Смута в России в начале XVII в. Иван Болотников

В своих записках Масса упомянул, что Болотников «служил в Венгрии и Турции и пришел с казаками числом до 10 тыс. на помощь к этим мятежникам».^{139}По предположению В. И. Корецкого, Болотников собрал вокруг себя казацкое войско, будучи в Венгрии (там он сражался с турками) и в Польше, так что его войско было закалено «в боях с турками». По мнению В. И. Корецкого, Болотников стал предводителем восставших не потому, что во главе войска его якобы поставил новый самозванец, а потому, что он прибыл в Самбор во главе крупного казацкого войска, выбравшего его своим вождем.^{140}

Известие Массы представляется менее определенным и достоверным, чем «Хроника» Буссова. Если верить Массе, Болотников «служил в Венгрии и Турции». Поскольку венгры сражались с турками, совершенно непонятно, как мог Болотников одновременно служить в Турции и Венгрии? Масса ни словом не обмолвился, как Болотников попал в Турцию. По свидетельству Буссова, его захватили татары и продали в рабство туркам. Таким образом, атаман не служил в Турции, а был там в плену. Будучи гребцом-невольником на турецких галерах казак участвовал в морских сражениях. Одно из таких сражений кончилось поражением турок. Болотников был освобожден из плена итальянцами, оказался в Венеции, на обратном пути в Россию побывал в Германии и Польше. Слухи о спасении «Дмитрия» привлекли его в Самбор.

Буссов ни словом не упоминает о прибытии в Самбор вместе с Болотниковым десятитысячного войска, и в этом случае его версия заслуживает большего доверия, чем версия Массы. В самом деле, польские власти в обстановке рокоша не допустили передвижения по территории Польши даже небольшого по численности отряда Заболоцкого.

Болотников был пленником, пробиравшимся с чужбины на родину, и никаких воинских сил при нем не было. Молчанов следовал своему расчету, когда остановил выбор на казачьем атамане. Он пытался найти людей, которые были бы всецело обязаны его милостям и, кроме того, искренне верили бы, что имеют дело с прирожденным государем. Болотников прибыл в Польшу с запада после многолетних скитаний. Он не был свидетелем событий, разыгравшихся в России в 1604–1605 гг., и никогда не видел в лицо Отрепьева. Его нетрудно было обмануть.

Буссов много раз беседовал с Болотниковым и, по-видимому, с его слов описал сцену свидания атамана с человеком, выдававшим себя за Дмитрия. Приноравливаясь к обстоятельствам, самозванец то надевал монашеское платье и скрывался в местном католическом монастырьке якобы по соображениям безопасности, то появлялся во дворце. Болотников был принят в сам-борском дворце. Самозванец долго беседовал с казачьим атаманом и под конец снабдил его письмом к Г. Шаховскому и отправил в Путивль в качестве своего личного эмиссара и «большого воеводы». Буссов ни словом не упоминает о том, что в подчинении Болотникова были какие-то воинские силы. Как видно, Молчанов не мог предоставить в распоряжение Болотникова солдат и не имел возможности снабдить его денежными средствами. «Большой воевода» Болотников получил от Молчанова мизерную сумму в 60 дукатов вместе с заверениями, что в Путивле Г. Шаховской выдаст ему деньги из казны и даст под начальство несколько тысяч воинов.^{141}

Следуя версии Массы, В. И. Корецкий решает вопрос о времени возвращения Болотникова в Россию. С Болотниковым прибыли казаки из Венгрии, Украины, Польши, «закаленные в боях с турками». Все это, по мнению В. И. Корецкого, значительно усилило восставших, и Болотников одержал победу под Кромами. События под Кромами детально описаны «Бельским летописцем». «Лета 7115-го года в осень (под осень 1606 г. — Р. С.) пришол под Кромы ис Путивля… Болотников и ратных людей от Кром отбил, а сам в Кромах стал».^{142} На основании приведенного известия В. И. Корецкий заключил, что Болотников вернулся в Россию в конце лета 1606 г.: «Характерно, что Болотников с казаками, согласно, Бельскому лето-писцу», пришел в Россию «в осень», на исходе лета 1606 г.».^{143} В. И. Корецкий не учел достоверных данных о двукратном наступлении Болотникова на Кромы, сохранившихся в составе разрядных книг. Согласно разрядам, царь направил к Кромам в самом начале восстания войско Ю. Н. Трубецкого, который послал «наперед себя» отряд М. А. Нагого. Под Кромами Нагой «Болотникова побил», о чем тотчас известил Шуйского. Лишь после этого к Кромам явился Трубецкой. Следуя приказу из Москвы, Трубецкой должен был продолжать осаду Кром осенью 1606 (7115) г., но ему помешал Болотников: «Лета 7115… под Кромами те ж были воеводы, что в 114-м году, князь Ю. Н. Трубецкой. И как их Болотников от Кром оттолкнул, а от Ельца князь И. Воротынской отшол же…».^{144} Разрядные записи неопровержимо доказывают, что Болотников наступал на Кромы дважды. Во время первого наступления он потерпел неудачу, во время второго добился успеха.

