Смоленское направление. Кн. 3

Слуги, остановившись напротив Гюнтера, поставили сундучок, и отошли в сторону. К нему подошёл Ларс, открыл ключом замок и, откинув крышку, показал содержимое. Внутри вперемежку с монетами и рублеными слитками лежали серебряные кубки, высовывался край золотого блюда, виднелись украшения: кольца, нитки жемчуга, самоцветы и несколько кусков янтаря в оправе. Стоявший слева от Гюнтера Трюггви, тотчас опознал среди сокровищ свои подарки, захваченные им с франкского корабля, но на них он взглянул вскользь. Взор датчанина был устремлён на рыжеволосую девушку, прижавшую к своим ногам ребёнка, глаза которого буквально сверлили Трюггви.

— Матушка, это Гюнтер Штауфен, князь этих земель, — представил пожилой женщине встречавших Ларс, — Это его жена, это Алексий, дядя княжны, Трюггви тебе представлять не надо, это народ Самолвы.

Пожилая женщина внимательно осмотрела каждого из представленных, фыркнула, глядя на Трюггви, после чего Ларс сделал шаг вправо и громко объявил: — Хозяйка Сконе Элки, жена славного Холлдора вместе с дочерью Гунндис и внуком Элуфом.

Штауфен еле заметно кивнул головой женщине и, обращаясь ко всем собравшимся, во весь голос заявил:

— Самолвинцы! Сегодня у нас праздник. К всеми любимому нами Трюггви из далёкой Сконе приехала его невеста Гюнндис. Готовьте столы и угощения, несите из подвалов замка вина и мед, разжигайте костры, надевайте лучшие одежды, скоро будет свадьба!

Люди возликовали. Возгласы одобрения словам Гюнтера передались на шнеку, и та, немного закачалась, когда гребцы поняли, о чём шла речь.

Не ожидавшая такого поворота событий, Элки даже не нашла что сказать в ответ. Свадьба дочери, конечно, подразумевалась, но чтобы всё произошло так быстро, да ещё объявлено во всеуслышание, лишило её дара речи. Правда замешательство это длилось всего секунду, и привыкшая повелевать женщина быстро взяла себя в руки. Гордо приподняв подбородок, хозяйка Сконе сухо промолвила:

— Мне долго ещё ждать?

Однако эта фраза уже не имела значения. Приближённые Штауфена расступилась после слова 'долго' и перед Элки показалась ковровая дорожка, ведущая к крытому возку запряжённых четвёркой лошадей. Дверца была предварительно распахнута, а Гюнтер взмахом руки предлагал пройти вперёд. Удивлённая таким почтением к себе, хозяйка Сконе растаяла как снеговик весной.

— Моя карета довезёт Вас к замку, госпожа Элки. Будте моей гостьей.

В просторном салоне возка разместилась чета Штауфенов и Элки с дочерью и внуком.

За глаза, Элки называли 'баба в кожаных штанах'. И ещё не понятно, кто кого взял в жёны тридцать лет назад. Холлдар Элки, или она его. За то время, пока её муженёк шастал по походам, она умудрилась превратить захудалую усадьбу, данную её отцом в качестве приданного в настоящую крепость, а после того, как Холлдар лишился ноги, полностью взяла всё управление Сконе в свои руки. Гюнтер из рассказа Трюггви это всё знал, посему и решил показать кто в Самолве хозяин, не умаляя достоинства Элки. Пусть чувствует себя как дома, но не забывает, что в гостях.

Карета медленно тронулась по укатанной дороге от пристани к замку. Проехали рыбный завод, пашню, минули Изборскую слободу, новый причал. У мельницы с мастерскими, где дорога шла в горку, Гюнтер небрежно поправил щторку на окне, мол, смотреть особо не на что и достал из шкафчика, спрятанного под ногами, жестяную коробочку с конфетами.

— Угощайтесь. Это леденцы. Жена бургомистра делает.

