Смута
Шрифт:
– Флакон! Тебя Полкаш требует! Сказал, если через двадцать минут не нарисуемся в бункере, уши сбреет…
Флакон переминался с ноги на ногу, шаря глазами по белой стене. На Полкаша, сидевшего за массивным дубовым столом, не взглядывал.
– За кем следили? С какой целью? – спросил тихо, но в голове Флакона голос его отозвался как удар в рельсу.
Говорили, что тот может дать по мозгам гипнозом. А заточенной монетой с трех метров ухо отхватить. Глист трепался, что уже трое без ушей по Москве шастают.
– Я это… – промямлил Флакон. –
– А банкирша при чем?
«Про банкиршу узнал!» – ахнул Флакон.
– Ну? – подстегнул тот. – Только не врать, Мухоморов!
Флакон вздрогнул, услышав свою фамилию. Он уже давно отвык от нее, еще с первой ходки к хозяину.
– Брюликов на ней навалом, – выдавил из себя.
– Выкладывайте по порядку!
Спотыкаясь на каждом слове, опасаясь соврать, Флакон выложил все.
– Что за человек был в ее коттедже? – не удовлетворился его рассказом Полкаш.
– Хахаль. Обжимались на крыльце.
– Как он выглядел?
– Фраер с бородой. Хлипкий.
– Куда он делся?
– В доме остался. Она одна поехала. Мы с Глистом до банка ее вели.
– Дурак вы, Мухоморов! – Флакон опять вздрогнул. – Он сидел у вас на хвосте. И номер вашей машины засек.
– Так мы… Тачку у одного лоха… Он в Турцию поканал…
– Вбейте себе в голову: никакой самодеятельности, если не хотите остаться без ушей.
«Уши» добили Флакона, даже голос у него сел:
– Я в самодеятельность того… и на зоне в хор не ходил.
Хозяин бункера глянул на него, будто плюнул на макушку.
– Банкиршу оставьте в покое. Сейчас она под нашей крышей.
– Я это… не в курсах был. Век воли не видать!
– У меня вам воли не будет… Вон с глаз моих!..
Оставшись один, хозяин кабинета-бункера нажал кнопку селектора.
– Зайди, Белый.
Бесшумно распахнулась незаметная постороннему глазу дверь. К столу шагнул и уселся в кресло друг и соратник. Разница в их возрасте и званиях давно стерлась. Как осталась в прошлом и государева служба. Но субординация осталась, и привычка называть друг друга псевдонимами сохранилась.
– Вот что, Белый. Перехваченный разговор адвоката с каким-то Вовочкой настораживает. Возьми-ка его на всякий случай под колпак.
– Без проблем, – слово «проблемы» было самым ходовым в лексиконе Белого.
– Кстати, как вдова реагировала на смерть мужа?
Белый еле заметно усмехнулся:
– Как птичка, вырвавшаяся из клетки.
– Н-да… Ее татарин был из отморозков. Шестерых заасфальтировал, пока вылез в банкиры. Удивляюсь я, Белый, тому, что недоучки банкирами становятся.
– Наш Туз – тоже из недоучек.
– Не скажи. Туз самообразовался. Самородок. Что у Акинолоса?
– Выжидает. Адвокат домой не торопится.
Кузнецов сидел в джипе. Что хотел увидеть и чего дожидался – не знал и сам. Вдоль подъездов проползла черная «Волга» с внучкой давно ушедшего в мир иной усатого маршала-конника. Дом был предназначен для старосоветской элиты, которую активно вытесняли новорусские демократы. У соседнего подъезда мягко урчал «мерс» Ненашина.
Квартиру в этом доме адвокат
купил год назад на деньги Артема Золотова. В своих новых хоромах он и встретился впервые с советником президента. Тот позвонил поздним вечером:– Я много любопытного слышал о вас, – проговорил он. – Теперь и мне понадобилась ваша помощь. Приглашаю вас на завтра к девяти ноль-ноль в мой кремлевский кабинет.
Кто кому нужен? Кто проситель?..
Но и ехать советнику президента в частный офис, где пропускная система и нежидкая очередь, тоже не с руки.
– Не могу – занят на процессе, – соврал Кузнецов. – Вы можете заглянуть ко мне в любой день после восьми вечера. В одном доме живем.
Похоже, Ненашин не ожидал такого поворота. Спросил через паузу:
– Сегодня не поздно?
– Жду вас…
Советник заявился в квартиру с охранниками. Это не понравилось Кузнецову.
– Пусть подождут на лестничной площадке, – предложил на правах хозяина.
Тот поколебался, но скомандовал им убираться. Кузнецов провел важного гостя в кабинет. Ненашин водрузил на письменный стол бутылку исчезнувшего с развалом Союза армянского коньяка «Ахтамар»:
– Я не пью, – отказался Кузнецов. – Давайте к делу. Почему вы решили обратиться ко мне?
– Если вы сумели вытащить из дерьма такого жулика, как Золотов, то мне и подавно сможете помочь. Сумму гонорара определите сами…
Кузнецову надоело ждать неизвестно чего. Он вылез из машины, отпустил шофера и направился к подъезду. Привычно набрал код, шагнул в просторный вестибюль. Пожилая сухонькая лифтерша, вдова известного режиссера и сама бывшая балерина, равнодушно и заученно улыбнулась. Нажала кнопку четвертого этажа. На его лестничной площадке было всего две квартиры. Одна пустовала. Месяц назад ее освободил спившийся сынок застрелившегося члена ЦК разогнанной партии и съехал вместе с подругой в Подмосковье. А новый хозяин еще не объявился.
Дверной запор был с секретом. Чтобы трижды повернуть ключ с фигурной бородкой, надо дважды наполовину вытянуть его, провернуть назад на пол-оборота и протолкнуть до упора. Кузнецов еще не освоился с ним как следует, приходилось какое-то время ковыряться в замке. Так произошло и в этот раз.
Он не услышал, как бесшумно открылась дверь пустовавшей квартиры. В тот момент, когда шагнул через порог, ощутил сзади чье-то присутствие. Повернул голову. И тотчас получил удар в челюсть. Перед глазами поплыл белесо-мутный туман. Сквозь него пробилась мысль: сейчас упаду. Но ему не дали упасть. Высокий человек подхватил его под мышки, затащил в комнату и осторожно прикрыл дверь.
Белесый туман в глазах исчез. На Кузнецова навалились сумерки. Но сознание, ватное и вязкое, продолжало жить. Он понимал, что налетчик копошится в его дипломате, выбрасывает на пол бумаги. «Не там ищет, – вяло и отвлеченно подумалось ему, – деньги в пиджаке». Тот будто услышал его мысль, зашарил по карманам. Кузнецов попытался открыть глаза. Веки были тяжелыми, ровно придавленные подушкой. Видимо, ему все же удалось разлепить их. Он смутно увидел чужую кисть, вытаскивавшую из кармана диктофон. Она показалась ему безжизненно-желтой и уродливой.