Снега, снега
Шрифт:
После двухсекундной паузы на экране возникла усатая задумчивая физиономия.
«То бишь, наглая, сытая и самодовольная морда, – любезно подсказал язвительный внутренний голос. – А в заплывших глазах, определённо, наблюдается устойчивый хмельной блеск…»
– Что надо? – недовольно дёрнув густыми пшеничными усами, поинтересовалась морда.
– Новости узнать, – по-честному ответил Лёха. – Поболтать чуток. Типа – для подъёма настроения.
– А, ну-ну. Поболтаем… Кто таков?
– Алекс Петров. Ваш северный сосед. Оператор метеостанции.
– Понял, не дурак. Чего надо?
– Новости узнать.
– Новости…, –
– Что в Мире происходит? Что у нас с астероидом?
– Бог его знает. У нас все телевизионные каналы обрублены. Мать их телевизионную.
– А обычная связь? – напомнил Лёха. – Рации там, телефоны?
– Телефоны, говоришь? Так его и растак, – усач разродился длинной и заковыристой матерной тирадой. – Всё зациклено на Центр. Суки рваные. Скрывают информацию.
– И, что Центр?
– Что и всегда. Мол: – «Отставить панику! Останетесь без квартальной премии. Выполнять возложенные на вас должностные обязанности. Всех, на хрен, уволю. Отправлю в знойную Сахару – на сбор свежего верблюжьего помёта… Молиться, молиться и ещё раз – молиться. В свободное от службы время, понятное дело…». Пшёл он в широкую конскую задницу, этот сраный Центр…
– Это точно. Но лучше – в медвежью. Так эффективней.
– А ты, брат, ничего, – после короткой паузы известила морда. – Сразу чувствуется, что имел отношение к серьёзным армейским структурам.
– Шесть с половиной лет отдал.
– Вторая марсианская экспедиция?
– Нет. На пару пальцев южнее.
– Бывает.
– Это точно.
– А у тебя есть карточка расширенного доступа?
– Имеется, – подтвердил Лёха. – Но ещё не задействовал.
– А ты воспользуйся, – подмигнув, посоветовала морда. – Меня, кстати, зовут – Тим Джонс.
– Непременно, Тим.
– Если узнаешь чего дельного, то сообщи.
– Без вопросов.
– Буду ждать. Роджер.
Лёха включил телевизор. Работало всего два канала. По одному смешанный женско-мужской хор слаженно, с фанатичным придыханием, распевал третий псалом Давида. По второму бородатый дядька в епископской митре увлечённо рассказывал о Небесном Счастье.
– Зачем, миряне, бояться Судного Дня? – пафосно вопрошал дяденька. – Вам есть чего стыдиться? Вы не обо всём рассказывали на исповеди? Ничего страшного. Господь – на Страшном Суде – отнесётся к этому с пониманием… Кайтесь, грешники. Кайтесь! И творите молитвы. Славьте Господа нашего. Славьте! И молитесь о прощении – за грехи совершённые и за помыслы греховные. Молитесь, чада неразумные и наивные. Молитесь и радуйтесь…
– Тьфу на вас – ещё раз, – резюмировал Лёха. – Всё одно и то же. Молитесь, славьте, кайтесь… Придумали бы чего новенького. Прав был узкоглазый Хан. На небесах огромных – тихонько дремлют Боги… Они, понятное дело, дремлют. А астероид, ёшкин кот, летит. Лемминги и полярные совы потихоньку сходят с ума. Ушастые – полярные совы. Мать их полярную…
Он достал из кармана толстую пластиковую карточку, подаренную щедрой Ланой, и вставил её в прорезь, обнаруженную в правой грани телевизионного корпуса.
Экран загорелся приятным светло-лиловым цветом. Через пару секунд на нём появился некий список-перечень.
– Здешнее телевизионное «церковное»
меню, надо понимать, – пробормотал Лёха. – Шестьдесят шесть каналов. Богато, ничего не скажешь. Ребята ни в чём себе не оказывают. Пощёлкаем, понятное дело. Ясный космический астероид.По большинству каналов разномастные оркестры и оркестрики наигрывали бодрую классическую музыку.
– И это – правильно, – понимающе усмехнулся Лёха. – Власти всегда, когда не знают что делать, вспоминают про всякие симфонии, кантаты и рапсодии. Мол, пусть дремучий народ приобщается к высокому и прекрасному искусству. Какая ещё паника? Отставить! Сиди себе перед телеком и – под крепкий чаёк с фигурными пряниками – наслаждайся классической музыкой. Так вас всех и растак…
По трём каналам транслировали спортивные соревнования – баскетбол, кёрлинг и настольный теннис. А по шестьдесят шестому каналу передавали обучающую программу для молодожёнов.
Глубокий голос – на фоне двух молодых обнажённых тел – целомудренно и равнодушно вещал:
– Следующая позиция называется – «пианист». Она очень эффективна – для зачатия ребёнка. Женщина встаёт на колени и опирается локтями о горизонтальную поверхность. В данном случае – о матрац… Мужчина подходит сзади, но в половой акт пока не вступает. Он начинает – осторожно и нежно – поглаживать спину женщины. Вот, его пальцы бережно пробегают по женским рёбрам. Партнёрша – от полноты чувств – прогибается в пояснице…
– Что это такое? – выставляя на стол разнообразную съедобную всячину, заинтересовалась Ванда. – Ну-ка, ну-ка. Однако… Милый, давай, ты займёшься приготовлением обеда? А? Мне надо – немного подучиться. Просто необходимо… Ну, пожалуйста.
– Дурдом заполярный, – ворчливо подытожил Лёха. – Ладно. Обучайся. Потом экзамены буду принимать. Строго и непредвзято…
– Договорились.
Ознакомившись с продуктовым ассортиментом, он решил приготовить классическую солянку.
– Польскую сборную солянку, – известил Лёха. – Накрошу – от широкой русской души – сосисок, сарделек, ветчины, копчёностей и колбасы. Добавлю оливок и солёных огурчиков. Заправлю густой томатной пастой… Наварю, пожалуй, побольше, чтобы на два-три дня хватило. Дабы на готовку не уходило много времени… Как тебе, сероглазка?
– Нормально, – не отрываясь от телевизионного экрана, согласилась Ванда. – Делай. Польскую, так польскую. Не возражаю. И не отвлекай меня, пожалуйста.
– Следующая позиция называется – «опытный пианист», – сообщил глубокий равнодушный голос. – Советую быть очень внимательными. Здесь важны мельчайшие детали и нюансы…
– Мельчайшие детали, понимаешь, – нарезая сосиски на тоненькие кружки, ворчал Лёха. – Тут астероид падает, а они пианистов обучают. Дурдом законченный. Бред горячечный. Блин горелый…
Во время обеда Ванда была молчаливой и задумчивой.
– Посмотрим телевизор? – по завершению трапезы предложил Лёха.
– Нет. У нас есть более важные дела, – возразила жена.
– Какие?
– Пошли в спальню. Будем играть в «трепетный рояль и опытного пианиста».
– А, как же… Мол, надо подождать несколько суток.
– Так же, – загадочно усмехнулась Ванда. – Нет у нас времени. Астероид приближается. А очень хочется – попробовать всякого и разного…