Снегурка в постель

Рабочие отношения… Да…

15. Сестра Виктора

— Эээта КТОООО???

— Охереть… Охереть, какой мужик!

— Скажи, что ты с ним спишь! Сашка! Скажи, что ты с ним спишь! Если нет, то я его догоню сейчас!

— Ага, посмотрит он на тебя, замарашку, как же…

— Ну на Сашку же посмотрел? Чем я хуже?

— Охереееть…

Блин, хорошо, что Виктор отходит уже на серьезное расстояние и не слышит этих хрипов и визгов.

Я сжимаю в руках пакет для его сестры, смотрю вслед широченной спине, упакованной в стильное черное пальто, и ловлю себя на том, что закусываю губу.

Девки орут, прыгают вокруг меня, тормошат, спрашивают о чем-то…

А я все смотрю. И щеки горят так, что еще чуть-чуть — и прям пожар будет.

Он ни слова не сказал про… Он вообще сделал вид, что ничего не случилось. Вообще!

Это как так?

Это почему?

Это… Это же хорошо, да?

Хорошо же?

Я должна радоваться. Мужик нормальный, слова понял. Пусть не с первого раза, но все же.

И вроде как мстить не собирается… Не настолько мелочный.

Общался прям подчёркнуто по-деловому, допросил быстренько, проинструктировал, как себя вести, и свалил, не тратя ни минуты лишней. На меня.

Отлично просто.

Надо радоваться, Сашка.

Почему не радуешься тогда, а?

Дура потому что.

Это мое теперь первое имя будет.

Грустно. Было третье, после овцы и везунчика.

Я смотрю на удаляющегося Виктора, и все пытаюсь сердце из горла вернуть. Оно там, гадость такая, как начало стучать в самом начале, когда встретила его задом кверху, из-под стола, так до сих пор в грудную клетку и не вернулось.

Уф, как глупо получилось!

Может, он решил, что я его испугалась?

Ну, вообще, конечно, правильно решил. Испугалась.

Но все же тут больше неожиданность.

Сложно переключиться, когда сидишь, такая веселая, болтаешь с девчонками и внезапно видишь мужика, который тебя чуть не поимел силой. Ну… Практически силой. Сны — то мне потом всю ночь снились вообще неправильные. И лучше на этом не сосредотачиваться. На этих снах. А то как-то совсем все печально получается.

Так что…

Но ладно. Главное, что все разрешилось. И хорошо разрешилось. В мою пользу. Можно выдохнуть и продолжать жить дальше. Спокойно.

Я закругляю с девками, даю номер телефона, как и приказал мне Виктор, спешно одеваюсь и топаю обратно.

Торгового центра я сегодня нажралась по самые гланды.

В доме я какое-то время стою, прикидываю, отдать лично набор хайлайтеров сестре Виктора (да-да, заглянула в пакет, поинтересовалась, погуглила, охерела от цены и чуть было такси не взяла, а то украдут не дай Бог в маршрутке-то!), или через грымзу.

Но про грымзу указаний не поступало, значит, скорее всего, надо лично.

Раздеваюсь, но форму не пялю на себя. У меня выходной сегодня, блин!

Судя по тому, что белый мерс стоит в гараже, сестра Виктора дома.

Передам и свалю смотреть кино про крутых братьев-борцов с нечистью. И обновки! Обновки мерить буду!

Стучусь. Ответа нет никакого.

Блин. Ну вот чего делать?

Аккуратно захожу, планируя положить пакет на стол.

И вижу сестру Виктора, свернувшуюся калачиком прямо на пушистом ковре возле панорамного окна.

Застываю от неожиданности.

Спит, что ли?

Или плохо стало?

Или…

Тут до меня доносится сдавленный всхлип.

Черт! Плачет!

И я тут приперлась! Какого хера? Чего ж так везет-то? Второе имя себя оправдывает, блин…

Сейчас меня выкинут из дома потому что застала ее плачущей! Интимный, типа, момент…

Может, свалить, пока не заметили?

Так же, как и зашла, неслышно, делаю шаг назад. Передам гребанный пакет через грымзу, пофиг.

Всхлипывание становится громче. А потом переходит в рев.

Блииин…

Ну вот как тут быть?

Шагаю вперед. Плевать. Ну, выгонит, значит, выгонит… Не зря же имя «дура» сегодня официально передвинуто в третьего места на первое?

Не могу я оставить плачущего человека одного! Не могу! Как-то сразу вспоминается, сколько раз я сама так плакала, одна, под одеялом. И что бы со мной было, если б не девчонки — соседки по комнате…

Нельзя проходить мимо плачущего человека. Нельзя.

— Светлана Евгеньевна… — Голос похрипывает, — Светлана Евгеньевна… Что-то случилось?

Рыжая макушка поднимается от пола, на меня смотрят зеленые заплаканные глаза:

— Саша? Чего тебе?

— Вот… Виктор Евгеньевич просил передать…

Выставляю перед собой пакет, словно защититься хочу. Она непонимающе переводит взгляд с него на меня.

— Что это?

— Не знаю…

Она подхватывается, берет его из моих рук, заглядывает. Усмехается грустно, губы опять дрожат.

— Точно… — Резко отшвыривает пакет в стену, — не пригодится! Не пригодится теперь!

По щекам опять текут слезы, она утыкается в ладони, рыдает горько и бессильно.

А я… Ну а что я делаю?

Правильно, подхожу и обнимаю.

Просто потому, что плачущего человека нужно обязательно обнять. Чтоб он не чувствовал свое одиночество в этом гребанном мире.

16. Гуляем, Сашка!

— Смотри, вот смотри!

Света сует мне экран навороченного яблока. Там фотки какого-то симпатичного парня, активно лапающего девчонку. Все это дело в фильтрах и обработке. Подписи дурацкие, типа «Мой пуся», с хэштэгами и прочим, в чем я вообще нихрена не разбираюсь.

Так же, как и в том, каким образом должна реагировать сейчас.

Мы сидим на светлом пушистом ковре, который Света еще совсем недавно уливала слезами, и рассматриваем фотки ее парня.

Я так понимаю, уже бывшего парня.

Может, он и не в курсе такого события, кстати.

Потому что периодически всплывающие окна сообщений от абонента с подозрительно знакомой рожей на аве вызывают тошноту своей сахарностью.

Но Света их игнорит, продолжая листать чужую инсту и показывая мне все новые и новые свидетельства того, что ее парень — козел и изменщик.