Смертельный треугольник

Гордеев выписал еще одно имя: Куваев. С Фицпатриком все понятно. Именно за роль в его фильме Монахова получила «Оскара». А вот Куваев — это что за тип? Какой-то российский модельер, имя которого Гордееву было неизвестно… Секундочку! Ведь Яна говорила что-то о модельере, у которого одевалась ее сестра.

Гордеев позвонил Маевской, но ее телефон не отвечал. Тогда он позвонил в съемочную группу режиссера Сергеева, и оказалось, что у Маевской сейчас съемки, освободится она через пару часов.

Гордеев вернулся к изучению прессы. Он отыскал более ранние интервью, когда международная карьера Монаховой только начиналась, и что российские, что западные киношники обращали внимание исключительно на бюст Монаховой.

«…— Людмила, как тяжело вам далась карьера в Москве?

— Знаете, в чем отличие провинциального жителя от столичного? В глубинке люди твердо убеждены, что настоящая жизнь только в Москве, а москвичи даже и не замечают, что живут в гуще событий. Я всегда хотела быть артисткой, с детства много пела. Но знаете, почему вся провинция не живет в Москве? Именно из страха старую жизнь разрушить, а новую не построить. И правильно. Я вот вам расскажу, как жила в столице, когда поступила в театральное училище. Общежития мне почему-то не давали, и я снимала комнату. Но меня постоянно выселяли по разным причинам. Например, одна тетка меня выгнала со словами: «Нормальные люди каждый день не моются». Я же всю жизнь худею, поэтому по утрам перед занятиями бегала. Хозяйка запретила включать колонку и греть воду.

Но меня так просто не возьмешь: я стала обливаться ледяной водой. Она этого не смогла вынести и выгнала меня. Потом я жила у милейшей старушки, которая курила папиросы и говорила мне, подмигивая: «Милка, если что, ты уж меня спаси». Это означало, что, когда у бабушки начинался запой, я должна была каждое утро перед лекциями бегать ей за бутылкой водки. А потом я поселилась в мезонине у одной сумасшедшей. Там было полно крыс! А потом…

А потом, когда Монахова заканчивала четвертый курс, в училище приехал знаменитый англичанин Джон Фицпатрик, который снимал документальный фильм про Москву. Ему нужны были молодые актрисы для массовки. И он сразу же обратил внимание на девушку с роскошным бюстом и низким голосом. Грудь Монаховой — это отдельная тема. Когда мы встретились впервые в кафе, то Монахова была одета с соблюдением всех правил конспирации: в черном свитере, укутанная по самый подбородок в шаль. «У нас люди сами знаете какие — бестактные очень часто», — вздохнула она.

— Вы-то когда поняли, каким богатством одарила вас природа?

— Вот вы восторгаетесь, а ведь все было очень непросто. До десятого класса у меня все было, как у всех, и ничего особенно не выделялось. А потом произошел невероятный гормональный взрыв. И вместе с ним я приобрела кучу комплексов, от которых только недавно избавилась. Люди-то у нас какие? Что думают, то и говорят. Я такого наслушалась! Не то что гордиться — жить не хочется. Один процент восторга, а остальное — сплошное хамство. И я нашла выход, стала это обыгрывать на сцене в комедийных ролях. Кстати, в разных странах реагируют по-разному. В Испании спокойно, там каждая вторая такая. Во Франции, не говоря уже о Египте, чуть ли слюни не пускают. А в России приходится до сих пор маскироваться.

— Вам какие мужчины нравятся?

— Обязательно, чтобы был сильнее меня.

— А это большая редкость?

— Еще бы! Но я такого человека сразу вижу — по глазам. И когда встречаю его, мне сразу хочется расслабиться, как говорится, лапы кверху и ни о чем не думать. Открою секрет: я не люблю женщин. У меня и подруг особых никогда не было. Я просто знаю по себе, насколько женщина хитрое и коварное существо…»

Гордеев сделал очередные пометки: Испания, Франция, Египет. Вот первые страны, где побывала Мила Монахова. Что еще нужного можно почерпнуть из глянцевой прессы? Он нашел еще одну западную статью.

«…— Первое, что я сделала, начав зарабатывать приличные деньги, — стала покупать искусство, — признается Монахова.

В ее коллекции есть вещи Джаспера Джонса, Ричарда Дибенкома, Агнес Мартин и Элсворта Келли.

— Все находится в Лос-Анджелесе, но и здесь, в моей лондонской квартире, есть одна работа Хельмута Ньютона, которую я очень люблю. Называется «Two Playmaes», 1986 года. Просто потрясающая. На ней изображены две обнаженные девушки. Одна сидит, а другая ее причесывает. Лица второй девушки не видно, в кадре только тело, красивая большая грудь, невероятно красивая фигура. А сидящая смотрит на вас очень пристально, неотступно. Фантастика! Но вот видите, целый год я посвятила театру (Мила Монахова играла в спектаклях английского режиссера Джона Фицпатрика), причем совершенно бесплатно, так что пока никаких новых приобретений. Надо подождать какого-нибудь крутого голливудского блокбастера, «…часть 3», тогда и прикуплю что-нибудь новенькое».

