Смотрящий

– Погоди-ка, Тихон... Ты то откуда узнал, что там Михалыч был? По запаху? Или ты за ним следил?

– Да вот еще!
– Излом решил изобразить возмущение. Что я тебе, собака, по запаху след брать? И зачем бы мне надо было за Михалычем следить? Просто он один на всю Зону папиросы курит, а не сигареты. Улавливаешь?

– Улавливаю. Окурки, значит... Наблюдательный ты...

– Есть такое дело, - довольно улыбнулся Тихон. Но ты от ответа не увиливай-то. Зачем зомби поднял?

– Ну, надо ж было кому-то присмотреть за группой Михалыча. Помочь, если что... У них там раненый. Тяжко им... А я в другое место тороплюсь...

Я не стал говорить о цели своего маршрута. Хотя, думается мне, этот хитрый жук и так неплохо знает, куда и зачем я иду.

– В общем, не беспокойся, Тихон. ЭТОТ зомби не будет ни на людей, ни на мутантов нападать... Без МОЕГО приказа - не будет.

Излом изучающе посмотрел на меня, и, немного помедлив, сказал с сомнением в голосе:

– Да нет... Не вижу я в тебе способностей мозгоедских... как же ты этим мертвяком управлять собрался?

– Эх, Тихон, Тихон...
– укоризненно ответил я Излому. 'Да нешто, чтобы кем-то управлять, ему обязательно надо мозги выесть?'...- передразнил я Излома. Это кто сказал пять минут назад?

– Кхе-кхе...
– смущенно закашлялся Тихон, - Ну, я говорил...

– Вот видишь... Так что не беспокойся. Не стану я мозгоедом...

– Не знаю, не знаю... пробормотал Излом. При этом он внимательно разглядывал меня, словно пытался разглядеть подло прячущегося у меня внутри контролера, - Есть в тебе что-то... Не могу понять, что...

– Жаль, - с сожалением сказал я. (Ну, умею управлять мелкими зверушками. Но только с помощью заклинаний и артефактов. Так что до контролера мне ещё расти и расти), - Мне тоже интересно.

– Да кабы всё знать, - с досадой сказал Тихон, отводя, наконец-то от меня свои зеленые с вертикальным зрачком глаза, - Ну да ладно... Что вырастет, то вырастет.

– Спасибо, Тихон, успокоил, - хмыкнул я. А то я уж думал, что подцепил в Зоне какую-то заразу, и потихоньку в мозгоеда превращаюсь.

– Хорош ржать!
– Повысил голос Излом. Никто не знает, что может быть в Зоне, а чего не может. Так что, лишний раз перестраховаться - совсем не лишнее.

Я согласно кивнул головой, попутно в очередной раз бросив короткий взгляд на ПДА. Вообще-то, гуляя по территории Зоны с Тихоном, можно было не опасаться угодить в ловушку или попасть на закуску какому-нибудь монстру. Но привычки въелись намертво, и передвигаться по Зоне, не оценивая непрерывно степень окружающей опасности, я уже не мог.

– Да, кстати, - внезапно остановился Тихон. Дальше я с тобой не пойду. Пора по своим делам. И вот ещё что...
– Излом поставил свой 'сидор' на землю, и принялся его развязывать. Порылся немного внутри, и вытянул что-то, бережно завернутое в чистую тряпицу. Затем он разогнулся, положил сверток на сидор, и принялся его разворачивать. Когда развернул, оказалось, что в свертке был круглый полупрозрачный камень идеально круглой формы. За время пребывания в Зоне у меня, как и у многих других опытных сталкеров, развилась способность отличать артефакты от обычных предметов. Поэтому я сразу понял, что это - артефакт, причем из самых мощных.

– Это - 'клубок', -сказал Тихон, внимательно глядя мне в глаза. Очень ценный артефакт. Может показать любое место Зоны лучше любого спутника или беспилотника. Вот только, как им пользоваться, я не знаю. Так, - по случаю достался, - Тихон ухмыльнулся каким-то своим мыслям, - Просто забирай, и всё.

– И что я тебе за него буду должен?
– спросил я, глядя на 'камешек', вот-вот, казалось, взлетящий в воздух.

– Ничего не будешь. Подарок это вроде, на долгую память, - усмехнулся Тихон.

Я осторожно протянул руку и поднял шарик, который при моем прикосновении, казалось, чуть-чуть засветился, и снова погас. Шарик оказался действительно почти невесомым. Я достал контейнер для артефактов, и поместил 'клубок' туда.

– Спасибо, Тихон.

– Не буду говорить, что не за что, - махнул нормальной рукой Излом, - Ну всё, прощевай покуда.

– До встречи, Тихон.

Излом зашагал прочь, закинув свою котомку на плечо. И уже на ходу, обернувшись через плечо, сказал:

– Это очень ценный артефакт. Не отдавай его никому. Не продавай. Попытайся разобраться, как им пользоваться.

– И ещё: У тебя скоро встреча будет... С... Ну - сам увидишь... К тебе подойдут, попросят помощи. Помоги, если сможешь. Это важно.

Затем снова отвернулся, и через минуту растворился в не на шутку разыгравшейся к этому времени метели. Я немного постоял, глядя ему вслед, затем положил контейнер с артефактом в рюкзак, и отправился дальше по своему маршруту. Топать уже оставалось недолго. И это было хорошо, так как после сегодняшних приключений мои силы были на исходе.

Я шагал по заснеженной Зоне сквозь разбушевавшуюся снежную круговерть, и размышлял над последними словами Тихона. Вот Штирлиц хренов! 'Запоминается последнее слово...' Кто меня найдёт? О чем попросит? И 'шарик' этот, сто пудов, подарил не только из высоких побуждений... Знал, хитрюга, что теперь я себя буду обязанным чувствовать.

Вот в таких примерно размышлениях я и прошел оставшиеся полтора километра до цели моего путешествия. И через каких-то полчаса ходьбы по сугробам уткнулся в полузаметённые снегом проржавевшие останки древнего грузовичка. За грузовичком в быстро сгущающихся сумерках смутно белел небольшой холм. Метрах в трехстах севернее ещё более смутно проступали контуры чахлого леска. Небо над ЧАЭС, находящейся в пятнадцати километрах восточнее, сегодня не светилось.

При ближайшем рассмотрении марка грузовичка определилась как ГАЗ-51. Распространенная когда-то была машина. Трудяга. Сейчас то, что от неё осталось, тихо рассыпалось в ржавую труху в Зоне. Зона - это, пожалуй, единственное на Украине место, где можно увидеть бесхозный металлолом. Вне Зоны на переплавку пошло всё, что плохо лежало - от новейшего оборудования целых заводов, до консервных балок со свалок. Даже из Чернобыльской Зоны между Первым и Вторым взрывами радиоактивный металл вывозился в довольно таки массовом порядке. И после переплавки на 'Криворожстали' расходился по всему свету. Но находящийся передо мной антикварный экспонат избежал быстрой смерти в плавильной печи, и вряд ли ему теперь такая перспектива когда-нибудь грозила.