Снег поможет мне

— Может, это и не выглядит так, но эта штука полная противоположность твёрдой. — Подойдя к дивану, я устроилась в углу и похлопала по подушке у себя под боком. — Скорее очень мягкая и плюшевая.

Линкольн принес одеяло и подушку, и опустился рядом со мной.

— Чёрт, ты права. Этот диван намного удобнее, чем я ожидал, и это говорит о многом, поскольку он выглядел чертовски уютным.

— Правда? — Я ухмыльнулась и взяла свой горячий шоколад. Линкольн сделал то же самое, и мы сели бок о бок, потягивая напитки и глядя на огонь. Молчание должно было быть неловким, поскольку мы не знали друг друга, но что-то в том, чтобы быть с ним в тишине ночи посреди метели с тлеющим огнём, было странно успокаивающим. Настолько успокаивающим, что мне не хотелось возвращаться в спальню после того, как я допила свой горячий шоколад. Линкольн, казалось, не возражал против моего присутствия, поскольку он развернул одно из одеял и расстелил мягкий материал на моих коленях, а затем сделал то же самое с другим. Прежде чем я поняла, что происходит, я крепко заснула. А к тому времени, как на небе взошло солнце, я уже успела перебраться в объятия Линкольна.

ГЛАВА 3

Линкольн

Я не мог вспомнить, когда в последний раз так хорошо спал. Странно, учитывая, что я полулежал на диване, который был слишком коротким для меня, хотя и невероятно удобным. Но у меня было ощущение, что моя спокойная дрёма была связана скорее с прекрасной женщиной в моих объятиях.

Крошечный вздох вырвался из её приоткрытых губ… которые я так хотел попробовать на вкус с того момента, как увидел её прошлой ночью. Бетенни была невероятно великолепна. Высокая, с длинными ногами, изогнутыми бёдрами, тонкой талией и полными, круглыми, аппетитными сиськами.

Её карие глаза напоминали мне горячий шоколад, к которому она, похоже, пристрастилась, и были обрамлены густыми чёрными ресницами, которые сейчас покоились на высоких скулах. Её длинные, вьющиеся, каштановые волосы рассыпались по спине, и я понял, что одна моя рука запуталась в них, удерживая девушку на месте.

Я приказал себе отпустить её, но что-то во мне противилось этой идее. Насильно. Поэтому я поступил наоборот, прижав её ещё ближе к себе и вдыхая ее восхитительный аромат. Просыпаться вот так каждый день до конца жизни — это, блядь, отличная идея.

Я открыл глаза и уставился на затейливую лепнину на потолке. Неужели я действительно только что подумал об этом? Я знаю её всего несколько часов, большую часть которых мы провели во сне.

Но я не мог отрицать того, как моё тело оживало при одном взгляде на неё — чего не случалось уже очень, очень давно… и никогда так.

Потом она заговорила, и, несмотря на её попытку быть уравновешенной и серьезной, я увидел, что в ней проглядывает легкомысленная сторона. Особенно когда она призналась, что так одержима горячим шоколадом, что не часто встретишь у взрослых.

Наши дети с удовольствием делились бы с ней кружками горячего шоколада холодными зимними вечерами… Чёрт возьми, Грейнджер! Ты что, совсем с ума сошёл?

Наверное, да… вот только безумные мысли не пугали меня и не вызывали желания сбежать при первой же возможности. Нет. Даже близко нет.

Я хотел засунуть свой большой член в её горячую киску и наполнить её таким количеством спермы, что следующее Рождество мы бы провели с маленькой Бетенни на руках. Однако пробуждение женщины, с которой я только что познакомился, с моим ртом или членом в её киске — хотя я отчаянно этого хотел — скорее всего, закончится тем, что я окажусь в тюрьме и, вероятно, лишусь одного или обоих яичек.

Бетенни тихо вздохнула и пошевелилась во сне, ещё больше накрыв меня своим телом и упершись коленом прямо в мой твёрдый член, а жар её киски прижался к моему бедру. Я сдержал стон, но не смог сдержать желание запустить руку в её волосы. Она потрясла меня до глубины души, когда застонала и начала качать бёдрами по моей ноге, используя меня, чтобы возбудиться во сне.

Блядь. Блядь. Блядь. Просто не двигайся. Дай ей закончить. Не трогай. Потом она снова застонала.

— Линкольн.

Да, меня больше ничто не сдерживало. Я схватил её за бёдра обеими руками и переместил так, чтобы она лежала прямо на мне, а мой член находился в вершине её бёдер. Затем я погладил её попку и застонал, потому что её пижамные штаны были такими тонкими, что я мог сказать, что на ней не было нижнего белья.

Мне хватило самообладания, чтобы не просунуть пальцы в её киску. Вместо этого я положил руки на упругие шарики, чтобы покачать её на фоне огромной выпуклости в моих джинсах.

Бетенни подняла голову, и её глаза на секунду затрепетали, затем сонная дымка словно рассеялась, и она замерла, осознав происходящее. Но влажная потребность в её карих глазах не давала мне остановиться. Одной рукой я всё ещё удерживал её на своём члене, а другой запутался в каштановых локонах и опустил её голову вниз, чтобы захватить её идеальные, пухлые губы своими.

Когда я провёл языком по складке её рта, она впилась в меня и тут же открылась. Я застонал от вкуса шоколада и ещё какой-то сладости, которая, я был уверен, принадлежала только ей.

Я целовал её долго и глубоко, пока мы двигались друг против друга, ища облегчения. Прошло совсем немного времени, прежде чем она оторвала свой рот, откинула назад голову и выкрикнула моё имя, разрываясь на части. Это было самое прекрасное зрелище, которое я когда-либо видел, и у меня было чувство, что единственное, что может превзойти его, это наблюдать, как она кончает на моём члене.

Жар её центра усилился, когда она кончила, её возбуждение пропитало мои джинсы прямо через пижамные штаны. Не то чтобы это имело значение, потому что я потерял сознание секундой позже и сделал свой собственный грёбаный беспорядок в штанах.

Я не мог поверить, как сильно я кончил всего лишь от небольшого сухого толчка. Первой мыслью было, что это потому, что я так давно не испытывал оргазма — я годами не заботился о себе достаточно — но правда быстро отбросил эту теорию. Как и мой отличный сон, это была ещё одна вещь, которая была вызвана сексуальной, милой женщиной, которая в данный момент развалилась на моей груди, пытаясь перевести дыхание.

— Счастливого Рождества, — пробормотал я про себя. Я послал мысленную записку Санте, сообщив ему, что Бетенни — единственное, что я хочу получить на Рождество. Надеюсь, в тот день было ещё не поздно попросить подарок.

— Боже мой, — прошептала она, зарываясь лицом в мою рубашку. — Не могу поверить, что я только что это сделала. Мне так жаль!

Подожди… что?

— Жаль? — эхом отозвался я в замешательстве.

Она подняла голову, и её щёки запылали красным, когда она встретилась с моими глазами, а затем отвела взгляд.

— Ты, должно быть, чувствуешь себя таким использованным. Я имею в виду, ты проснулся от того, что какая-то явно развратная женщина, которую ты только что встретил, использовала тебя, чтобы… эм…