Снежная королева

– Растем в цене, товарищи,– ухмыльнулся бугор и поднес к носу новичка все тот же увесистый кулак.

– Оно, конечно, каждый своим умом жить должен, но ежели что, то на эти баксы стукача и похоронят. Имей в виду, Эдик.

– Да что вы, мужики? Да я сроду стукачом не был. Сыном клянусь,– Эдик как завороженный уставился на бригадирский кулак, мысленно сравнивая его со своим и приходя к выводу, что ему вообще-то все равно из каких средств будут оплачиваться его похороны.

– Молодца,– бригадир в голосе слегка суровости убавил и в завершение воспитательной беседы, дружески хлопнул новенького по плечу.– Живи пока тогда, Эдик, и магарыч с тебя как положено, сегодня после работы. На работе, сам понимаешь, сухой закон.

– Понял,– вздохнул с облегчением папа Костика и весь день крутился, как белка в колесе на погрузо-разгрузочных работах, так что к концу рабочего дня еле ноги волочил.

В конце рабочего дня, уже переодетый в цивильное, проставившись коллегам и слегка навеселе, он на выходе из супермаркета столкнулся с работодательницей царственной, устроившей прощальный обход заведения и распекавшей одного из охранников за халатное отношение к своим обязанностям. Прижав провинившегося к стене она читала ему нравоучение, перечисляя его в основном обязанности и проходящего мимо Эдуарда Александровича скорее всего и не заметила бы, но он, заинтригованный содержанием ее монолога, сам притормозил и развесив уши, остановился в пяти метрах за спиной у Королевы, полагая, что ничего такого особенного не нарушает, вникая в содержание.

– Смотри, Федя, я ведь могу и по-плохому, коль слов не понимаешь. Обижусь и ноги выдерну,– закончила Королева и, живо развернув свои пуды, буквально уперлась в папу Костика, стоящего с открытым ртом ротозея.

– Че стоим, че надоть?– спросила его вежливо Королева с сермяжной простотой.– Че рот раззявил? Проходи себе мимо,– Зинаида Соломоновна уже было потеряла интерес к стоящему и слушающему ротозею, но тут Эдуард Александрович маху дал, вызывая огонь на себя и запоминаясь начальству на всю оставшуюся трудовую жизнь.

– Я ваш новый сотрудник, Зинаида Соломоновна. Иванов моя фамилия. Я муж Лидии Ивановой. Подружки вашей лучшей. Эдуард Александрович меня зовут,– представился папа Костика.

– Эвона как!– всплеснула руками Королева Снежная.– Эдик значит? Хорош гусь! Что же ты, гусь лапчатый, супругу свою ровно бомжиху какую одеваешь? Бросит она тебя, поросенка и правильно сделает. И то сказать. Погляди-ка на себя, морда ты кривоносая, на мужика-то не похож. А Лидусик у нас в классе первой красавицей после меня слыла. Да что в классе – в школе. А ты?! Несуразное ты нечто. Уйди с глаз моих, пока ноги не выдернула и не обиделась опосля. Много ли воров среди коллег выявил за сегодня?– тут же и остановила она, рванувшего было прочь Эдика. Причем спросила так громко, что весь супермаркет притих, в ожидании ответа.

– Нет, Зинаида Соломоновна, никого не выявил,– пробормотал, сконфузившись новоиспеченный сексот и по совместительству грузчик.

– Плохо!– поставила ему оценку тут же Снежная Королева.– Передай Лидусику, что недовольна я тобой. Смотри, поссоримся. Чтобы к концу недели выявил всех ворюг, иначе заместо премии в сто баксов, штраф взыщу в той же сумме,– поставила точку в разговоре Королева и тут Эдик взбунтовался.

Всю жизнь проработавший на заводе, он всегда гордился тем, что является представителем рабочего класса – пролетариата, которому, как известно, кроме цепей терять нечего, и классовая неприязнь, накопившаяся в пролетарском сердце за последние годы, ознаменовавшиеся реставрацией капитализма в родном отечестве, выплеснулась вся и сразу безрассудно, слов не выбирая:

– Да пошла ты, жаба вонючая, со своей премией и своей работой в задницу – пи-пи-пи-пи-пи-пи-пи,– выдал одним махом Пролетарий, присовокупив к более-менее литературным словесам несколько совсем нецензурных.