Гунндис достался зайчик на палочке, мальчику солнышко, а Элки выбрала, как и Гюнтер медведя. Сладкие, немного с кислинкой леденцы Инга уже как неделю варила на продажу в Псков. Правда, до рынка города ещё ни один не дошёл. Всё разбиралось на месте, либо расходилось по соседям. В перспективе, их рассчитывали выдавать за товары с востока и даже изготовили пробную партию деревянных шкатулок, куда леденцы складывались, с непонятными для обывателей надписями на крышке. Возможно, какой-нибудь востоковед, чудом оказавшийся в районе Чудского озера, сумел бы прочесть название сладостей. Но что бы это дало? А так, буквы чужие, сладости со вкусом не произрастающего тут лимона, следовательно, товар не местный и стоит соответственно с учётом доставки не меряно. Мечты, мечты. На практике всё вышло иначе. В шкатулках стали хранить нитки для вышивания, а леденцами хрустеть дети.

— Необычный привкус, — сказала Элки, катая за щекой кусочек леденца в виде головы медведя, — На мёд не похоже, хотя сладко и вкусно, как клюква. Из чего это сделано?

— Не поверите, — Гюнтер продемонстрировал остатки леденца перед Элки, — из свеклы. Полпуда на один такой леденец.

Хозяйка Сконе сделала выводы, что лакомство того не стоит и лишь покачала головой, выражая тем самым неудовлетворение расточительностью князя. В её представлении, переводить пищевой продукт на всякую гадость, пусть и вкусную, не следовало ни в коем случае. Ну, ничего, за эту зиму, она порядок здесь наведёт. Пусть не у князя, но у Трюггви так точно, а то, не видать дочке богатства и счастья.

Пока карета ехала к замку, а Трюггви со своими рыцарями семенил вместе с охраной Элки следом, я отозвал Антона в сторону и, дождавшись прихода Снорри, поинтересовался столь внезапным появлением купца.

— Мне показалось, — ответил купец, — что я тебе нужен. Товаров у вас много, а торговать некому. Я могу принести пользу. На моей шнеке почти двести пудов олова и есть очень хороший мастер умеющий изготавливать бронзу. Я показал ему твои украшения из жёлтой меди. Он готов прислать трёх своих учеников, при условии, что его сын, которого я привёз с собой, обучится секрету изготовления этого металла и будет отпущен домой не позже чем через год.

— Антон, — перебил я купца, — с чего ты решил, что в Самолве некому торговать? Тут есть кузнец умеющий работать с бронзой. Что ты ещё можешь предложить, чтобы заинтересовать меня?

— Наверно, больше ничего. Я умею дёшево купить и дорого продать. Думал, мы найдём взаимную выгоду.

Не, секрет изготовления латуни пусть останется тут. А вот привлечь купца к новому направлению…

— Ты знаешь, что такое рыбная мука?

— Нет. Какое отношение имеет мука к рыбе?

— Сейчас поясню. Меня интересуют высушенные и перемолотые отходы от рыбного производства. Хвосты, плавники, жабры, кости, негодная в пищу рыба. В Самолве мы наладили её выпуск, но объёмы очень маленькие. Из семи пудов исходного материала получается только один пуд. Мне надо в сто раз больше, и это только здесь. Потребности Смоленска — тысячи пудов и покупать я буду сразу. Хоть за серебро, хоть за понравившиеся тебе товары.

— Товары более интересны. Только Алексий, никак не возьму в толк, для чего эта мука.

— Секретов нет, мы кормим ей домашних животных и птицу.

— У нас, хрюшек тоже кормят рыбой. Но чтоб мукой, никогда не слышал.

— Если раз в год, сможешь привезти три большие ладьи с мукой, это будет хорошим подспорьем. Теперь, давай обсудим, с каким товаром ты уедешь из Самолвы. Через пару дней Нарова замёрзнет, не пройдёт и седьмицы, как и озеро покроется льдом. Шнеку придётся оставить здесь, корабельный сарай сделают. Как договарился с командой?

— Никак. Это судно уже принадлежит Ларсу, моих людей там только четверо. В Сконе мне возместили все расходы, а он нанял экипаж до весны с момента прихода в Самолву. Элки отправится вместе с ними до Колывани, а оттуда на попутном корабле до дома. Насколько я знаю, договаривались именно так.

— А шнека?

— Приданное Гунндис. Отец Элки тоже дарил Холлдару корабль. У них так принято.

— Тогда этот вопрос считаем закрытым. Пусть со своим добром Трюггви разбирается сам.

— Алексий, я же олово привёз, — напомнил мне Антон, — как ты заказывал. Брать будешь, али как?