Смешная девчонка

Софи внимательно наблюдала за ним, ожидая, что по мере завершения съемок «Барбары (и Джима)» его чувства начнут угасать, но и после съемок Деннис не изменился; и даже наоборот, еще настойчивее показывал, как она ему дорога. Наверно, существуют женщины, способные месяц за месяцем отказывать настойчивым ухажерам, но если и так, Софи не обладала подобной твердостью. Она встретила нужного человека в нужное время, встретила мужчину, который дарил ей счастье и позволял забыть об одиночестве; если это не любовь, тогда что же?

Если чего-то хочешь, нужно сделать первый шаг, решила Софи. Избранник ее оказался настолько деликатным, настолько воспитанным, а после неудачного первого брака еще и настолько подавленным, что сам не отваживался на решительные действия; впрочем, Софи была уверена, что он, вне зависимости от количества разводов и профессиональных неудач, всегда сумеет ее выслушать и поддержать. Поддержка, безусловно, важна, однако, чтобы отношения развивались, одной лишь поддержки недостаточно, думала Софи. Поэтому она устроила все, чтобы оказаться с ним наедине в спальне, и они долго целовались, лежа на кровати. Она была почти уверена, что он начал видеть всю картину целиком, а значит небольшие детали не сильно его встревожат. В любом случае она должна была открыть ему неприглядную истину.

– Представляешь, – сказала Софи, – все, с кем я раньше спала, были актерами. Вот жуть, правда?

– Правда, – подтвердил Деннис с куда большей решимостью, чем она ожидала.

– Да я пошутила, – вздохнула Софи.

– Значит, у тебя были любовники других профессий?

– Нет, шутка в том, что это жуть.

– Так это не жуть?

– Я не то имела в виду, – сдалась Софи.

– Тогда, кажется, я не понимаю, в чем шутка, – произнес Деннис.

– Я хотела сказать… у меня могли быть не только любовники-актеры.

– А кто же еще?

Деннис встревожился, и разговор определенно покатился не в ту сторону.

– Ну, даже не знаю. Продюсеры. С продюсерами я не спала.

Но и это не помогло.

Внезапно Деннис понял, что должен сказать. Ему совсем не нравилось, что их общение приняло такой оборот. Он хотел бы по-другому посмотреть на вещи, но не мог. Деннис был не силен в экзистенциализме, но, казалось, принял решение как настоящий экзистенциалист: перед ним длинная вереница мрачных мыслей, и все они ведут к неутешительному финалу. Если махнуть на это рукой, кем он тогда будет? Никем. И ничем.

– Я не собираюсь с тобой спать, – сказал он.

– То есть как? – воскликнула Софи.

– У меня есть на то свои причины.

– Расскажешь?

– Это лишнее.

– Ты не сможешь просто взять и уйти. Я позвала тебя в театр, предложила яичницу… После этого могу я хотя бы рассчитывать на секс?

Деннис тяжело вздохнул:

– Не знаю, сколько там у тебя было актеров.

На самом деле актеров было четверо: Французик Джонни, Клайв плюс еще два проходных случая, причем по поводу одного у нее остались некоторые сомнения. Тот парень представился актером, но она его не узнала, а сам он очень уклончиво говорил о своих ролях. Поэтому Софи решила его не считать.

– Всего трое.

– Ладно, трое. Но ведь я не актер.

– К счастью.

– И не хочу, чтобы меня сравнивали с актерами.

– Но почему я должна тебя с ними сравнивать?

– Потому что больше тебе сравнивать не с кем.

– Разве у тебя нет желания со мной переспать?

– Вопрос не так ставится. От моего желания зависит не все.

– Секс не зависит от твоего желания? О чем мы вообще говорим?

Деннис не ответил, и она продолжила:

– Ох, Деннис…

– Что?

– Послушай. Во-первых, ты, с моей точки зрения, очень привлекательный парень. Допустим, в тебе нет конфетной актерской красоты, но меня от нее уже мутит. У тебя прекрасные, неотразимые глаза – под твоим взглядом у меня начинается дрожь в коленках. Это тебе известно?

Деннис недоверчиво покачал головой, и Софи рассмеялась:

– Да, представь себе! Если у мужчины конфетная внешность, это вовсе не значит, что он во всем хорош.

– Спасибо за твою доброту, – сказал он. – Но я предпочитаю выполнять в твоей жизни… ну, не знаю… несколько иную функцию.

– А на ощупь и не скажешь, что ты нацелен на иную функцию. Я только что проверила.

– За поведение независимого органа я не отвечаю.

Насколько могла судить Софи, говорил он серьезно; она выдавила смешок.

– Извини за высокопарность, – сказал Деннис. – Но от меня обычно не требуют отчета в таких делах.

– После Эдит у тебя кто-нибудь был?

– Нет, – ответил он. И добавил: – В сущности, нет.

– И как это понимать? Ничего, что я спрашиваю?

– Я сказал «В сущности, нет», чтобы нагнать туману.

– Тогда… Возможно, причина в том, что у тебя давно ничего не было?

– Нет. Причина в том, что все на тебя заглядываются.

– Даже если так, здесь-то никого, кроме тебя, нет.

– Мы можем прямо сейчас пойти спать?

– Как скажешь.

Они устроились на кровати, и Софи прильнула к Деннису. Возможно, что-нибудь да получится, мелькнуло у нее в голове сквозь неудовлетворенность. Час был поздний, в голове гудело от шампанского. В следующий миг Софи, очнувшись, стремглав бросилась в туалет; часы показывали пять утра. Нетрудно было заметить, что Деннис не сомкнул глаз.

– Как же так? – сказала она, вернувшись в спальню.

– Наверно, это был первый и последний раз, – ответил Деннис. – Друзья обычно не спят в одной постели.

– А может, я хочу за тебя замуж?

– Отдельные спальни.

Деннис заподозрил, что сбился с экзистенциалистского пути.

– Неужели мне не под силу тебя убедить?

Не далее как вчера Софи спрашивала, не возражает ли он против наготы, и у него на радостях сердце едва не выскочило из груди. Впрочем, тогда ее вопрос касался только театра. Но к чему относился последний вопрос, он и представить себе не мог, а объяснить свой ответ – тем более.

– Думаю, нет.

Ну просто смехотворно. Что бы там ни говорили насчет экзистенциалистов, Деннис никогда не считал их самыми жизнерадостными субъектами и только сейчас начал понимать причину.

– Хотя, возможно, что-нибудь и получится, – сказал он.

Перед сном Софи даже не задернула шторы, и сейчас фары проносящихся мимо ее дома автомобилей время от времени освещали их лица. На лице Софи, как заметил Деннис, отразилась легкая тревога.

– Здесь нет ничего… сверхъестественного, – сказал он. – Просто я хочу быть уверен, что это произойдет еще. И не один раз, а много. Не хочу, чтобы обо мне судили по… по одному заходу.