Снежная Принцесса

Выныривающий из ванны ангелочек, по замыслу режиссёра, был весь в хлопьях пены. Самый большой ошмёток пены полностью скрывал то, что Илана не хотела бы демонстрировать, причём невозможно было догадаться, что он искусственный — обычная пена могла в любой момент смыться, а режиссёр хотел, чтобы юная актриса держалась раскованно.

— Съёмки в обнажённом виде — вещь вполне нормальная, — сказал Илане маэстро. — Во всяком случае, если снимает настоящий профессионал. Снимать обнажёнными несовершеннолетних без согласия их родителей или опекунов нельзя, а твоя бабушка… Она очень милая женщина, но, мне кажется, она была бы шокирована подобным предложением. У каждого свои предрассудки, и мы должны считаться с чувствами людей. Тем более тех, кто доверяет нам самое дорогое — своих детей.

Вито Полари был человеком дальновидным, но даже он не ожидал, что реклама пены для ванн «Анджелина» будет иметь такой резонанс. А Илана иногда думала, что не подними Ортодоксальная Церковь такой шум, бабушка не сочла бы этот ролик неприличным. Безнравственность его, по мнению Церкви, заключалась не только и не столько в том, что «нагота почти взрослой девочки прикрыта лишь мыльными пузырями» — истинно верующие давно уже устали бороться с такими проявлениями «языческого бесстыдства». Возмущение вызвало прежде всего то, что «нынешние монстры рекламного бизнеса не видят разницы между святым и бесовским».

«Похоже, некоторые деятели нашей поп-культуры считают, что различия между ангелом и бесом столь же незначительны, как между пеной для ванн и мылом, — писала газета «Колокол». — Не удивительно, что наши дети перестают видеть разницу между плохим и хорошим. В бездуховном и безнравственном обществе всё становится с ног на голову. По школам бродят привидения, нелюди изображают ангелов».

— Бабуля, да наплюй ты на эту вонючую статейку! — сердилась Илана. — Я слышала, в газете «Колокол» работает наш дражайший пастор Лукас, ученик и прихвостень Коула Джефферсона. Всё не могут успокоиться, сводят со мной счёты! Я уверена, снимись в этой рекламе кто-нибудь из «истинных дочерей Адама и Евы», никто бы и слова не сказал. А уж если бы снялась Снежана Грундер, все эти чистильщики и ортодоксалы соплями бы изошли от умиления. Ты же знаешь, как наша Церковь любит Отто Грундера. Он же им столько денег отваливает — наверное, за упокой тех, кого убивают по его приказу! Думаю, святоши сделают всё, чтобы его выбрали в Верхнюю Палату Парламента. Знаешь, раньше, в докосмическую эру, если государство было светским, церковь была от него отделена. А сейчас что? Почему они во всё лезут?!

— А почему ты говоришь, что с тобой сводят счёты? — спросила бабушка.

Илана с опозданием поняла, что проговорилась. После этих слов бабушка Полли уже ничего не слушала. У неё был вид человека, в котором вновь пробудились уснувшие было подозрения. Илане всегда казалось странным, что бабушка не расспрашивала её о «привидениях», бродивших осенью по гимназии N 7, и картинах, разоблачивших пасторского сынка. Само это молчание подтверждало, что бабушка Полли о чём-то догадывается. И молчит, потому что боится своих собственных догадок.

— Не люблю я этих лицемерных святош, — небрежно сказала девочка. — И не умею это скрывать. Пастор Лукас не лучше Джефферсона. И точно так же меня ненавидит. Они, видите ли, считают, что я не имею права изображать ангелов… Какая глупость! Да знали бы они, кто позировал для ангелов старым мастерам, а ведь те были глубоко религиозными людьми. Любая фирма по производству моющих средств утверждает, что их изделия отмоют добела даже самого чёрта. Тут надо видеть иносказание и… юмор, наконец!

Бабушка немного успокоилась, лишь прочитав в газете «Комментатор» статью Виктора Лемана «Много пены из ничего».