Немыслимо представить, чтобы Болотников, разбитый малочисленным авангардом под командой Нагого, мог сразу вслед за тем победить главные силы Трубецкого. Очевидно, прошло немало времени, прежде чем Болотников сформировал новую армию, а Трубецкой растерял силы в результате длительной и безуспешной осады Кром. Отсюда следует, что Болотников прибыл в Россию не в конце, а в начале лета и тогда же предпринял неудачный поход под Кромы.

Источники дают прямые указания на то, что в течение лета 1606 г. Болотников руководил действиями повстанцев не только в Путивле и под Кромами, но и в других пунктах Северской Украины. По свидетельству Д. И. Матова, его дядю У. А. Матова, видного дворянина из Воротынска, «убили на государеве службе ростригины воровские осадные сидельцы под Новым городком в те поры, как, де, сидел в Новегородке Северском вор Иван Болотников».^{145} Сведения о гибели ближайших родственников из дворянских челобитных отличались достоверностью. Челобитная Д. И. Матова существенно дополняет раннюю биографию И. И. Болотникова. Одержав победу под Кромами, на исходе лета Болотников ушел к Москве и никогда более не возвращался в Северскую землю. Отсюда следует, что он оборонял Новгород-Северский либо до первого неудачного похода на Кромы, либо сразу после отступления от Кром.^{146}

Приведенные факты обнаруживают ошибочность предположения о том, что Болотников принял участие в восстании с большим запозданием, «в осень» 1606 г.

Болотников получил пост «большого воеводы» из рук Молчанова и Шаховского. Но эти двое были типичными политическими авантюристами, и их роль свелась к мистификации населения Путивля. Совсем иная судьба была уготована предводителю вольных казаков Ивану Исаевичу Болотникову. Он стал вождем восставшего народа.

С наступлением лета 1606 г. правительству удалось справиться с кризисом в столице. Но положение в провинции вскоре вышло из-под его контроля. Народные волнения в уездных городах запоздали, но они имели куда более серьезные последствия, чем выступления в столице. В литературе можно встретить мнение о том, что царь Василий своими опрометчивыми действиями сам ускорил взрыв. Однако преувеличивать значение ошибок Шуйского не следует. Важны были не столько действия тех или иных лиц, сколько народные настроения. Решив избавиться от своих противников, Шуйский разослал их на воеводства в провинциальные города. Самые влиятельные и энергичные приверженцы самозванца, такие как князь В. Ф. Рубец-Мосальский или А. Власьев, были сосланы на север или же на восточную окраину и не приняли участия в восстании. Князь Г. П. Шаховской не имел думного чина и далеко уступал названным лицам по своему политическому весу и темпераменту. Но он попал на бурлившую южную окраину, что и решило дело.

Русские и иностранные источники свидетельствуют, что почин выступления против Шуйского взяли на себя жители Путивля, которых поддержало население Чернигова, Рыльска, Стародуба, Кром, Курска, Ельца.^{147}Достаточно очертить границы территории, охваченной восстанием, чтобы убедиться в том, что против царя Василия поднялось население тех самых северских и южных городков, которые были главной базой повстанческого движения в пользу Лжедмитрия на первом этапе гражданской войны. Служилые люди и казаки составляли ядро войска, вступившего вместе с Лжедмитрием I в Москву летом 1605 г. После того как самозванец заключил соглашение с Боярской думой, ратников щедро наградили и распустили по домам. Повстанческая армия не была разгромлена в 1605 г. и сохранила свой основной костяк и структуру. В 1606 г. она возродилась в считанные дни. Если бы Шаховскому или любому другому руководителю восстания пришлось заново формировать войско, на это ушло бы много времени. Впрочем, таким деятелям, как Шаховской, подобная задача была явно не по плечу.

