Смотрю на мир глазами волка

В унисон с настроением со двора донесся жутковато-тоскливый протяжный вой-плач волкодава.

— Смерть чует, — неестественно-беззаботно усмехнулся Киса. — Интересно, чью? Должно быть, Могильщик скоро копыта отбросит со своей сивушной самогонкой.

— Черта-с-два! — взбеленился Вадим, подрагивающей рукой наполняя граненый стакан портвейном. — Верняк, ты раньше сыграешь в ящик; я еще цветы на твою могилку носить буду!

— Кончай каркать! — оборвал я разговор, зашедший в опасное русло, из которого выход один — скандал либо драка. Все же я молодчага, что заранее побеспокоился оставить этих головорезов без оружия. — Давайте о чем-нибудь веселеньком. Вадим, меня давно занимает, как ты в этой глуши без женщин обходишься? Может, тебе из Екатеринбурга резиновую бабу привезти? В секс-шопах сейчас неплохие модели, с подогревом.

Могильщик насупился:

— Благодарю. Обойдусь.

— А он однолюб, — рассмеялся Киса. Заметно было, что в борьбе с алкоголем он явно переоценил свои силы. — А когда приспичит, пользуется испытанным средством — Дунькой Кулаковой. — Он вытянул вперед руку и покрутил ею перед носом побагровевшего Могильщика.

Тот непроизвольно потянулся к заднему карману шорт, но, вспомнив, что безоружен, скривился в подобии улыбки, больше смахивающей на оскал.

— Да, онанирую. И что? Кому какое дело? Если очень попросишь, могу и тебя трахнуть — хоть в очко, хоть в рот, — они у тебя одинаково поганые…

Киса, навалившись на стол кулаками-кувалдами, начал тяжело подниматься на нетвердых ногах. Чтобы не дать ситуации выйти из-под контроля, я врезал ему хук справа в челюсть. Опрокинув стул, Киса грохнулся на пол и отключился. Через минуту раздался его беззаботный храп.

— Дело житейское. Перепил мальчуган. С кем не бывает. Нервишки на пределе, шифер съезжает. Нормально. — Я похлопал Могильщика по загорелой щеке, успокаивая. — Цыпа, отволоки нашего ослабленного друга на двор, прикрой одеяльцем. Простынет еще, не дай бог. А проснется — снова человеком станет. Извинится, если надо. Парень он, в общем-то настоящий, наш до доски гробовой.

— До «вышки», то бишь, — мрачно уточнил Могильщик, налил себе граненый стакан «Распутина» и махом заглотил. — Лады. Зла не держу. Малолетка — отвечать за базар еще не научился.

Цыпа вернулся в избу уже без своей похрапывающей ноши и сел сбоку от стола, чуть сзади Вадима.

Моя школа — страхует на случай непредвиденных эксцессов со стороны явно захмелевшего Могильщика.

Тот исподлобья тяжело покосился на него, но вместо ожидаемой ругани вдруг по-детски всхлипнул и закрыл ладонью влажные глаза.

— Что, Монах? Уже и мне не доверяешь — этого костолома сзади подсадил. А когда я пахал на месте Кисы, ты меня за кента держал…

— Цыпа, пересаживайся к нам. Видишь, у коллеги мнительность разыгралась. Это все от самогонки: сивушных масел там грубый перебор, что пагубно для нервов. — Я подал знак, и Цыпа ловко наполнил три стакана «Смирновской». — Вот что надо употреблять, если уж пришла охота. Или капуста кончилась? Но тогда где же твои накопления?

Могильщик поднял на меня стремительно трезвевшие глаза. Черные зрачки, еще только что расслабленно расширенные, сузились до игольчатых.

— Монет больше нет, Монах. Все отдал сторожу на Широкой речке.

— Сторожу городского кладбища? Но зачем? — Я ушам не верил.

Вадим осушил свой стакан и каким-то чужим глухим голосом продолжал:

— Набрел я тут как-то на чудную поляну. Вся в фиалках и лютиках, а по краям березки молоденькие… Не устоял… Перезахоронил Наташку, жену, с Широкой речки сюда. Пусть со мной будет. Ты не думай: сделано чисто, на городском все так и осталось — и памятник, и плита. Никто не врубится, что гроба нет. Завтра покажу место. Там меня и похороните рядом, если что.

