Смотри, но не трогай

— Тим! Тимур!

В спину прилетает женский оклик, и я нехотя сбрасываю темп.

— Тимур, что случилось? — ко мне торопливо семенит Ланская. — Чего какой злой?

Она протягивает руку к моему лицу и осторожно убирает выбившуюся прядь волос со лба.

— Сучка в деканат настучала, — выдыхаю, пытаясь успокоиться.

— Ты про что? — непонимающе хмурится.

— Про шмотки Грановской. Которые мы свистнули.

— Ой, подумаешь! — Вероника закатывает глаза. — Это была всего лишь невинная шутка! Зачем раздувать из мухи слона?

— Вот и я о том же, — поддакиваю раздраженно. — Достало, что все носятся с этой тупорылой Лерой как с писаной торбой.

Стоит мне представить голубые, обманчиво невинные глаза на пол лица, как нутро наполняется черной смолянистой злобой. Как же я ненавижу эту смазливую дрянь!

— А хочешь, мы ее еще как-нибудь накажем? — Веро обвивает мою шею и, притянув меня к себе, прижимается губами к щеке. — Можно придумать что-то по-настоящему жестокое и изощренное. Хочешь, Тим? Я тебе во всем помогу…

Она ловит мои губы своими, и я тут же отвечаю на ласку. Целую Ланскую жадно, требовательно, немного грубо. Совершенно не стараюсь произвести впечатление и не думаю о ее комфорте. Тупо беру то, что хочу. Топлю вязкий гнев в расслабляющей мягкости ее податливого рта.

— Господи, Тим… — лепечет Веро, подставляя моим поцелуям свою тонкую шею. — Я так хочу тебя…

И вдруг перед глазами, словно огненная вспышка, возникает лицо Грановской. Кадр, где она, сидя в моей тачке, облизывает свои воспаленные розовые губы. По детски-трогательно и в то же время по-проституски порочно.

Фак! Какого дьявола мне мерещится?!

С силой жмурюсь и прикусываю нежную кожу Ланской. Надо во что бы то ни стало вытравить мысли о сводной сестре из головы. Ей там, мать вашу, не место!

— Ай! — взвизгивает Ника. — Мне больно…

Не обращая внимание на ее жалобный писк, вжимаю девушку в стену. Сильнее. Жесте. Напористее. Сминаю задницу, нащупываю упругую грудь. Черт, как же хочется отыметь ее прямо здесь! Чтобы отпустило наконец! Чтобы влажные губы Грановской перестали маячить в воображении!

— Тим… Тимур, блин! — Верника стучит ладонями по моему плечу, пытаясь отпихнуть меня в сторону. — Что на тебя нашло? — вырвавшись из объятий, пытается поймать мой взгляд. — Ты здесь вообще? Со мной?

Несколько раз тупо моргаю и тру веки. Офигеть… Что это сейчас было?

В паху жжет от нестерпимого желания. Вся кровь собралась там — в башке ни хрена не осталось. Животная похоть напрочь отключила соображалку.

— Тим, что с тобой? — вопрошает Веро, все еще пытаясь отыскать в моем лице проблески адекватности.

— Пошли в машину, — хватаю ее за руку и тащу за собой. — Живо.

Пофиг, что Ланская — не уличная девка, которую можно использовать и забыть. Пофиг, что трах в тачке, скорее всего, обернется неприятными последствиями в виде долгих и нудных разговоров на тему «то мы друг другу». Пофиг, что в это время на парковке полно народу. На все пофиг. Если я не передерну сейчас, у меня просто яйца взорвутся.

Лера

Выхожу из института в приподнятом настроении. Получила сегодня первую пятерку за ответ на семинаре. Не то чтобы я сильно переживаю из-за оценок, но все же начинать учебу в новом месте с отличных отметок приятно. Это вроде как продолжение доброй традиции, которая сформировалась еще в школе.

Наслаждаясь ранней осенью, что переодела деревья и дороги в золотисто-багряный, неспешно бреду к парковке. Борис, водитель, который возит меня на учебу и обратно, по обыкновению ждет там. Теплый безветренный воздух приятно пахнет сыростью и навевает воспоминания о беззаботном детстве.

Помнится, в школьные годы мы с моей лучшей подругой Васькой Солнцевой очень любили возиться в опавшей листве. Собирали огромные кучи, а потом валялись на них, словно на перине. Вася потом эти листья еще для гербариев собирала. Говорила, это красиво. Я особо по засушенным растениям не западала, но коллекционировала их вместе с подругой. За компанию, так сказать.

Останавливаюсь и поднимаю с земли первый попавшийся лист. Кленовый. С желтыми прожилками и бледно зелеными крапинками. А ведь действительно красиво. Почему я раньше Ваську не слушала?

Засовываю лист в карман легкого тренча и двигаюсь дальше. Я бы с удовольствием прогулялась, но не хочется заставлять Бориса ждать. Мне до сих пор неловко, что он меня каждый день туда-сюда возит. Будто я на такси не могу проехаться!

Заворачиваю за угол здания и с неудовольствием замечаю на парковке Ламборгини цвета мокрого асфальта. Я знаю, кому она принадлежит, тут к гадалке не ходи. Во всем универе только у Алаева такая.

Старясь обогнуть вражеский автомобиль по дуге, я крадусь к внедорожнику Бориса, который вижу вдалеке. Однако внезапно дверь спортивной тачки распахивается, и моему взору предстает Вероника. Та самая девушка из студсовета, с который мы познакомились накануне.

Она широко улыбается и пытается пригладить изрядно растрепавшиеся волосы. Выглядит счастливой и довольной, словно сытая кошка. Смеется, пытаясь застегнуть кардиган, из-под которого виднеется белый кружевной лифчик.

Два плюс два мгновенно складываются в моей голове, и лицо опаляет жаром запоздалого возмущения. Так вот, значит, с чьей помощью Тимур провернул свою гаденькую аферу! Это Вероника выкрала мою одежду, пока я была в душе! Ведь она точно знала, когда я туда пошла. Да и попасть в женскую раздевалку ей, очевидно, не составило труда, она ведь тоже девушка!

Вот же стерва крашеная! Как я раньше не догадалась о ее причастности?!

Первый порыв — за волосы вытащить зарвавшуюся мажорку из машины Алаева и как следует ей накостылять. Вообще-то я против женских драк — это пошло и безвкусно. Но в данный момент мне глубоко плевать и на этику, и на эстетику. Меня потряхивает от ярости и обиды.

Однако в следующую секунду до замутненного гневом сознания доходит, что Тимур, вероятно, только порадуется нашей с Вероникой стычке. Ну еще бы! Это же такой прекрасный повод в очередной раз во всеуслышание заявить о том, что Лера — грубиянка, колхозница и тупица. Бросается на людей прямо на университетской парковке! Стыд и срам, товарищи!

Ну уж нет, Алаев, такого козыря я тебе не подарю!

Вместо того, чтобы атаковать Веронику кулаками, я повыше задираю подбородок и, приблизившись к Ламборгини, весело бросаю:

— Веро, привет! Развлекаетесь?

Она вздрагивает всем телом. А затем медленно поворачивает лицо ко мне.

— Привет, — бросает равнодушно.

Знает, что спалилась, но неловкости не испытывает. Ей плевать. Кто я такая, чтобы передо мной тушеваться, верно? Подумаешь, опозорила меня на весь институт. Какая мелочь.