Смысл зла

— Там, у шкафа. Ты могла бы остаться, знаешь ли. Провести здесь ночь.

— Мне на службу к семи, — ответила она. — Первая большая встреча нашей группы, включая агентов ФБР, назначена на восемь утра. Это не для записи, Алан.

— Мэл, я уже говорил тебе раньше, что то, что ты говоришь мне наедине — не для записи, — мужчина был терпелив. Он приподнялся на локтях и смотрел, как она надевает платье. — Я не перейду эту черту.

Она была практически уверена, что он не сделает этого. Но не совсем.

— Ладно. Но мне все же нужно домой. Я тут сплю мало и до завтра хочу отдохнуть.

— Тебе не нужно ничего доказывать, знаешь ли. Этим агентам ФБР. Или Рэйфу. Ты чертовски хороший коп, все это знают.

— Да, но ведь этого было недостаточно, не так ли?

Он слегка нахмурился, глядя на нее. Размышляя, как делал часто в последние несколько месяцев: узнает ли он ее когда-нибудь по-настоящему. Именно это, несомненно, привлекало его. Он прекрасно знал: его привлекало то, что в ней столько было скрыто за фасадом. Но ему инстинктивно хотелось докопаться, исследовать и понять.

Она не облегчала ему задачу.

Может быть, это тоже его привлекало. К тому же, разумеется, следовало прибавить сногсшибательный секс. Или это — совершенно естественный талант, или Алан снял бы шляпу перед мужчинами в ее прошлом, потому что Мэллори была неподражаема в постели.

На ум приходило: вызывающая зависимость.

— Ты не можешь винить себя, — наконец сказал он.

— Служить и защищать. Вот что написано на наших лэндкрузерах и джипах. Вот, за что нам платят. Это вообще, скажем так, цель нашего существования.

— Ты — не единственная представительница полиции, Мэл. Пусть другие разделят твою ношу.

— Они так и делают. Особенно, Рэйф.

— Да, надо отдать ему должное. Он не был слишком гордым и позвал на помощь.

Мэллори села на кровать, чтобы надеть носки и обувь, и посмотрела на любовника.

— Мы оба его знаем довольно долго. Гордость никогда не станет причиной его неудачи.

— Нет. Но отсутствие доверия к самому себе — может.

И так как она и сама так думала, Мэллори не могла не согласиться. Но она почувствовала неловкость, обсуждая своего босса с Аланом, поэтому просто сменила тему.

— Прости, что пропустила сегодня пресс-конференцию. Я слышала, что ты порвал зал.

— Рэйф порвал, пошутив надо мной. Я так понимаю, что роскошная блондинка, с которой он ушел — одна из агентов ФБР?

— Гм. Изабелл Адамс, — и лучше мне не видеть это имя в газете, пока она не представлена официально.

— Ты не увидишь, черт побери, — Алан не мог перестать задавать вопросы. — Она тут не одна?

— Нет, у нее есть напарник. Другая женщина. Я с ней еще не знакома.

— Разве никому в ФБР не пришло в голову, что посылать блондинку-агента сюда в настоящее время может быть несколько небезопасно?

Мэлори пожала плечами.

— Они составили психологический портрет. Я должна признать, что они знают, что делают.

— Могу поспорить, что Рэйф вне себя.

— Об этом следует спросить его самого.

— Иисусе, ты упертая.

— Вежливей было бы назвать меня упрямой.

— Но не так точно. Мэл, — он наклонился и схватил ее за запястье до того, как она встала, — что-то не так? То есть, за исключением маньяка-убийцы, орудующего в Гастингсе.

— Нет.

Этот тихий ответ не давал большого поля для маневров, но он попытался.

— Я знаю, что ты занята. Черт, мы все заняты. Но что-то иногда мне подсказывает, что ты отдаляешься.

— Я не слышала, чтобы ты жаловался в прошлом. Хотя я всегда удивлялась, когда парень выкрикивает Божье имя вместо моего.

Отказываясь сменить тему. Алан сказал:

— Ты едва отдышалась, а уже поднялась и одеваешься.

— Я же сказала тебе, что мне рано на работу.

— Если бы ты оставила какие-то вещи здесь, то могла бы иногда проводить тут ночь и рано показываться на работе, — он услышал в собственном голосе расстройство, и знакомое чувство возмущения охватило его. Почему она заставляет меня делать это?

— Алан, мы об этом уже говорили. Мне нравится мое личное пространство. Я никогда не оставляла вещи в мужской квартире. Мне не нравится проводить ночь с мужчиной, если только мы не отправились в отпуск за город. И я не чувствую себя комфортно в постели с репортером. Конфликт интересов высовывает свою уродливую голову.

Ее терпеливый голос ранил его, но он сумел остаться спокойным. Даже легкомысленным, в какой-то мере.

— Тебя беспокоит именно последнее, и не думай, что я этого не знаю. Ты мне не доверяешь, Мэл. Ты не веришь, что я могу разделять личную жизнь и работу.

— Почему ты должен отличаться от всех остальных? — сухо спросила она, высвобождаясь от него и поднимаясь. — Моя работа у меня в голове двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. И у тебя также. Мы оба выбрали карьеру. Мы живем, питаясь едой на вынос и кофеином. Часто наши носки не совпадают, и когда мы это понимаем, то просто покупаем новые. Мы занимаемся стиркой, когда у нас не остается чистой одежды. И когда самое крупное, злейшее зло, когда-либо появлявшееся в Гастинсе, показывает уродливую голову, мы получаем толчок в карьерном плане. Верно?

— Верно, — неохотно согласился он.

— К тому же, давай не будем себя обманывать. Никто из нас не ищет ничего, кроме пары часов в неделю снимающего стресс секса, — она улыбнулась ему. — Не вставай. Я сама выйду. Увидимся.

— Спокойной ночи, Мэл, — он не двигался, пока не услышал, как дверь в его квартиру закрылась. Потом он опустился на подушки и пробормотал в сердцах: — Дерьмо.

Выйдя из здания, где находилась квартира Алана, Мэл постояла на обочине, вдыхая несколько прохладный, но спокойный ночной воздух. Улица была хорошо освещена и находилась недалеко от делового района Гастингса, и Мэллори не должна была чувствовать никакой угрозы.

Внезапно, ветерок подул сильнее, унося банку по улице на несколько футов, и Мэллори едва не выпрыгнула из собственной шкуры.

— Дерьмо, — пробормотала она.

Женщина слышала легкий шелест деревьев, когда ветер задевал их листья. Слышала скрип машины, проезжающей в квартале от нее. Сверчки. Лягушки.

Собственное имя.

Не то, чтобы она, разумеется, слышала его. Просто у нее возникло неприятное ощущение, что за ней следят. Иногда даже преследуют.

Она чувствовала это уже какое-то время, несколько дней. Некоторое время, не всегда, а только когда была на улице, как сейчас. Если бы она была блондинкой, то точно бы сильно занервничала. А пока что это ощущение сделало ее настороженнее и намного внимательней.