Снегири на снегу (сборник)

Мюнше опустил голову. Ренике глухо выругался.

– Сколько времени займет проверка, унтерштурмфюрер? – от интеллигентного тона оберста не осталось и следа, только холод и сталь.

– Три часа, герр оберст!

– Мюнше! Ускорить! Идите и водите этого Климова, как мопса на поводке! А нам – кофе и бутерброды. Только избавьте от вашей традиционной бурды! – приказал Ренике, возвращаясь в кресло у круглого столика.

Отто первым делом кинулся в свою комнату. Пакет кофейных зерен Отто, забежав в канцелярию, сунул фройляйн Анне: смолоть на чем угодно, хоть разжевать, а заодно и поджарить на собственном заду, но приличный кофе немедленно сварить, приготовить бутерброды и отнести гостям! И со всех ног поспешил в барачную зону.

Тем временем в кабинете коменданта лагеря продолжался непростой разговор.

– Вы многого не договариваете, полковник! – снова нервно расхаживал по кабинету Ренике. – Мы играем втемную. Что за фигура этот Барабин? Не держите меня за болвана!

– Полноте, Ренике, какие между нами тайны! – усмехнулся Заукель. – Мною получена команда – доставить Барабина в Берлин. Еще неделю назад я и не подозревал, что в лагере Цэ-восемьсот пятнадцать есть какой-то Барабин, интересующий самое высокое начальство. Кстати, открою вам, Ренике, страшный секрет: мне намекнули, что информация об этом Барабине исходит из вашего ведомства.

– Польщен, герр полковник, вашей откровенностью! – Ренике с издевкой шаркнул ногой. – Позволю лишь себе заметить, что ваш «страшный секрет» несколько минут назад озвучил этот славянский выкормыш Климов, сейчас обнюхивающий лагерное быдло.

– А вы внимательны, гауптштурмфюрер, – скупо растянул губы в улыбке Заукель. – А вот с Климовым – несправедливы. Им оказаны неплохие услуги рейху. Почти два десятка лет тайной борьбы с большевиками! И где! В Кремле!

Ренике недоверчиво посмотрел на самодовольного оберста. Но тот лишь загадочно опустил веки: дескать, и так сказано лишнее. «Играет, играет в откровенность! – зло подумал гестаповец. – Ну, играй. А мы тебе в болвана подыграем…»

– Два десятка лет в Кремле? Высокие заслуги? Почему же в итоге фактически рядовая должность в витебском гестапо?

Начальник гестапо с максимально разыгранной недоверчивостью уставился на абверовского полковника.

– Иногда, дорогой Ренике, даже крошечная должность по хозяйственной части приносит неизмеримо полезную информацию…

«Скорее всего, этот Климов чистил кремлевские нужники, а хозяевам из абвера таскал обгаженные бумажки из сортирных корзин, – подумал Ренике. – Да и то до поры до времени… Вот был бы он там сейчас… А приятно, черт меня подери, ткнуть абверовскую бонзу носом во все это шпионское дерьмо! Кремлевский агент ныне – пешка в провинциальном гестапо!..»

– Но в итоге? – Ренике насмешливо смотрел на абверовца.

– Ренике… – укоризненно протянул полковник. – А проштудированный вами учебник?

– Зачем же тогда меня обвинять в несправедливости к господину Климову?

– Логично и – повторно «браво», герр гауптштурмфюрер! Увы, на определенном этапе освоения восточных территорий нам нужны эти климовы. Кстати, а как вы думаете… Что делать с умным славянином, который готов служить рейху? На общем фоне ублюдочного стада, тоже предлагающего свои услуги? Уголовники, предатели, обиженные властью, те, кто проиграл Советам в вооруженной борьбе два десятка лет назад, наконец, те, которых красные называют «бывшими», мечтающие вернуть всё, чего они лишились из-за красной революции. Все вместе они – те самые не-до-че-ло-ве-ки, как и ныне еще хозяйствующие в России большевички и управляемые ими индустриальные пролетарии и колхозные пейзане. Не так ли? Однако нельзя не признать, что среди всей этой биомассы попадаются любопытные экземпляры. Тот же Климов. Хотите, расскажу вам, чем он занимался в Кремле?

– Нужна ли мне лишняя головная боль от знания еще одного секрета абвера?

– Да это уже и не секрет, а пища для забавных мемуаров.

– Оказанные рейху, как вы выразились, герр оберст, неплохие услуги в борьбе с большевиками – пища для забавных мемуаров?!

