Смутное время

Разговаривая с белым рыцарем, старик опирался на резной посох и хмуро оглядывал тронный зал, но мысли его блуждали где-то далеко, а в глазах отражались костры пожарищ… хотя, быть может, это была просто-напросто игра света и тени – кто знает?

Конечно же, этим вторым королевским советником был Тиан, Архимаг Элагонский, прибывший в Гортен всего несколько часов назад через большой городской портал. Лишь только ступив на плиты площади столицы, он отправился в Магическую Палату Гортена, находившуюся в левом крыле Асхиитара. В этих покоях он прожил два десятка лет, будучи некогда регентом и воспитателем нынешнего короля Инстрельда V. С тех пор комнаты со всем их убранством так и остались за ним. Там он надежно припрятал крепкий, окованный сталью ларец с простой деревянной чашей внутри. Наложил на него множество заклятий (кому-нибудь могли показаться излишними все эти предосторожности, но Тиан хорошо знал цену этой вещице), после чего и отправился на бал в надежде увидеть короля, но тот пока не прибыл.

Явно заскучав, шут своей раскачивающейся походкой проковылял-пропрыгал по всему залу и, ничуть не смущаясь, развалился на королевском троне, сев поперек него, уперевшись спиной в один подлокотник и закинув ноги на другой – мол, занял королю его место, чтобы никто – не приведи Хранн! – не покусился.

– Привет-привет, – помахал он хмурым паладину и волшебнику.

– Не приставай, Шико, – проскрипел Белый Рыцарь.

Шут нахмурился – он никогда не слышал ранее из этих уст грубости по отношению к своей особе. Сэр Ильдиар де Нот был сыном графа Аландского и Великим магистром ордена Священного Пламени. Он никогда не был гордым и высокомерным, от него нельзя было ожидать даже гневного ответа, но сейчас… наверное, сейчас произошло что-то действительно страшное.

– Ну, что же вы погасли, Огненные! Жизнь весела и прекрасна, разве нет?

Старик-маг отличался добродушным и жизнерадостным нравом и довольно часто поддерживал шутки проказника, но сейчас что-то странное читалось в его взгляде, что-то новое, сравнимое лишь с бесконечной тоской и болью утраты. Ильдиар выглядел не лучше: яростно суженные глаза, казалось, могли продырявить любого, кто подвернулся бы сейчас белому рыцарю под руку. И бедняга-шут как раз подходил на эту роль.

Услышав вопрос, паладин просто отвернулся, скрывая горечь, что черными кошками царапала сейчас его душу. Тиан скривился, отчего его лицо стало и вовсе походить на лик коршуна (в смысле, больше обычного). Шико заметил темно-красную ссадину на скуле мага. Самые худшие предчувствия начали подтверждаться, и все же…

– Тиан, ты привез мне моего любимого элагонского винца? – подмигнул магу шут. – Что-то я его уже давно не пробовал, а королевские запасы показывают мне фигу!

– Прости, дружок, – тебе больше никогда не придется испробовать элагонского вина, как, впрочем, и всем остальным.

Шико тут же все понял – его источники сведений не лгали: город пал. И смех, и веселость как рукой сняло. Он стащил с головы свой дурацкий колпак и, обернувшись вокруг, чтоб удостовериться, что гости не обращают на него внимания, простонал:

– Это все же произошло! – Такого тона у королевского шута никто и никогда не слышал. – Хранн Великий, я же говорил королю, чтоб послал больше войск: три тысячи гвардии – это мало. Но этот дурак Миттернейл уверял, что справится…

– Послушай, Шико, откуда ты знаешь обо всем этом? – Тиан, похоже, сильно удивился или же просто изобразил на лице удивление – кто ж его поймет, о чем он на самом деле думает.

Подобным знанием не мог похвастаться никто в Ронстраде – мысли мессира Архимага были надежно сокрыты от всех и каждого.

– Не важно, – отрезал шут. – Когда это случилось?

– Я знаю, тебе можно доверять, – вздохнул Архимаг. – Хотя скоро все и так узнают: вчера утром город был взят. Выжившие отступают по северному тракту на Гортен. Я вошел в портал, когда понял, что уже всё, конец – последние защитники покинули город. Я вытащил «портальный камень» и перекрыл в него доступ. Больше в Элагон нельзя будет попасть.

