Смерти подобна

— Кристина. Немедленно покинь…

— Что это? — спросила я, разглядывая балкончик, и мой голос будто отразился от стен. Олег на минуту замолчал, вставая позади, затем уже более спокойно ответил:

— Это клиросы, где поют певчие. Они символизируют хор ангелов, поющих во славу Божью.

Я нахмурилась и оглянулась, заметив, как Станка тоже рассматривает интерьер вокруг. В день кражи людей и нелюдей вокруг храма было полно. Сотни жителей стекались со всех уголков города, дабы прикоснуться к святым мощам и получить благословение самой Агриппины, надеясь на сверхъестественное чудо. Проскользнуть в толпе незамеченным было легко, но дальше? Магия храма явно защищала свои владения.

— Мощи пропали после выноса в люди или до? — спросила я, поворачиваясь к Астафенко, который поджал губы. С минуту мне казалось, что он вновь пошлет меня, но затем Олег вздохнул и ответил:

— Они пропали из завесы за Царскими вратами, — священник кивнул на вход в алтарь, и я покосилась на массивные золотые двери. — Там находится алтарь, жертвенник и престол. Все готовились к проведению таинства. Даже неясно, в какой момент это случилось. Пантелей Пантелеевич отлучался несколько раз. Монахи туда не допускались. Иерей Валентин…

— Это тот парнишка, который полуживого Пантелея притащил в Дом Культуры на разборки с мэром? — перебила Олега Станка, и тот недовольно цыкнул, а затем огрызнулся:

— Именно он. И называй вещи своими именами!

— Ой, ну надо же какой суровый, — хохотнула цыганка, с любопытством продолжая изучать иконы и водя руками, будто пытаясь что-то понять.

— Кто проходит через эти ворота? — ткнула я пальцем в загадочные двери, осматривая все вокруг еще раз.

Могла ли магия храма пропустить вора, если приняла за своего? Наверняка ведь эта версия отрабатывалась.

— Во время богослужения — священнослужители. В остальное время — только настоятель, — огорошил меня Олег, посмотрев внимательно. Затем кивнул на двери по обеим сторонам от врат — менее помпезные, почти незаметные. — Это диаконовы врата. Иными словами, вотчина Васи. Они тоже ведут к алтарю.

— Но в тот день его не было в церкви, — напомнила я, а Олег поморщился, поняв, куда я клоню, и недовольно коснулся своих темных, коротко остриженных для священника волос.

— Хорошо, признаю. У тебя есть алиби, — буркнул он недовольно, складывая на груди руки. Я только хмыкнула, затем решительно направилась к одной из дверей.

— Ты куда? — удивился поначалу Астафенко, но, услышав мой ответ, бросился следом.

— Надо проверить ваш алтарь. Не могли же мощи испариться сами? — я коснулась ручки, ощутив электрический разряд, прошедший по венам.

— Нет, стой! Кристина! — заорал Олег, но было поздно.

Полет обратно в зал оказался болезненным. Мощный сгусток силы ударил точно в грудь, отчего ребра едва не раскрошило под таким давлением. Приземлившись с воплем на каменный пол, я отбила себе копчик, локти и ударилась головой, на мгновение погрузившись в темноту. Звон откатившейся лопаты, которую я невольно отпустила, прозвучал где-то в отдалении у входа. Когда Астафенко с Папуш до меня добежали, я все еще трясла головой, пытаясь отогнать назойливых голеньких ангелочков, смеющихся над моей глупостью.

— Даешь, подруга. — усмехнулась Станка, помогая мне встать. — Чего хватаешься за все подряд без спроса?

Я огляделась, заметив мою неизменную подружку, которая сейчас обиженно отсвечивала в темном углу. Поманив ее пальцами, услышала недовольный скрип металлического ковша по полу, а затем обхватила пальцами гладкое древко лопаты. Она, конечно, переместилась сама, но злобу затаила.

— Так следственный эксперимент: думала, войду как преступник. — открестилась я, стараясь унять головокружение, повернув голову к Олегу.

