Смотри на меня

Мика исключают на последнем пятом курсе из Гринвичского университета (по каким причинам, неизвестно), и он по приглашению Виталия Михайловича прилетает в Россию. Перемирие, воссоединение, внедрение в семейный бизнес… Все эти годы между собой они не общались от слова совсем. А Вик, узнав от папы о приезде брата, решает его перехватить на первой же остановке у родителей их папы в Краснодаре…

– М-м, Аделин, пахнет супер, – комментирует Вик с лёгкой улыбкой, когда они с Миком появляются на кухне. Они оба уже в более домашней и удобной одежде в виде спортивных трико и футболок. Мне ещё предстоит привыкнуть к их схожести, хотя даже сейчас отличия бросаются в глаза.

У Миши глаза чуть ближе посажены, нежели у Вика. Более чёткий контур губ, скулы очень выделяются, когда он их сжимает. Телосложение практически одинаковое. Видно, что Мик тоже не сторонится тренажёрных залов. Единственное – Мик кажется более подсушенным. В росте на первый взгляд разницы нет, но, если приглядеться, Вик, примерно, на сантиметр-два ниже.

Раскладывая приборы рядом с тарелками, я поднимаю взгляд.

– Полезный и лёгкий салат. Надеюсь, понравится, – посылаю Вику тёплую улыбку. Дарю её и Мику…

Только вот он игнорирует мою попытку «начать заново». Снова мазнув по мне лишь незаинтересованным взглядом, отодвигает стул и вальяжно разваливается на нём. Так же равнодушно оглядывает сервированный стол.

Но может, оно и к лучшему? Делать вид, что вообще не замечаем друг друга.

Уже с меньшим энтузиазмом я сажусь за стол и под их разговоры об общих знакомых жую салат. Знакомых этих я знаю. Друзья Вика, как, видимо, и Мика ещё с тех времён, элитная тусовка, с которыми мы время от времени вместе отдыхаем. Некоторых я могу назвать и своими друзьями. Но влезть в их диалог и поинтересоваться чем-то более подробно, как обычно, желания у меня не возникает.

На душе отчего-то снова полный раздрай. Я привыкла свободные вечера дома проводить с Виком наедине. Его друзья, бывает, заходят, конечно. Но их визиты ограничиваются короткими обсуждениями дел и чашкой кофе, который я варю и стараюсь быть по максимуму гостеприимной хозяйкой. А после их ухода мы с Виком в полном распоряжении друг друга.

Это те не особо частые моменты, когда мы наедине вдали от всего. Смотрим фильмы, заказываем вредную, но очень вкусную еду, разговариваем обо всём на свете, делаем друг другу массаж. До изнеможения занимаемся сексом…

Что это за глупости? Неужели я ревную? Ведь отлично понимаю, что братьям нужно восполнить года, которые они прожили врозь.

Где-то на задворках кроется мысль, что, возможно, меня расстроила недружелюбность, которую Мик всё ещё источает. Меня удивляет и то, что с Виком он тоже не особо эмоционален. В то время, когда Вик смеётся или что-то воодушевлённо рассказывает, он всего лишь приподнимает уголки губ в улыбке, кивает, отвечает односложно…

Может, дело в моём присутствии в принципе? Ему оно неприятно?

Часть 2.

Через какое-то время, когда салат почти доеден, а я стараюсь ни коем образом не задеть Мика взглядом, понимаю, что он иногда на меня смотрит. Это ощущается жжением во лбу.

Очередное жжение, и мои плечи напрягаются, движения вилкой и ртом становятся медленнее, взгляд отвожу на салфетку у руки. Неконтролируемо, будто от давления чего-то незримого тело начинает мелко дрожать.

Сердце вздрагивает вместе со мной, когда звучит моё имя…

– Аделин, – откладывает столовый прибор Вик и облокачивается о стол.

Он сидит рядом со мной, поэтому я поворачиваю голову влево. У Вика глаза хмельно поблёскивают. Это вино я взяла на пробу, и ему, по-видимому, понравилось. Я же замечаю, что не сделала и глотка. Быстро беру бокал в руку и касаюсь кромки губами, отпиваю, внимательно слушая Вика…

– У тебя что-то планируется на выходные? – быстрый взгляд на брата. Улыбка. Снова на меня. – Все старые требуют Мика. Ну и нас заодно. Ты как, чтобы смотаться с пятницы на субботу к Санчосу в Николино?

Делаю ещё один глоток терпкого напитка и, отставив бокал, киваю.

– Я не против. Мы с Ликой Кротовой записались на пилатес, но, если честно, я буду только рада на него не идти, – улыбаюсь уголками губ Вику с мыслями о том, как на этот раз оправдаюсь перед университетской подругой. Я уже месяц обещаю начать ходить, но постоянно что-то мешает. Возможно, моя нелюбовь к спорту. А Анжела чётко убеждена, что одной ей там делать нечего, и не теряет надежды на мою компанию.

Вик на мои слова смеётся. В животе щекотно покалывает от его низкого смеха и восхищённого огонька в глазах, когда он демонстративно осматривает моё тело. Придвигается ближе и укладывает ладонь на внутреннюю сторону моего бедра.

– Я считаю, что у моей девушки идеальная фигура, – мурлычет. – И если тебе не хочется, то я не вижу смысла мучить себя спортом.

– Я хотела поработать над растяжкой… а ещё обрести духовное равновесие, – кошусь на Мика. Он пристально наблюдает за нами, откинувшись на спинку стула. Мне становится неловко. От того, что рука Вика под столом сжимает мою ногу, а Мик это точно подмечает. И ещё почему-то кажется, что про растяжку было лишнее. Подобравшись и решив попытаться разрядить обстановку в очередной раз, быстро перевожу тему. – Мик, а что случилось в том университете? Почему тебя исключили? Если это не секрет, конечно.

И тут же я жалею, что задала этот вопрос. И что заговорила с ним в принципе. Вижу всё по его глазам, которые выражают явное нежелание вести со мной беседу. Враждебность. Смотрит так, будто я мошка, которая посмела зажужжать над его ухом.

Ассоциация: запах терпкой, горькой полыни…

– Не секрет. Я полгода трахал молодую жену вице-канцлера университета.

Я тут же давлюсь вновь отпитым вином, одновременно удивляясь его абсолютно ровному тону. Он говорит серьёзно. Восстанавливаю дыхание, про себя решая больше ни о чём его не спрашивать.

– Годно, – смеётся тем временем Вик. – Даже от тебя я такого не ожидал, брат.

А я не ожидала одобрения в тоне Вика, из-за чего и смотрю на него сейчас удивлённо.

Через минут пятнадцать мы поднимаемся из-за стола. Мик, сухо поблагодарив меня за ужин, уходит в гостевую спальню, а мы с Виком остаёмся на кухне, чтобы загрузить посудомоечную машину.

Этот день слишком странный, скорее непривычный. И я чувствую сильную усталость, некую эмоциональную изнеможённость, убирая со стола. А один вопрос зудит на языке, не даёт мне покоя.