«Дети постоянно снимаются в рекламе, — писал Леман. — Я помню и куда более смелые ролики. Наша уважаемая Церковь не возмущалась до такой степени даже тогда, когда юные топ-модели изображали языческих божков и одежду их составляли лишь фиговые листики. Пена на этой девочке скрывала гораздо больше, чем скрывают купальники, в которых подростки разгуливают по городскому пляжу. А к нелюдям я бы скорее причислил человеконенавистников, способных оскорбить ребёнка только за то, что он принадлежит к инопланетной расе. Дьявола, как и Божье Царство, надо искать в самом себе, хотя некоторые предпочитают видеть его в кофейной гуще или в пене».

Илана была так тронута этой статьёй, что спросила у маэстро, нельзя ли ей пригласить семейство Леманов на следующий показ.

— Конечно, можно, дитя моё, — улыбнулся Вито. — Мнение известных журналистов для тебя сейчас немаловажно. А на добро надо отвечать добром. Я, например, до сих пор ни в чём не могу отказать герцогине Майдарской. Она столько для меня в своё время сделала… А сейчас делает для тебя. Би — просто прелесть! Она не боится быть щедрой и… в общем-то ничего не требует взамен. Больше всего её убивает неспособность некоторых людей помнить добро. Ты ведь не ответишь на её заботу неблагодарностью?

Илана не могла отделаться от ощущения, что этот вопрос, да и вообще вся тирада маэстро Полари таят в себе какой-то подтекст. Тем не менее она ответила:

— Конечно, нет, маэстро.

В первой половине февраля Илана ещё дважды снялась в рекламе — зубной пасты «Снегурочка» и мороженого фирмы «Айсберг», которое в последнее время покупали куда охотней, чем мороженое компании «Транс-Холод». Эти ролики никаких скандалов не вызвали и даже понравились бабушке Полли. Она на удивление спокойно отнеслась к тому, что за десять дней до конкурса кто-то написал на воротах их дома: «Здесь живёт отродье сатаны». Но когда через день на воротах появилась ещё одна надпись, бабушка всё же встревожилась. Вторая надпись гласила: «Не дайте ей одержать победу! Иначе этот мир превратится в царство холода и мрака!»

— Не обращай внимания, — убеждала бабушку Илана. — Это кто-то из прихвостней Снежаны старается…

— Грундеры — очень опасные люди…

— У герцогини Майдарской тоже немало связей.

— Уж эти мне герцоги, графы… — вздохнула бабушка. — Лично я предпочла бы держаться от этих людей подальше. И от их гнева, и от их милостей.

— Терпеть не могу, когда ты унижаешься! Ты так говоришь, будто они господа, а мы слуги. Я ведь не напрашивалась на её милости! Герцогиня сама изъявила желание мне помочь. Я ей просто понравилась.

— Знаешь, детка, чем выше взлетишь, тем больнее падать.

— Падают и те, кто даже не пытался летать!

— Ладно, летай. Я тебя предупредила. Не жалуйся потом…

— А когда я жаловалась?

— Да, ты не жаловалась, — помолчав, сказала бабушка. — Даже когда над тобой в школе издевались. Я никогда не могла понять, откуда в тебе столько гордости. Я знаю, что ты ничего не боишься, но я-то не бояться за тебя не могу. Опять тебя стараются выставить каким-то чудовищем.

— Что поделаешь, если в нашей стране процветает расизм… Кстати, в шоу-бизнесе таких предрассудков нет.

— Я заметила, что там вообще нет никаких предрассудков, — многозначительно промолвила бабушка.

Ночью Илане приснилось, что она опять снимается в рекламе, причём мадам Би уговаривает её сняться совершенно обнажённой и смеётся над её смущением.

— Ты же не огорчишь меня своей неблагодарностью? — тоном обиженного ребёнка спрашивает герцогиня.

— Конечно, нет, — отвечает Илана.