– Ах, ты погань, обмылок, козел безрогий, скотина неблагодарная,– взвыла радостной сиреной Снежная Королева. Давненько ей уже вот так откровенно не возражали, да еще и матом.– Если бы я не заняла год назад вам баксы, то сдох бы ты со всем семейством с голоду под забором, прощелыга, пи-пи-пи-пи-пи-пи-пи,– русским разговорным Королева владела не хуже Эдика и выдала в завершение такую тираду, что даже охранник, рядом с ней стоящий, зарумянился.

– Сама скотина!– заорал, впавший в неистовство папа Костика.– Пи-пи-пи-пи-пи-пи-пи-пи-пи-пи!!!

– Взять его, парни!!!– совсем развеселилась Королева.– Ноги из задницы выдернуть. По штукарю баксов за ногу плачу!– огласила она расценок сдельно-аккордной работы охране и парни в количестве трех голов, бросились к взбунтовавшемуся /уже явно экс-грузчику/, спеша выполнить поступившее распоряжение, пока работодательница не передумала или расценки не пересмотрела.

Ноги Эдуарду Александровичу стало жаль, тем более оцененные в сумму столь солидную и он предпочел ретироваться за входную, стеклянную дверь. Бегал, кстати, папа Костика, как оказалось, очень быстро и охранникам догнать его не удалось, чтобы получить деньги халявные. Ногам видимо тоже не хотелось покидать свои привычные места, и несли они своего хозяина по городу со спринтерской скоростью.

Проживали Ивановы от супермаркета всего в десяти остановках трамвайных, так что через пять минут он уже и в прихожую родную ввалился, слегка запыхавшийся. Всех переполошил. А когда рассказал причину, по которой он так поспешно покинул новое место работы, то мама буквально белугой завыла:

– И-и-и-и-и-род,– выла мама, размазывая помаду и тушь китайским передником.– Жи-и-и-ить ка-а-а-а-к теперь? При-и-и-и-и-и-и-дут, но-о-о-ги вырву-у-у-у-т. Ты о на-а-а-с поду-у-умал?-

и как в воду глядела. В двери уже кто-то ломился, звонясь и тарабанясь.

– Это ребята Зинаидины. Прыгай в окно,– скомандовала мама папе.

– Шестой этаж, Лидуся,– напомнил ей папа.

– Авось обойдется,– зашипела на него гусыней мама и спросила сонным голосом, подкравшись к входным дверям:

– Кто там?

– Свои,– ответил ей голос Снежной Королевы.– Лидусик, это я подружка твоя первая. Я чего спросить у тебя хотела. Тут мужичек, такой кривоносенький, мимо не пробегал? Мужем который твоим временно был?

– Нет,– ответила Лидусик.– Его еще с работы не было,– и зашипела опять гусыней папе.– Прячься уже куда-нибудь, раз в окно прыгать боишься.

– Куда?– заметался по хрущобе папа.

– За дверь. Я открою, а ты за ней замри и не дыши. Пока я с Зинаидой про твои ноги разговариваю, ты как-нибудь мимо проскочи и у соседей пересиди это дело,– мама схватила папу за рукав и затолкала в угол. Затем распахнула дверь и кинулась с воем на шею подружке царственной.

– Что он там натворить успел, Зинаидушка Соломоновна-а-а-а?– запричитала мама, повисая на ней.

– Сучара твой муж поганая. Только ему ноги ребята вырвать собрались, как он утек ровно заяц. Не приходил, говоришь еще?– отстранила подругу от себя Королева.– Верю. Парни, проверьте конуренку. Может через окно заполз Змей этот, а Лидок и не заметила.

– Шестой этаж у нас, Зинуленька Соломоновна,– попробовала возразить мама, но охранники уже гремели мимо нее берцами, а следом и Королева протиснулась, так хлопнув дверью входной о стену, что если бы там папа Костика не стоял, то кердык-оглы дверному бы полотну настал непременно.

Глава 2

Слегка контуженный дверью папа, все же сумел выскользнуть из родной "хрущобы" незамеченным. И укрыться в соседской, куда его, на его счастье, впустили, опять же по-соседски – без лишних вопросов. Даже чаем принялись отпаивать женщины, сочувственно вздыхая.