Снеговик
Шрифт:
— Боится? — удивленно переспросил майор.
— Разумеется, — продолжала гувернантка, — и, признаюсь, со мной происходит то же самое. Я всегда боюсь масок.
— Но вы даже не видели маски Христиана!
— Тем более! — ответила она смеясь. — Всегда боишься того, чего не видел. Об этом умном комедианте ходят такие удивительные рассказы! К тому же говорят, что лицо его сходно с черепом мертвеца! Разве этого мало, чтобы увидеть в нем страшный сон и задрожать при одном упоминании его имени?
— Напрасно! — сказал майор. — Дрожать вам более не придется, дорогие дамы: вчера мы весь день созерцали лицо Христиана Вальдо, и, что бы там ни говорил господин барон, этот
— Так же красив, как приветлив, образован и отважен, — ответил лейтенант.
А капрал Дуф, стоявший снаружи, покуривая трубочку, как бы помимо воли присоединил свой голос к остальным, восхваляя сердечность, благородство и скромность Христиана Вальдо.
90
Антиной — юноша, отличавшийся необыкновенной красотой, любимец римского императора Адриана.
Маргарита же ничего не сказала и ни о чем не спросила; она тщательно застегивала свою шубку, так как все обирались уходить, но не пропустила ни единого слова из похвал, которыми осыпали ее вчерашнего знакомца.
— Как же случилось, — спросила Ольга, выходя за ней следом, — что человек образованный и приличный занялся ремеслом не скажу постыдным, но легковесным и к тому же, наверно, не приносящим значительных доходов?
— Это не ремесло, — с живостью возразил майор, — а просто развлечение!
— Но, простите, ему за это платят!
— Что ж такого? Нам, военным, тоже платят за то, что мы несем государственную службу. Разве наши земли и доходы с них не являются жалованьем за наши труды?
— Есть разница между «жалованьем» и «наградой», — сказала Маргарита задумчиво и печально. — Но мороз дает себя чувствовать, не пора ли нам ехать? По-моему, озеро уже не представляет никакой опасности.
Майор понял — или так ему показалось, — что Маргарите очень хочется побеседовать с ним, и поэтому он подал ей руку, чтобы проводить до саней, и попросил у мадемуазель Потен разрешения занять в этих санях место для возвращения в замок. В нескольких словах он поспешно дал понять лейтенанту, чтобы тот усадил Ольгу в свои сани вместе с Мартиной Акерстром, и добряк лейтенант, не вдумываясь в причину, тотчас же выполнил его желание как приказ. Итак, Осмунд мог на свободе с жаром вступиться за Христиана Вальдо перед Маргаритой и ее верной наперсницей, мадемуазель Потен. Для этого достаточно было передать им свой разговор с Вальдо и благородное, хоть и эксцентрическое решение последнего начать суровую, полную лишений жизнь вместо поисков приключений, которые он сам осудил.
Маргарита слушала его, держась внешне спокойно, как если бы шла речь о деле, вовсе до нее не касающемся; но она отнюдь не была опытной притворщицей, и майор, тактично сделав вид, будто ничего не замечает, отлично понял, как живо занимает ее предмет их беседы, хоть она и старалась Это скрыть.
Меж тем барона Олауса уложили в постель, и он, казалось, успокоился. На вопросы наследников врач, как обычно, подчиняясь полученному приказу, отвечал весьма уклончиво. Им было известно, что почитаемый и любимыйдядюшка вернулся домой таким слабым, что его пришлось внести в долг, раздеть и уложить в постель, как ребенка; но, по словам врача, это было всего лишь легкое недомогание, которое скоро пройдет, как уже бывало. Юхан распорядился, чтобы игры и забавы продолжались
без помех. На восемь часов вечера был назначен спектакль марионеток. Доктор Стангстадиус мог бы, разумеется, раскрыть всем, насколько серьезно состояние барона; но, едва воротившись с охоты, он поднялся в обсерваторию замка, дабы погрузиться в изучение такого феномена, как «сухой туман», который он приписывал, возможно, не без оснований, вулканическим испарениям, идущим с озера Веттерн.По-настоящему встревожен был только Юхан. Врач отправился переодеться и закусить и оставил его наедине с больным. Юхан решил воспользоваться этим и узнать, в своем ли уме барон.
— Ну как, барин? — спросил он со свойственной ему фамильярностью, которой он бесстрашно злоупотреблял, имея на это достаточно веские причины. — Неужто мы на Этот раз помирать будем? Неужели ваш старый Юхан не вырвет у вас этакой славной усмешечки, означающей: «Плевать мне на болезнь! Я еще сам схороню всех болванов, которые надеются, что меня уже черти забрали»?
Барон сделал тщетную попытку изобразить эту торжествующую усмешку, но вместо нее получилась угрюмая гримаса, сопровождаемая глубоким вздохом.
— Вы меня слышите? — продолжал Юхан. — Это уже кое-что.
— Да, — ответил барон слабым голосом. — Но мне на Этот раз очень плохо! Этот осел доктор…
И он попытался показать Юхану руку.
— Он вам пустил кровь? — сказал тот. — Он считает, что это спасло вас. Будем надеяться; только надо, чтобы вы сами того хотели… Вы ведь знаете, единственное наше лекарство — это ваша воля, способная творить чудеса!
— Ее уж больше нет!
— Воли-то, у вас? Пустое! Коли вы такое говорите, это означает, что вы чего-то очень хотите, а чего — я вам сейчас сам скажу: вы хотите, чтобы этих двух или трех итальянцев…
— Да, да, всех! — подхватил барон, внезапно оживившись.
— То-то же! — продолжал Юхан. — Я знал, что сумею привести вас в чувство! Доказательство вы видели?
— Бесспорное…
— Почерк Стенсона?
— И подпись… Все подробности!.. Странно, странно… Но сомнений нет…
— Где оно, это доказательство?
— В моем охотничьем кафтане.
— Не нахожу.
— Плохо ищешь. Там оно. Все равно! Слушай: мне худо… Стенсона в башню!
— Сейчас?
— Нет, во время представления.
— А остальных?
— Потом.
— Их тоже в башню?
— Да… Предлог…
— Проще простого. Среди пожитков этих скоморохов найдут золотую вещицу. Ясно, они ее украли.
— Хорошо.
— А если они что-то заподозрят? Если не придет ни настоящий Христиан, ни подставной?
— Где они?
— Кто их знает, в таком тумане! Я дал приказ следить, но час тому назад в Стольборг еще никто не воротился, хотя он оцеплен со всех сторон.
— Тогда… что будешь делать?
— Коли не станет доказательства, иначе говоря — бумаги и человека, который вам ее отдал, не станет и Тайны. Раз Христиану Вальдо ничего не известно.
— А ты уверен?
— Вот мы его поймаем и расспросим.
— По не поймали же!
— Может быть, и поймали… Я сейчас сам отправлюсь в Стольборг проверить.
— Ступай скорее… А что, как он откажется явиться вечером в замок?
— Тогда в Стольборг пойдет капитан Химера и прихватит с собой…
— Отлично. Адвокат?
— Я ему заранее скажу, что вы его требуете к себе. Только надо все предусмотреть… Что, если он ослушается?
— Это докажет…
— Что он заодно с вашими врагами. Что тогда?
— Тем хуже для него!
— Опасно, его все знают!
— Не трогать его; пусть только не лезет не в свое дело.