Гордеев призадумался. Ее отец был коллекционером картин, причем не пустячных, но Мила Монахова ни слова об этом не упомянула. Зато бросается именами каких-то художников, словно это мировые знаменитости, а между тем ему, Гордееву, например, их имена ничего не говорят. Хотя… хотя Ньютон вроде бы все-таки что-то знакомое. Наверно, какая-то современная мазня, во всяком случае, не чета русскому авангарду начала двадцатого века.

Тем не менее, для очистки совести, Гордеев подключился к Интернету и отправил упомянутые фамилии в поисковую систему. И к своему удивлению, сносок получил множество. Джонс, Дибенком, Мартин Келли и в первую очередь Ньютон оказались знаменитыми… фотографами. Гордеев внимательно перечитал интервью и понял, что допустил ошибку: Монахова нигде и не говорила слова «художник» — она «собирала искусство», она коллекционировала портреты знаменитых фотографов, которым, надо думать, и сама неоднократно служила моделью. Ну что же, отсюда много не выжмешь…

Зазвонил телефон. Это была Яна. Гордеев поинтересовался именем модельера, у которого одевалась ее сестра. Яна, к сожалению, его не помнила, но обещала выяснить и перезвонила на удивление быстро:

— Арнольд Куваев.

В десятку, подумал Гордеев. Монахова говорила о Куваеве в превосходной степени и как о хорошем приятеле.

— А как же вы так быстро узнали?

— Я у нашего режиссера спросила. Он тоже у него одевается.

— Сергеев?

— Ну да!

Ага. Значит, этот Куваев в самом деле очень моден в артистической среде.

— Яна, вы можете устроить мне встречу с ним?

— Я так и подумала, что вы это скажете, и уже узнала телефон. Записывайте…

Гордеев тут же позвонил Куваеву, надеясь оперативно встретиться. Кинозвезды люди капризные и самолюбивые. Они любят постоянно обновлять гардероб. А раз так, то велики шансы, что с Куваевым Мила Монахова общалась регулярно, и ему есть что рассказать.

Однако не тут-то было. На звонок ответил секретарь Куваева, молодой человек неопределенного пола, но скорее все-таки мужского. Он сообщил, что маэстро находится в Сан-Себастьяне, на Неделе высокой моды, приуроченной к проходящему там кинофестивалю, и в Москве будет через неделю, не раньше.

Гордееву показалось, что в ворохе просмотренных им журналистских текстов про Монахову и ее роль в кинопроцессе где-то мелькало слово Сан-Себастьян.

Он стал просматривать все снова и нашел упоминание испанского города в следующем контексте: Джон Фицпатрик собирался показывать на фестивале свой новый фильм, первый за много лет, в котором не снималась уже Мила Монахова.

Гордеев зашел на сайт Сан-Себастьянского кинофестиваля и убедился в том что это правда: картина Фицпатрика фигурировала в конкурсном показе. Ее должны были показывать через два дня.

Гордеев тут же позвонил в авиаагентство и заказал себе билет в Мадрид на послезавтра. Правда, оттуда путь в Сан-Себастьян был неблизкий — не меньше трех-четырех часов поездом или машиной, но чего не сделаешь из любви к искусству и за деньги клиента. И в конце концов, почему бы не искупаться в Бискайском заливе? В Испании-то наверняка уже жара стоит смертельная.

И он с удовольствием принялся изучать возможные испанские маршруты.

Чем хороша Испания вообще и Сан-Себастьян в частности? Он уже знал, что праздники (а кинофестиваль там всегда большой праздник) отмечают долго и со свойственным только испанцам размахом. А в ответ на вопрос: «Почему вы никогда не торопитесь?» — можно услышать знаменитое на весь мир manana por la manana — мол, все в порядке, сейчас надо как следует отдохнуть, а дела сделаем завтра утром.

Гордеев посмотрел на часы, позвонил в «Глорию» и попросил Дениса соорудить ему удостоверение члена российского Союза кинематографистов и сотрудника журнала «Искусство кино». Денис обещал помочь. Гордеев уже спрашивал, может ли привлечь Денисовых сотрудников в случае необходимости и, как обычно, задним числом, получил утвердительный ответ — Филипп Агеев и Николай Щербак уже собирали для него информацию. Филя занимался первым мужем Милы — певцом Валерием Монаховым, а Коля — ее экономкой Терезой Соколовской.

6

Адвокат просмотрел еще кое-какую иностранную прессу и сосредоточился на отечественной. Он обратил внимание, что история о гибели Монаховой не сходила со страниц газет и журналов порядка четырех недель. А потом вдруг, словно по команде, журналисты прекратили писать об истории актрисы Монаховой. В один день будто отрезало. Почему такое совпадение? Это могло ничего не значить, могло быть действительно совпадением, но кто знает, кто знает…

Гордеев подумал о том, что еще несколько часов назад ему казалось, что жизнь проходит вполне бездарно, что его ничто не радует и ничто не заводит, а вот сейчас он уже более-менее похож на человека, и вообще… Что вообще, он додумать не успел. Потому что помешал телефон.

Он снял трубку:

— Юрий Петрович? — сказал приветливый голос.

— Да. С кем я говорю?

— Это неважно. Важно, что вы еще разговариваете. Не находите, что это замечательная особенность человеческого организма, которая отличает нас от многих других видов живых существ, и потому не стоит ею рисковать? Подумайте хорошенько над этим.

— От других живых существ нас отличает способность мыслить, — машинально сказал Гордеев.

— Тоже верно, — со смехом ответил незнакомец.