Снегурочка с динамитом

– Вот именно – гуся искали! – выкрикнул Сева.

– Вот именно, – повторила Кисонька.

Одни и те же слова у них звучали очень по-разному. У Севы – с искренним раздражением, в Кисонькином же тоне проскользнуло что-то похожее на угрозу.

– У нас родители, конечно, тоже на корпоративе, – отрешенно сказала Мурка, поглядывая на часы, – но к их возвращению нам лучше быть дома.

– Это ты к чему?

– Это я к тому, что пора бы гусю уже найтись, – пробормотала девчонка. – А то Катьку очень жалко.

– Не от нас зависит, – поглядывая на экран своего мини-компа, тихо буркнул в ответ Вадька. Вся восседающая на каменной скамейке четверка, как по команде, уставилась на четко прорисовывающийся в зимних сумерках силуэт замершей на берегу пруда Катьки.

Их компаньонка, не отрываясь, глядела на владельца поместья. Облаченный в высоченные, до бедер, рыбацкие сапоги, Галкин отец брел, тяжело раздвигая перед собой воду пруда. Крупный гусь, спокойно покачивающийся на водной глади, недовольно гоготнул, но позволил взять себя на руки и поднять над головой.

– Может, этот? – крикнул хозяин поместья.

Катька тоскливо поглядела на серую птицу и безнадежно покачала головой.

– Ладно, сейчас еще... – хозяин бережно водрузил птицу обратно на воду и двинулся дальше.

Катька повернулась и пошла вверх по небольшому склону – от берега пруда к скамейке, где сидели остальные.

– Все, это конец, – тоном холодного, безнадежного отчаяния произнесла она, плюхнулась на край скамьи и уставилась в пустоту совершенно мертвым взглядом. – Мы его не найдем! Никогда...

Компаньоны молча переглянулись между собой...

– Кать, ты чего – сдаешься? Как-то на тебя не похоже, – неловко пробормотал Сева.

Катька лишь равнодушно пожала плечами – ей было все равно. Она, конечно, все знала насчет «никогда не сдаваться» и «сражаться до конца», но сейчас это не имело для нее никакого значения. Она ясно понимала – надежды больше нет.

– Кухню мы проверили, с персоналом поговорили – никто гуся домой не уносил, – мучительно морщась, сказала Катька. – Харли здесь нет.

– Ну вон же хозяин еще ищет! – вскричал Вадька.

– Это последний гусь на пруду, – тем же безжизненным тоном ответила Катька. – И я даже отсюда вижу – он серый.

В этот момент хозяин поместья добрался до последнего гуся и, кажется, уже сам понимая, что серый дикий гусь – это стопроцентно не белый домашний, просто повернул обратно к берегу.

– Все равно не надо отчаиваться! – с несколько фальшивой бодростью объявила Кисонька. – Эти контрабандисты с «Дикой фермы» назвали три места, где они могли оставить нашего гуся: ресторан, поместье и...

– И беркуты? – с горечью переспросила Катька. – Ты думаешь, я об этих беркутах не думала? Я о них все время думаю! Где в городе могут быть беркуты? В ресторанах их точно не едят. В зоопарке? В цирке?

– Как много думает! – с привычной издевкой протянул Сева. – Вот если бы еще мозгами...

Катька почувствовала, как у нее по лицу неудержимо бегут слезы, а спрятать их нет просто никакой возможности! Как он... как он может! У нее горе, а он... Издевается!

– Я кого предупреждала насчет языка? – рявкнула Кисонька, вскакивая и кидаясь к Катьке. – Катюша, Катюша! – хватая девчонку за плечи, затарахтела рыжая. – Он совсем не хотел тебя обидеть! То есть он хотел, конечно... – Она метнула на Севу грозный взгляд. – Но не сильно, а как обычно! Ты что, Севку не знаешь? Он же к тебе вечно цепляется!

– И я даже догадываюсь – почему, – ехидно промурлыкала Мурка.

– Почему? – Катька с Севой уставились на Мурку одинаково тупыми глазами. Катька даже от горя своего отвлеклась в надежде узнать – и чего это Севка к ней цепляется?

Мурка неожиданно заговорщицки переглянулась с Вадькой и, нежно улыбаясь, протянула:

– Потому что вы оба еще одинаково маленькие и по-другому пока не умеете, – покровительственно сказала она.

– Ни фига подобного! – немедленно возмутился Сева. – Я старше Катьки! Мы с тобой одного возраста!

– Жизнь измеряется не годами, а битвами, – наставительно произнесла Мурка и аж зарделась от удовольствия. Эту крутую фразу она вычитала в какой-то книге – теперь уже даже не помнила, в какой, – и давно мечтала кому-нибудь повторить. Наконец-то случай подвернулся!

Сева беспомощно пошлепал губами. Кому другому можно было бы пообещать настучать по фейсу – как раз для увеличения срока жизни... Но с чемпионкой Европы по рукопашному бою среди юниоров такой ответ не годился. Еще неизвестно, кто кому настучит. То есть, наоборот, как раз очень даже известно – и потому совсем не радует!

– Беркуты – это ж совсем не обязательно беркуты! – сжалившись над Севой, Мурка переключилась на другую тему.

– А кто – воробьи? – буркнула Катька. – С во-от такенными клювами?

Отстанут от нее сегодня? У нее горе! Она сейчас будет плакать! А они ее отвлекают!

– Ну это, например, может быть какое-нибудь название... – раздумывая, сказала Мурка.

Беркут, беркут... Что-то такое было, причем совсем недавно... Катька тоже нахмурилась – словно движение бровей способно было выдавить мысль на поверхность.

– Неделю назад, – пробормотала она.

На Вадькином лице, кажется, мелькнула тень облегчения.

– Приходили в офис... – все больше сдвигая брови, шептала Катька и в полный голос завопила: – Стрелковый комплекс «Беркут»! – глаза у нее стали большие-большие. – Тогда это точно конец...

Евлампий Харлампиевич, героически выпятив белую пушистую грудь, стоял у выщербленной пулями красной кирпичной стены. На глазах у него была плотная черная повязка. С десяток фашистов в касках, выставив автоматы, выстроились напротив. Командовал ими почему-то красный комиссар в кожанке. Он выхватил шашку, махнул в воздухе: «Готовсь!.. Целься!»

Роковое «Пли!» грянуть не успело. Нарисованную воображением картину «Расстрел партизана» разрушил Сева.

– Слушай, как же ты всех задрала! – злобно процедил он. – Не хочешь за Харли в «Беркут» ехать – так и скажи! – и тихо прибавил: – Без тебя съездим.

– Как это – не хочу? Что значит – не хочу? – мгновенно переполошилась Катька.

На берег вылез хозяин поместья:

– И хотел бы я вас как-то отблагодарить за то, что вы сделали для нашей Рябы... – он благодарно прижал руку к сердцу. – Но нету гуся!