Сминающий

Красноволосый паренек нахмурился и что-то забурчал неразборчиво.

Покосившись с ненавистью на лужу, я сказал:

– Чтож, смотри.
– и сложив для вида печати 'Огненного шара' выдул маленькую пламенную сферу точно в центр лужи. Пламя резво понеслось к цели и, шумно плюхнувшись в воду, громко бухнуло выпустив огонь который тут же поглотился большим облаком пара, поднявшимся с шипением вверх.
– Многовато чакры вложил...
– поморщился я.

И тут меня и Мичи схватил за уши наш преподаватель по правописанию Мэсэйоши Кобаяси.

– Малолетние идиоты! Игры со стихиями - это не шутки!

– проорал он - А тем более на территории Академии! Ану в класс!..

Вот так, держа нас за уши, он и завел нас в нашу лекционную.

Как оказалось, тут уже были почти все.

И лишь здесь перед всеми он отпустил нас, отругав напоследок:

– Стервецы! И чтоб больше такого не было! Все нин-, ген- и тай- отрабатываете только в специально выделенных для этого местах и в присутствии преподавателя!
– и уже всем: - Это касается всех! Вы думаете, Академия долго простоит, если вы будете в ней швыряться техниками Катона? Идиоты!

Лично мне его крики были по барабану. Я почти показательно зевнул, прикрывшись рукой, и, осмотрев класс, увидел Шизуку и Тоши. Приветственно помахав им рукой, я двинулся к своему месту рядом с беловолосой Текерой, возмущенно взирающей на меня с галерки.

Усевшись рядом с ней, я поздоровался:

– Привет, Текера-тян.

В ответ она зашипела змеей и выдохнула:

– Привет...Акио-кун-н-н-н...

Какая-то она больно злобная. И почему тут почти у каждой девочки, девушки или женщины характер такой, что хочется забиться в уголок и никогда-никогда не иметь с ними дела?

Вздохнув о своей злой судьбинушке, забросившей меня в этот не очень гостепреимный мир, я соизволил обратить внимание, что почти перед каждым лежит раскрытая тетрадь и карандаш. А вот это - за своими делами и тренировками я даже забыл купить, не то что взять.

Это хеново - Кобаяси уже показал свой норов.

Нужно что-то придумать. Я зашарил глазами по классу. Учитель отвернулся к доске и стал что-то там увлеченно писать. Мой взгляд упал на окно слева, в котором отражался не только я, но и весь класс.

В голове мелькнула мысль. Разум бросился за ней в погоню и, настигнув ее в два прыжка, со смаком сожрал.

Я сощурился, глядя на свое отражение. Все дело в этом. Я отражаюсь на зеркальной поверхности. Но не просто я, а и мое 'хенге' поверх моей плоти. Фактически чакра приняла тот вид, который мне был нужен.

Криво улыбнувшись, я перевел взор на свои руки. Чакра выделилась из тенкецу подушечек пальцев и послушно приняла вид раскрытой тетради.

Текера, хотевшая что-то мне сказать, картинно уронила челюсть и я не смог устоять перед соблазном немного над ней подшутить. С интересом заглянув ей в рот, я сделал вид, что задумчиво киваю своим мыслям и щелкнул ногием по ее зубкам. Девочка пришла в себя и, звонко клацнув зубами, сомкнула челюсти. Не обращая больше внимание на Текеру, я занялся созданием себе и карандаша. Но если внешний образ тетради я взял у своей соседки, то образ карандаша я взял из глубин своей памяти.

К сожалению, у 'хенге' есть один очень большой минус: создаваемый предмет должен постоянно получать подпитку чакрой и ни прикаких условиях не терять контакта с телом, создавшего его. В моем случае это вылилось в то, что левой рукой мне придется держать тертадь, а правой - ручку. Впринципе, это терпимо.

Теперь письмо. На этом этапе нужно создать видимость того, что карандаш, что-то пишет на листе бумаги. Это намного сложнее. Ведь фактически мне нужно не только удерживать от разрушения образ двух соприкасающихся элементов техники, но и вносить в одну из них изменения. Причем по мере написаниня.

Не обращая внимание на начавшего лекцию учителя, я очень осторожно провел карандашем линию по бумаге. След от грифеля сначала не поспевал за моим движением, а потом стал опережать его. Поймать середину никак не удавалось.

Конечно если писать уж очень-очень медленно, то этот эффект не заметен, но при быстром письме(ну а фактически это не письмо, а воспроизведение моим разумом знаков на чакре вслед за движением такого же воображаемого карандаша) все выглядит совсем не реалистично.

В конце концов, я плюнул на это дело. Выглядит, что я пишу? Да! А если Кобаяси будет стоять рядом - буду 'писать' очень медленно...

Справившись с своей модифицированной 'хенге', я обратил внимание на остальных учеников. Как оказалось, абсолютное большинство из них откровенно скучало: всетаки наш класс - это лучшие из лучших и не то что азбуку(кстати, довольно сложную), а даже писать умели на вполне приличном уровне.

Преподаватель это быстро понял и даже пообещал на радостях на следующем занятии тест на проверку наших знаний.

Звонок объявил конец занятия и учитель, объявив перемену, стал собирать свои бумаги.

Под шокированным взглядом своей соседки я разрушил 'тетрадь' и 'карандаш', втянув обратно в тенкецу свою чакру.

Следующий урок у нас... Тайдзюцу.

Кобаяси не успел выйти в коридор, как в класс вошел жилистый мужик с протектором деревни на бритой налысо голове и одетый в стандартный костюм чунина. Его движения казались немного рваными.

Обменявшись кивками с предшественником, он зычно произнес:

– Класс! Мое имя Изаму Абэ. Я - ваш учитель по тайдзюцу. Поскольку на улице идет дождь, мы будем заниматься в зале. Все за мной!

И он вышел из класса.

Коротким 'шуншином' я возник сразу за спиной учителя. При этом он остановился и внимательно смерил меня взглядом. Покивав своим мыслям, шиноби развернулся и неспеша пошел дальше. Я молча двинулся за ним.

Благодяря этой заминке, наши уже успели сгруппироваться за нами.

Пока мы шли по коридору и спускались по лестнице, я лумал над замим Академическим курсом тайдзюцу.

Сомневаюсь, что нас с самого начала будут чему-то учить. Скорее поставят против друг друга, что бы выяснить наш уровень.

Хоть медиков пригласят? Я-то буду пытаться сдерживаться, но если припечет, то могу ведь и убить случайно. И это без чакры и псионики. Да и физически я довольно силен...

Потом - а чему нас будут учить? И как?

Ладно, скоро увижу.

Зал был большим. Деревянный пол, высокие крашенные бетонные стены. В зале также был, сейчас пустующий, второй этаж, представляйвший собой нечто вроде ложи в театре. Туда из зала вела довольно узкая лестница.