— Сказал же: нельзя! Только по специальному разрешению. Туда даже полицейских не допустили, — мрачно отозвался Астафенко, с некоторым беспокойством оглядывая меня. — Ты в порядке?

— Жить буду. Но оно не точно, — рассмеялась невольно, потирая ушибленный затылок.

— Тьфу, ваши наркоманские шутки, — буркнул священник, хмуря брови и слыша очередной звон. — Сейчас в храм внесут гроб и начнется панихида. Вам лучше уйти, — он кивнул на двери, и я вздохнула.

— Если я вернусь с зельем на крови демона, поможешь пройти? Или придется зажимать в углу Васю? — спросила без задней мысли, но улыбнулась очень кровожадно. Да так, что Астафенко содрогнулся.

— Вот с ним договаривалась, у него и проси, — отрезал этот упрямец, отмахнувшись.

— Знать бы еще, где он… — проворчала я, а затем услышала ответ на свой вопрос:

— Они с Пантелеем Пантелеевич, отцом Сергием и парой монахов отправились в Царицын* для встречи с епископом. Не знаю зачем, — пожал плечами Олег.

Кивнув, я вздохнула и, схватив Станку за руку, потянула на выход. Ловить мне пока тут было нечего, значит, надо было дождаться Васю и зелья. Или доделать зелье, а затем попытаться обойти защиту храма. Ерунда вопрос же.

— Кстати, с Пантелеем Пантелеевичем я тоже хочу поговорить…

— Знаешь, такие вещи должны расследовать полицейские, а не рядовые некроманты, — услышала в ответ, и палец зачесался показать Астафенко неприличный жест.

— Если скрывать вам нечего, то чего упираетесь, — хмыкнул Станка, шагая со мной и игнорируя возмущённый крик.

— Ты на что намекаешь, безбожница…

Ни проклясть Станку, ни предать меня анафеме Олег не успел. Нечеловеческий вопль с улицы заставил нас сорваться с места в мгновение ока. Едва распахнули двери и выскочили на крыльцо, как перед нами предстала ужасающая картина: перевернутый гроб и лежащий в белых одеждах покойный Владимир Максимович — прямо на полной дорожке. Все содержимое гроба валялось вокруг в хаотичном порядке. Люди с нелюдями наступали на крест, топтали бумажный венчик и пинали куда-то в траву икону Спасителя. Ведомые ужасом, они совершенно не знали, куда двигаться и что делать.

— Что за чертовщина? — выдохнул позади меня Олег, и я ощутила стойкий сладковатый запах. Настолько сильный, что было трудно дышать, а глаза слезились. Станка закашлялась, сдерживая тошноту и закрывая рукой нос.

— Призванный, — выдохнула я, не способная сдвинуться с места.

Я никогда не думала, что Призванного можно связать с живой душой. Точнее, теории о подобном ходили, но, как гласили источники, подобное занятие было опасным и скорей всего привело бы к летальному исходу невольной жертвы. Сейчас же, точно в агонии, подле гроба корчилась женщина. Она хватала себя за волосы и извивалась, прогибаясь в спине так сильно, что ее позвоночник грозился переломиться пополам. Черный платок, подхваченный ветром, устремился ввысь, и в эту секунду дочь Владимира Максимовича замерла, а затем вновь издала истошный вопль.

Резкая боль заставила нас закрыть уши. Душа пожилого мужчины, цепями прикованная к телу его дочери содрогнулась. Он издавал безмолвные крики, не способный ни говорить, ни звать на помощь. Истерзанное полупрозрачное тело с оголенными участками костей дернулось, будто пытаясь вырваться, но ничего не вышло.

— Инга, Боже! Помогите ей! — закричал кто-то в толпе.

Я наконец смогла очнуться, истошно завопив, бросаясь наперерез отчаянной даме в черном костюме, попытавшейся помочь дочери усопшего. Она схватила ее за руку, и в этот момент Призванный вместе с его живым носителем в очередной раз дернулись, хватаясь за свою спасительницу.