– Не ерничайте, Ренике. В восемнадцатом году, когда правительство Ленина переехало из Петербурга, вернее, тогда это уже был Петроград, в Москву, господин Климов устроился в строительный отдел Кремля и работал там до тридцать восьмого года! – Заукель наслаждался произведенным на гестаповца эффектом. Конечно, наслаждение было не от того, что этот Климов пробрался в святая святых большевиков, а от того, что об этом осведомлен он, Заукель. Заносчивому шефу захолустного, по сути, отдела гестапо полезно лишний раз прочувствовать, с кем он имеет дело.

Ренике и впрямь, с неподдельным почтением, напрочь лишившись ехидства и апломба, уставился на абверовца.

– Так вот, дорогой Ренике… – Заукель самодовольно и снисходительно обозревал собеседника. – Климов двадцать лет организовывал мелкие и крупные ремонты в помещениях главного большевистского замка, а во время ремонтов слушал в оба уха, подбирал и переправлял нам всевозможные документы, которые комиссары в Кремле полагали макулатурой и выбрасывали во время временных переездов из ремонтируемых помещений. Вроде бы никчемные и ненужные бумажки, – снисходительно разъяснил Заукель, увидев на лице гестаповца разочарование, – но вы же, Ренике, понимаете, как из крупиц слагается общая картина… Разведка, мой любезный друг, это скрупулезный, зачастую наполненный рутиной труд.

Фон Заукель протяжно и глубоко вздохнул, обозначив тяжесть агентурного труда и его организации в широких масштабах.

– Но почему сегодня ваш Климов в затрапезном Витебске и в гестапо, а не в вашем ведомстве? Такой агентурный опыт… Вы разбрасываетесь кадрами, полковник… – все-таки не удержался Ренике.

– Долгая история, мой любезный друг. Двадцать лет тайной войны против Советов выдерживает не каждый, – снова вздохнул Заукель. Гестаповец, что и говорить, уел, пакостник! Полковник многозначительно замолчал. Собственно, ничего он больше о «кремлевской работе» Климова и не знал. За исключением кратких сведений по итогам проверки, которую этому русскому устроили, когда всплыла история с Барабиным.

Заукелю поручили работать с Климовым – искать Барабина. Тогда и ознакомили с биографией агента. Вернее, с тем ее фрагментом, который охватывал злоключения Климова после тридцать восьмого года. Замена в ноябре 1938-го всесильного наркома внутренних дел СССР Ежова на Лаврентия Берия стало последней каплей для и без того переполненного многолетним страхом Климова. Очередной чистки можно было и не пережить.

В поле зрения германской разведки Климов попал в начале тридцатых, вполне банально: бабы, пьянство, разгульный образ жизни, жадность, неуемная любовь к деньгам и хмельная похвальба местом работы. В одной шумной компании, крепко выпивший Климов рассказал такое, что могло не только поставить точку в его «кремлевской карьере», но и на его жизни.

Речь шла о сверхчрезвычайном происшествии, случившемся в Кремле в сентябре 1922 года. В тот период Климов работал курьером строительного отдела управления делами ВЦИК. К 1922 году прогрессирующая болезнь вождя мирового пролетариата стала настолько очевидной, что его окружение и родные решили кардинально поменять условия работы вождя в Кремле: обязали хозяйственников построить на крыше здания, где располагалась шестикомнатная квартира частенько болевшего Ленина, крытую веранду. Дабы глава государства всегда мог подняться туда, спокойно отдохнуть и подышать свежим воздухом. Работа предстояла большая: помимо веранды планировалось оборудовать лифт из квартиры на крышу, а, дополнительно посовещавшись с сестрами и женой Ильича, находившегося в то время в Горках, глава кремлевской хозслужбы – секретарь ВЦИК Авель Енукидзе дал команду заодно капитально отремонтировать и квартиру вождя. Планировалось все работы завершить к 1 октября, когда Ленин собирался вернуться в Москву.

Но работы неоправданно затягивались. Ремонт в квартире первого человека государства шел, как и везде – ни шатко ни валко. Во второй половине сентября ситуацией заинтересовался И. Сталин. И надо же было такому случиться, что именно он, появившись в ленинской квартире вместе с начальником отделения ГПУ по охране руководства страны Абрамом Беленьким, увидел, что оставленные на время ремонта в квартире шкафы носят явные следы… взлома! О случившемся было доложено Дзержинскому, который немедленно поручил расследование начальнику следственной части и юридического отдела ГПУ Владимиру Фельдману.