Смотрители

– Как ты? – спросила Ния и, присев, приложила щечку к ее животу. Там кто-то барахтался.

– Ноет, – радостно сказала Ксочитл, – вчера прихватило.

– Потерпи, скоро, – успокаивал ее Китлали, а сам держал руку у себя на животе, будто это он беременный.

После того испытания, когда их сознания в телах поменялись местами, связь между Китлали и Ксочитл стала настолько сильной, что если один поранится, то это чувствовал другой и брал на себя часть боли. Вот и сейчас, когда Ксочитл ощущала первые схватки, эту боль ощущала не только она, но и отец ее ребенка, тем самым ей было легче, а он становился сопричастным к рождению своей дочери.

Во время родов Китлали был с ней и держал ее за руку. Он сконцентрировался и принял на себя всю остроту боли, что всегда сопровождают роды. Она улыбалась ему и сжимала его пальцы. Крик ребенка разнесся по палате очень неожиданно. Все его ждали, и все же удивительно услышать плачущий голосок новой жизни.

Все лишние покинули палату, лишь мама с отцом остались одни, чтобы насладиться минутами спокойствия и рассмотреть свою дочку Иолотли, что означало «сердце, сердечная». Ксочитл смотрела на своего мужа и улыбалась, а тот держал дочь и как-то странно крутил ее на руках.

– Отдай. Кормить надо мне, а не тебе, – тут оба рассмеялись. Он и правда ее крутил, будто хотел приложить к груди. То сознание, что осталось после их испытания, оставило глубокий след, и порой трудно было сразу понять, в каком теле ты находишься.

– Ой, извини, – застенчиво улыбнувшись, положил рядом с мамой дочку, а та, сразу нащупав пухлыми губками сосок матери, стала неуклюже чмокать.

– Вот так-то лучше.

На следующий день пришла Эш. Она была для всех родной. Лемур часами сидел и смотрел, как девочка просыпалась, хлопала глазками, и, позевывая, снова закрывала глазки. Обычно Эш была серьезной, даже строгой, но сейчас она улыбалась, тянула руку, чтобы прикоснуться, но останавливалась и отводила руку обратно.

– Не бойся, прикоснись, – сказала Ксочитл и Эш посмотрев в глаза мамы, вытянула палец и коснулась плечика девочки, а та улыбнулась во сне и зачмокала губками, – вы подружитесь. Она тебя уже полюбила.

Эш отошла и, довольная собой, ковыляя на лапах, не спеша вышла из палаты. Ей было уже много лет. Можно сказать, что Эш – бабушка, она всех нянчила при перерождении. Не только Нию, но и Ксочитл, Китлали, всех перерожденных. Ния обняла Эш, та подняла голову, протяжно завыла, давая понять, что рада.

– Спасибо тебе, за все спасибо. Идем, нас ждут. Скоро праздник, – она встала, засмеялась и добавила, – праздник дня рождения.

Эш взвизгнула и быстро побежала за Нией вниз по ступенькам, что спускались к самой реке. На Ифе были не только причудливые замки, похожие на замки волшебников, но и современные лаборатории, автоматические медицинские комплексы. Их доставила Ева. Теперь если что, не надо было вылизывать свои раны и смазывать ссадины после тренировок, достаточно просто пройти обследование, и медицинские роботы сделают все сами.

В Галактике все вертится, все движется, все перерождается, это круговорот, и жизнь не исключение. Ангел стоял на вершине скалы и тихо пел свою песню, в которой говорилось о любви, о ветре, о том, как летают драконы над парящими горами, о том, как всходит солнце и льют дожди. Она пела о том, что больше всего ценила: о детях, что странствуют между звезд, о тех чувствах, когда любила, она пела о природе, о друзьях, о дружбе между мирами.

4 Страж

В соответствии с договором альянса миров все стороны предоставили максимально точные данные по анатомии своих тел. Это было необходимо, чтобы ученые могли анализировать, сравнивать и изучать. Пусть хоть виртуально, но понимать, как работают тела. И главное – это было сделано как жест доброй воли. По принципу «Нам нечего скрывать».