— Ты хоть гроб-то не вскрывал? — почему-то вдруг осевшим голосом спросил я.

— Грешен… Не сдержался. Все-таки девять лет не видались. Наташка почти такая же осталась. Усохла децал и почернела вся, ну прямо негритянка. Но все одно красавица…

Я залпом, как воду, выпил полный стакан «смирновской» и кивнул Цыпе.

— Выйдем, покурим на воздухе. Душно что-то.

Во дворе мы плюхнулись на какую-то собачью надгробную плиту. Цыпа протянул мне кисин серебряный портсигар и щелкнул зажигалкой. Стянул, пока волок, понял я.

— Нет, Евген. Портсигар прихватил на случай, если ты пыхнуть захочешь, — словно прочитал мои мысли Цыпа и тоже закурил. — А духоту, кстати, можно ликвидировать. У Фунта есть запасной кондиционер. Могу привезти и здесь присобачить. Он автономный, в паре с мини-генератором. Я же электриком в зоне был.

— Дебил, — без эмоций констатировал я. — К чему кондиционер, если дом сквозняками проветривается?

— Вкурил… Так ты из-за перезахоронения? Ерунда. Все дело его знаю. У Вадима в зоне другая кликуха была — Отелло. Задушил он жену Наташку по пьяни из ревности. Любил уж слишком. За что и сгреб восьмеру по сто третьей. Отсидел от звонка до звонка. Если помнишь, когда он с нами работал, по субботам почти всегда отсутствовал. Ты, должно, думал, он по борделям мотается? Я его выпас — Вадим на могилку жены цветы охапками таскал. В натуре, прикидаешь?..

— Могу. Но гроб сюда приволочь — отпад, дальше некуда. У Могильщика явно крыша дымится. Надо крепко пораскинуть, как с ним быть. Нам еще двинувшихся по фазе не хватает для полноты счастья.

— Когда приступать? — по-деловому взял быка за рога Цыпа. — Сварганю один, без Кисы, вот увидишь. Работать под несчастный случай? Закрытая заслонка печи — задохся пьяный от угара?

— Нет. Рано. К этому, по ходу, мы еще вернемся. Во-первых, «Приют для друга» записан за ним, во-вторых, надо глянуть на его фиалковую поляну. Желание обреченного — закон. Если не слишком накладно.

Спать рядом с некрофилом было не в кайф, но усталость взяла свое. Мы с Цыпой устроились за печкой, а Могильщик лег на лавку под окнами. Ночь прошла тихо, если не считать немного жутковатого — в свете открывшихся фактов — уханья филина где-то в черной глубине леса.

Следующий день не принес никаких неожиданных сюрпризов. Киса, опохмелившись, ожил, а когда я вернул ему портсигар, и вовсе повеселел. Даже извинился перед Вадимом. Как чингачгуки, они выкурили на пару косяк и сошлись на том, что оба накануне погорячились зазря. Кису ка весь день я посадил на радио и телевещание следить за новостями из Екатеринбурга.

Сам с Цыпой и Могильщиком наведались на поляну, где покоилась жена последнего. В натуре, все было аккуратно. Единственное, что выдавало место захоронения, — трава еще не выросла. Но природа дело быстро поправит, скроет и этот последний след.

Вечером станция «Радио-СИ» сообщила, что решением областного управления внутренних дел в связи с ухудшением криминогенной обстановки в Екатеринбурге и пригороде введены в действие профилактические операции «Сигнал» и «Кольцо».

Еще через сутки «Тик-Так» показал квартиру метрдотеля «Большого Урала», застреленного неизвестными, во время сна с официанткой того же ресторана. Завидная смерть — те даже не успели проснуться, хотя входная металлическая дверь была взломана очередью из Калашникова. Даже если он и снабжен глушителем, представляю, какой грохот стоял. Это все равно, что бить молотком по пустой железной бочке.