Пытаясь возложить вину за восстание на низшие слои населения, власти так характеризовали состав повстанческой армии, сформированной в Путивле: «Собрались украиных городов воры-казаки, и стрельцы, и боярские холопи, и мужики, а побрали себе в головы таких же воров: епифанца Истомку Пашкова…».^{148} Доверять официальным заявлениям невозможно ввиду их крайней тенденциозности. Осведомленные современники утверждали, что северские дворяне не только участвовали в восстании, но и были его инициаторами. К. Буссов описал события в Путивле со слов повстанцев. Путивляне, писал он, вызвали «всех князей и бояр, живущих в Путивльской области, их… было несколько тысяч»; когда они соединились с несколькими тысячами полевых казаков, прибывших с Дикого поля, «над ними был поставлен воевода по имени Истома Пашков».^{149} Служилые иноземцы, плохо владевшие языком, не видели различия между терминами «боярин» и «сын боярский», обозначавшими принадлежность к различным московским чинам. Подобно другим «немцам» Буссов имел поместья в центральных уездах и неизбежно судил о путивльских служилых людях исходя из собственного опыта. Дворяне московских городов несли службу в уезде и одновременно как выборные дворяне служили в составе «государева двора». На южных окраинах не было крупных вотчин и поместий, а среди уездных служилых людей не было князей и бояр. Северские дети боярские владели мелкими поместьями и не входили в «государев двор». Они выступили всем уездом на стороне Лжедмитрия I в 1604 г., а после переворота 17 мая 1606 г. также «всем городом» восстали против Шуйского.

Недавно И. П. Кулакова обнаружила в тексте особого варианта «Сказания о Гришке Отрепьеве» (краткой редакции) заметку летописного типа с уникальными сведениями о начале восстания против Василия Шуйского. Описав гибель Отрепьева и присягу новому царю, автор заметки сообщает следующее: «А черниговцы, и путимцы, и кромичи, и комарици, и вси рязанские городы за царя Василья креста не целовали и с Москвы всем войском пошли на Рязань: у нас, де, царевич Дмитрей Иванович жив».^{150}

Исследуя вопрос о степени достоверности приведенной летописной заметки, И. П. Кулакова обратила внимание на заявление московских властей о том, что «воры казаки, которые были в совете с ростригою з Гришкою Отрепьевым», «с Москвы збежали в ту пору, как того вора убили».^{151} Однако можно заметить, что в правительственном заявлении речь шла о ворах-казаках, а в летописной заметке — о служилых людях Путивля и других городов. По утверждению властей, приверженцы Отрепьева бежали в «украинные города» (Путивль, Валуйки). По словам же автора заметки, в Москве произошел форменный мятеж: служилые люди из южных уездов не просто отказались от присяги Шуйскому и разъехались по своим уездам, а организованно ушли «с Москвы всем войском», направившись в Рязань. Изложенная версия не поддается проверке, поскольку никто из современников не называет Рязань в числе первых городов, выступивших против Шуйского. Кажутся сомнительными речи, якобы произнесенные в столице мятежниками: «… у нас, де, царевич Дмитрей Иванович жив». Лжедмитрий I был коронован в Москве и почти год управлял страной как великий государь, царь и самодержец. Поэтому восставшие неизменно именовали его царем и не называли царевичем.

Оценивая достоверность летописной заметки, надо учитывать следующие факты. К маю 1606 г. Россия завершила подготовку к войне с турками за Азов. Власти распорядились собрать все воинские силы государства. В числе прочих служилых и даточных людей к месту сбора ополчения в Подмосковье были вызваны, вероятно, и воинские люди из южных уездов. Будучи рьяными приверженцами Лжедмитрия, они, естественно, попытались уклониться от присяги Шуйскому и поспешили покинуть подмосковный лагерь, опасаясь преследований с его стороны. Все эти события, получившие отражение в летописной заметке из текста «Сказания о Гришке Отрепьеве», видимо, носили реальный характер. Что касается сообщения того же источника о движении восставших «всем войском» на Рязань, степень его достоверности определить невозможно. Не вызывает сомнения тот факт, что главным очагом восстания против Шуйского с самого начала стала не Рязань, а Путивль.