Ева получила полный архив этих данных и теперь работала над созданием прототипов тел актинии, спирита, уеман, кацаранцев и других. Она конечно же не могла воссоздать их в точности, как те тела были рождены. Но она сохраняла внешнюю оболочку, так, чтобы тело соответствовало первоисточнику, его физиологии в движении, манере говорить, мимике. Она пыталась максимально воссоздать то, что было снаружи. А то, что внутри тела, как уже было и ранее, Ева все меняла под свою конструкцию биоробота: мозг, мышцы, кожный покров, сенсоры и т.д. Порой было трудно определить, кто перед тобой, оригинал или подделка. Вернее, не подделка, а шедевр биоинженерии.

Постепенно на корабле Квен стали появляться новые члены. Они ходили, разговаривали, одевались как представители их мира, вели какую-то непонятную Нии свою собственную жизнь. Но они были не просто тенью, как фон. Они помогали как Квен, так и Еве в работе. Их мозг был не столь совершенен, он выполнял простые действия. Однако учитывая, что мозг был подключен к бортовому анализатору корабля, новые члены команды могли получать навыки, которые ранее были отработаны до них, тем самым профессионально выполняли ту или иную работу.

Это оживило большой корабль. Ева уже не так одиноко чувствовала себя, она могла вести беседы, а порой и даже спорить, доказывая биороботу, что тот был не прав в своих суждениях. Ева также сделала, чтобы у каждого биоробота развивались свои собственные навыки, доступное только ему. Благодаря этому среди биороботов одного вида появлялись молчуны и певцы, танцоры. Это необычное разнообразие взглядов делало жизнь интересной, не такой занудной.

Ния ходила по коридорам корабля, смотрела, как те купаются в бассейне, готовят еду и аккуратно расставляют по полкам артефакты. Они здоровались с ней, интересовались делами о последней миссии, рассказывали свои новости. Порой Ния забывалась и начинала вести с ними разговор как с равными, а после, спохватившись, чувствовала себя дурой, что разговаривает с железякой. Однако Ева восторгалась тем, что получалось. Она старалась усовершенствовать процесс обмена данными между анализатором и конкретной моделью, чтобы получался характер, индивидуальность. Но это получалось искусственно, неестественный процесс, не так как у человека или иного разумного вида существа.

– Они тупы как пробки, – порой жаловалась она Нии, разводя руки в стороны, – я не могу заставить их думать. Они могут анализировать прошлое, но не в состоянии осознать то, чего нет, у них нет абстрактного мышления.

– Это удел разума, – успокаивала ее Ния.

– Да знаю.

– Ты многого добилась. Помнишь, на прошлой неделе подколола меня? – И Ния засмеялась.

Да, Ева представила своего знакомого профессора. Старичок, спортивная осанка. Ева сбежала по делам, оставив его с ней, и та вынуждена была с ним более часа рассуждать о том, что технологии землян находятся в тупиковом направлении. Ния даже чуть было не разозлилась на него, когда этот профессор гнул свою линию, выкладывая факты на каждое опровержение Нии, а после вечером Ния узнала, что это была новая модель очередного шедевра Евы. Вот тогда она и разозлилась, что ее разыграли, но это того стоило, поскольку весь разговор был целым экспериментом.

– Идем, я тебе кое-что покажу, – сказала Ева и, схватив ее за руку, повела по своим длинным коридорам.

– Что это? – удивленно спросила Ния, рассматривая удивительную статую.

Серый камень с голубоватым оттенком. Матовая поверхность давала возможность рассмотреть каждую складку на теле, на его каменной одежде. Взгляд застыл и был устремлен куда-то в сторону. Лицо чуть улыбалось, припухшие, негроидные губы, толстые надбровные дуги и мускулистые руки, что держали копье. Это был мужчина-ангел с крыльями, опущенными к земле. Он замер в раздумьях. Ния несколько раз обошла статую. Она видела много скульптур, но не до такой точности в передаче фактуры, что даже на одежде были виден рисунок ткани, как ложились стяжки.