Снегурка для опера Морозова

— Настя моя, ты понял? — кипит недоразумение. — Отпусти её.

— Что-то я не заметил, что она там прикована наручниками к батарее. Ты своими куриными мозгами не допёр ещё? Девочка сделала свой выбор. Очень рекомендую отвалить, — делаю шаг к нему, Миша пятится к бордюру

Смельчак! Герой!

— Я её не для тебя берёг, — продолжает подгорать у Михаила.

— Угу. Мозоли на ладошках натёр, бедняга, и переключился на шлюх. Я в курсе. А ещё в курсе, что тебе светит мошенничество.

— До десяти лет лишения свободы, — подсказывает Макс.

— Или кража.

— До двух лет. Штраф до миллиона рублей, — заученно чеканит начальник СКП. — Можно хищение протолкнуть, если сумма больше восьмидесяти тысяч. Тогда лишение до десяти лет и тоже штраф.

Откровенно издеваемся мы. Надо же как-то поднимать себе настроение на морозе.

— Да вы... Вы охренели?! — взвинчивается Мишка.

— Это ты охренел, мой дорогой, — пара шагов, и стою едва ли не вплотную к этому недоумку.

Ловлю его за грудки, резко разворачиваю спиной к себе, хватаю пальцами за шею, нажимая на болевые точки. Он тихо шипит и пытается брыкаться. Отвешиваю ему унизительный поджопник, бью коленом чуть выше, в поясницу, и отпускаю. Чучело летит мордой в грязный сугроб. Его пальцы тонут в снегу, обе кисти краснеют от холода.

Схватив Мишаню за волосы, прижимаю щекой к сугробу, гася желание слепить-таки снеговика, воткнув его головой в снег. Наклоняюсь к уху:

— Слушай меня внимательно. Я больше повторять не буду. Забудь её. Это теперь моя женщина. А за свою женщину я тебя без наркоза кастрирую, под лёд закатаю и своей тачкой перееду. Макс отвернётся.

— Да я вообще по ночам хреново стал видеть, — хмыкает тот.

— Прямо сейчас ты забыл этот адрес, забыл про Настю. Понял меня?! — сильнее впечатываю Мишу рожей в снег и давлю коленом на спину, чтобы даже не пытался дёрнуться.

— Всё равно я найду на тебя управу, — булькает Миша и получает кулаком по роже. Отрубается.

Оставляю его полежать в сугробе, пока Макс вызывает наш служебный микрик и эвакуатор. Курим, ждём пацанов, прикалываемся друг над другом и над этим снежным оленем.

Как только тачка подъезжает, грузим тело и называем адрес доставки. Есть тут у нас одно заведение, как раз для таких недомужиков, как Миша. За своего сойдёт, впечатлений наберётся. А тачка его едет на штрафстоянку ГИБДД. По личной просьбе Макса, «клиент» её не скоро сможет забрать.

— Морозов, я, конечно, знал, что ты зверь в гневе, — припоминая Коновалова, говорит Макс, — но не думал, что настолько. А если его там... — многозначительно играет бровями. — Изнасилуют? — гасит смешок в кулаке.

— Может, ему понравится? — улыбаюсь в ответ

— Мля, весёлое утро у мужика будет — веселится начальство.

Идём к своим, довольные оба, как черти, которых выпустили погулять из Адского пекла. Разрабатываем стратегию поимки оборзевшей Снегурки. Двигаемся в сторону торговых палаток, круглосуточно работающих перед праздниками.

Ночь уже, а народ всё суетится, докупая уютные мелочи и вкусняшки детям.

— Помогите! — раздаётся женский крик. — Помогите же!

Шаман с Илюхой оказываются ближе. Идут к пострадавшей, внимательно глядя по сторонам.

— Обокрали. Сволочи. Всё забрали! Всю зарплату вытащили... — плачет женщина. — Только получила...

Парни пытаются её успокоить, а мы с Максом быстро осматриваемся. Замечаем празднично украшенный фургон, отъезжающий от обочины. Переглядываемся, понимая, что это наша дамочка нарисовалась.

Макс бежит к своей машине, я пересекаю заснеженный пятачок, достаю ствол и целюсь в колёса. Фургон петляет. Упав на колено, с третьего раза попадаю в цель. Со свистящим звуком колесо начинает спускать. Задница тачки виляет ещё сильнее. Макс выскакивает вперёд и перекрывает движение, выставив борт своей машины как буфер. Тихий удар, царапающий скрежет металла, отборный мат подбежавшего ко мне Шамана.

Добегаем с ним до фургона. Выдёргиваем на улицу запутавшуюся в ремне безопасности Снегурку. Шаман срывает с неё парик, а там целый Снегурок с залысинами на висках и чёрной щетиной по линии челюсти. Ловко выкидывает руку в мою сторону. В ней блестит лезвие ножа.

— Ах ты ж, сука! — отскакиваю, уходя от возможного ранения. Ногой выбиваю холодное оружие из его ладони, а подскочивший Макс втрамбовывает преступника в снег, хорошо так врезав ему за свою поцарапанную тачку.

— Ну чё, парни? — усмехается он. — Походу, на праздники мы с вами отдыхаем.

Заканчиваем с формальностями, грузим Снегурка в машину и везём к Стасу.

В дверях сталкиваемся с Коноваловым. Подпола аж перекашивает от того, что не его патруль взял эту праздничную головную боль. Скалимся друг на друга. Воздух в тамбуре закипает.

— Пошли покурим и по домам, — Макс буквально вклинивается между нами и многозначительно смотрит мне в глаза.

— Пошли, — киваю ему.

Встаём под козырёк, тянем в себя никотин.

— Не трогай ты это дерьмо. Знаешь же закон.

— Я его и не трогаю. Это он всё что-то пытается мне доказать.

— Вот и не ведись. Выше башки он всё равно не прыгнет, но нервы и тут потреплет. Знаешь, это как маленькие собачки, которые противно лают и лают. А потом кусают исподтишка за ногу, когда ты отвернулся. Потому что иначе не могут. Огребут. Забей, Дэн, — Макс хлопает меня по плечу.

— А ты бы забил, если бы тебя с должности сняли и звёзды срезали? — снова затянувшись, смотрю на него.

— Я бы... — ведёт головой, хрустнув шейными позвонками.

— Вот и я так же, — ухмыляюсь, — пока держу себя в руках. У меня ж Настенька теперь, — ухмылка превращается в улыбку.

Макс понимающе кивает. Остальные парни выходят к нам. Бьём по рукам и разлетаемся отсыпаться.

Домой попадаю уже под утро. Нам разрешили выйти к обеду, оставив на посту дежурную группу. Выходные начинаются завтра, а сегодня так, время, чтобы привести себя в форму.

Оставляю ботинки на коврике, закинув в них электросушилку. Веду носом, как мой колючий Миха, почуявший свою еду. Настенькой пахнет, хвоей, цитрусом и теплом. Сложно объяснимый запах, впитывающийся в стены, в меня. Сердце бьётся немного чаще, грудь наполняет ощущением счастья.