, что кардинал Манай являлся в мире за стеной единственным мужчиной, которого Творец несколько раз преобразовывал обратно. Женщин Творец преобразовывал тоже, но лишь с единственной целью – использовать их исключительно, как покорных женщин.

С Манаем же Творец беседовал: узнавал о проблемах людей, которых вырвал из настоящего мира и перенес в мир, созданный им самим; объявлял законы и давал указания, которые преобразованные должны были неукоснительно соблюдать; но так же Творец выслушивал из уст кардинала просьбы, которые почти всегда выполнял. Другими словами, через Его преосвященство Творец говорил со всеми жителями мира за стеной. И это означало то, что кардинал Манай, и без того обладавший очень большой властью, можно сказать, стоял над законом.