– Что же теперь будет-то? Война началась?

Ильдиар со скрежетом сжал свою латную перчатку в кулак.

– Война началась двести лет назад, Шико, когда погибли наши братья из ордена Златоокого Льва. Пали, предательски убитые под стенами проклятого Умбрельштада. – Было видно, что сердце Ильдиара полыхает не привычным святым огнем, а столь редким для него пламенем ненависти.

– Король созовет совет, – задумчиво обронил шут. – Я сразу расскажу обо всем Его величеству. Я так понимаю, что этот Бансротов бал точно не может быть важнее ваших новостей…

– Его величество король Инстрельд Пятый Лоран! Ее величество королева Беатрис Истарская! – прокричали герольды зычным голосом, и под звуки труб в тронный зал вошли правители Ронстрада…

Король Великого Ронстрада был молод. Молод, конечно, по меркам королей: ему было тридцать семь лет. Длинные русые волосы под простой зубчатой короной ниспадали вьющимися волнами на укутанные в мантию плечи; узкие дуги бровей окрыляли уставшие серо-зеленые глаза, а острый прямой нос был именно таким, какой изображен на золотых монетах королевства. Облачен правитель был в усеянный сапфирами синий камзол с большой, вышитой золотом лилией на груди. Подол тяжелой красной мантии, отороченной белым собольим мехом с черными вкраплениями, несли три мальчика-пажа. Бархатные штаны-чулки сверкали от множества вшитых в них рубинов и золотых узоров в виде оскаленных львиных голов. Остроносые сапожки мягко, без стука ступали по плитам, лишь иногда слегка позвякивали изящные золотые шпоры. Облик завершала изукрашенная рубинами перевязь с мечом.

Монарх шел по дорожке, разделяющей толпу приглашенных на две примерно равные части, к возвышавшемуся на помосте престолу и держал под руку королеву.

Королева Беатрис славилась своей необычайной красотой: карие пронзительные глаза под светлыми бровями пристально оглядывали весь зал, тонкий носик смотрел чуть кверху, и легкая улыбка неизменно озаряла ее бледноватое лицо. Светлые, словно лучи солнца на снегу, волосы были заплетены наверх и собраны в красивую высокую прическу. Королева Ронстрада была облачена в подчеркивающее стройность фигуры зеленое платье с вышитыми изумрудной нитью узорами цветов. Казалось бы, мягкая зелень листвы – теплый и уютный цвет, но сейчас от него веяло истинным холодом, ведь Беатрис была родом из заснеженного Истара, а изумрудный оттенок бархата являлся одним из символов затерянного в лесах северного города. Ее характер не был мягким и добрым, как пристало даме, и в каждом ее движении можно было углядеть ледяную отстраненность, укутанное снежинками величие и неизбывную полуночную гордость – порой ее даже называли Холодной Королевой. Беатрис была второй дочерью герцога Истарского, и северный лорд воспитал ее согласно их суровым традициям.

Полупрозрачный шлейф был так длинен (целых одиннадцать футов!), что его несли три фрейлины. Узкую талию украшал изумрудный с золотом ремешок, а в волосах Беатрис так же, как и у супруга, поблескивала зубчатая корона-обруч.

Королевская чета прошествовала по залу под торжественную музыку. Придворные склонялись в глубоком поклоне, горячие роуэнские рыцари все как один упали на одно колено, не в силах совладать со своими чувствами к красавице-королеве. Граф де Нот также преклонил колено, Тиан лишь склонил голову, а пронырливый Шико освободил королевское место и шмыгнул за троны.

Молодая графиня Аландская, одна из трех фрейлин, несущих длинный шлейф платья королевы, красавица с изящной подвитой прической, бросила лишь мимолетный взгляд на толпу приглашенных и вздрогнула – к тронам их величеств пробирался он. Голова этой ненавистной фигуры – длинный острый нос, узкие, злобно сощуренные глаза, серовато-пегие нечесаные волосы – все время мелькала, то появляясь, то исчезая за высокими прическами, разноцветными воротниками и богатыми головными уборами. Он, словно зловещий призрак из прошлого, приближался.