Снежная слепота

– Для начала – любому, кто читает или смотрит телевизор.

– Можете мне не рассказывать. Только учтите, что круг резко сужается, когда ты начинаешь спрашивать, кто мог хотеть смерти Томми и Тоби.

Уорнер не выдержал. Сломавшись в пояснице, он наклонился вперед, яростно сверля Джино взглядом.

– Перестаньте обращаться со мной как с каким-то мужланом, сидящим по другую сторону стола для допросов, детектив. Я много лет сидел по вашу сторону, так что давайте прекратим эти игры. В пятницу вечером мы с Эллис были дома. И оставались в нем всю ночь.

Эллис с пугающим спокойствием лишь кивнула.

– Это приятно слышать, Билл. Записываю. Потому что тот, кто убил Томми и Тоби, возможно, совершил такое же убийство в Питсбурге.

Секунда, которая потребовалась ему для ответа, тянулась нестерпимо долго.

– Да?

– Да. Вы знаете, что мы выудили кое-какую штуку из Интернета, из этакого сверхсекретного чата, в который никто посторонний не может войти? Конечно, есть толковые люди, и таковые у нас имеются. И сейчас они выявляют источники.

У Уорнера сузились глаза и лоб пошел морщинами, пока он не меньше минуты думал над этими словами, после чего он откинулся на спинку дивана, сдерживая улыбку.

– Это интересно, детектив, но вы же знаете, как это бывает. Люди по самым разным причинам несут в этих чатах все, что угодно. Толстяки убеждают, что они худышки, жулики представляются врачами… все врут как сумасшедшие, рассказывая незнакомцам, что они в самом деле творили вещи, о которых могли только мечтать.

Джино поднял взгляд:

– Значит, так это выглядит?

Уорнер кивнул:

– Так это и выглядит.

Умно, подумал Магоцци. Он только что представил разумное объяснение всему тому, что наговорил в чате, – на тот случай, если до него доберутся. Его слова не имеют значения. Его рассуждения в Сети могут дать ключ, но они не являются доказательствами, и он, скорее всего, это тоже знает.

– Что-то еще, детектив?

Айрис полсекунды подождала ответа Джино и решительно вступила в разговор. Ее робкая улыбка, по мнению Магоцци, было совершенно обезоруживающей.

– У меня есть один вопрос к миссис Уорнер, если вы не возражаете, мэм. Он не имеет никакого отношения к делу и продиктован скорее любопытством… просто потому, что я купила дом вашей матери. Кроме того, он сугубо личный, так что я пойму вас, если вы откажетесь отвечать.

Эллис Уорнер улыбнулась в ответ, и улыбка была совершенно искренней.

– Что вас интересует, шериф?

– Ну, я вот удивлялась… мне говорили, что вы воспитывались в Биттерруте у вашей бабушки Рут и у Лауры. Но ведь ваша мать жила рядом…

В первый раз Магоцци увидел, что Эллис Уорнер проявила какие-то эмоции. В них не было враждебности, но и приятными их тоже не назовешь. Она посмотрела на свои колени, чтобы скрыть эту реакцию, сделала глубокий вдох и встретила взгляд Айрис.

– На меня сексуально покушался мой отец. И мать отослала меня. Сюда, где, как она знала, я буду в безопасности.

– Простите. Я вам очень сочувствую.

– Благодарю.

– Кроме того, с большим сожалением должна сказать вам, что этим утром в моем амбаре мы нашли останки человека, который, скорее всего, был вашим отцом.

Магоцци никогда раньше не видел, чтобы у человека так вспыхнули глаза. Да, он читал об этом и слышал, как люди порой употребляют это выражение, но никогда не видел, чтобы они так горели на лице другого человека.

– О господи, – сказала Эллис Уорнер. – Это очень печально.

Но она отнюдь не выглядела опечаленной. Ни на йоту.

33

Возвращаясь к машине, они прошли через поселок. Снега навалило столько, что идти можно было только по узкой протоптанной дорожке, и снег продолжал падать большими пушистыми хлопьями, которые дети так любят ловить на язык.

Но сегодня детей не было видно, и в поселке стояла тишина. Она была делом рук Курта Уэйнбека.

До чего грустно, подумал Магоцци, когда ты наконец осознаешь, что единственное место, где ты всегда чувствовал себя в безопасности, отнюдь не обладает ею. Это чувство испытывали все жертвы ограблений, когда, возвращаясь домой, видели, что двери или окна взломаны, в доме царит хаос, а их вещи исчезли. А здесь Магоцци должен был умножить эти эмоции на четыреста душ, которые немалую часть своей жизни прожили в страхе и были уверены, что наконец-то нашли убежище. Он подумал, как долго они будут сидеть, закрывшись, в своих домах.

Никто из них не проронил ни слова, пока они не добрались до машины и не выехали в ворота. Джино надеялся, что они в последний раз видят их.

– У меня тут проблема, – сказал он, когда за ними сошлись створки. – Половина меня хотела бы взять эту парочку и засадить их на всю жизнь, а другая половина хотела бы повернуться спиной и сделать вид, будто я не знаю, что они сделали.

– Половине тебя придется следовать своему желанию.

– Да, но какой половине?

– Не важно. Половине тебя все равно придется выйти из себя.

Айрис повернулась с переднего пассажирского сиденья:

– Я не понимаю, почему вы так уверены в их виновности. На самом деле в ходе разговора они не сказали ничего, что можно было бы вменить им в вину. Даже признание, что Билл угрожал своему зятю, не так уж много значит. Любой отец вел бы себя точно так же.

– Или брат, – добавил Сэмпсон с места водителя. – Я сам себе несколько раз это говорил. Но дело не в том, что они говорили. А в том, как они себя вели.

– Что вы имеете в виду?

– Лица, – сказал Магоцци. – Когда за долгое время работы провел много таких разговоров, ты первым делом осваиваешь умение читать по лицам и лишь во вторую очередь – слушать слова.

Айрис повернулась обратно на своем сиденье и уставилась в ветровое стекло.

– Я все еще не понимаю.

– Господи, Айрис Риккер, вы занимаетесь этой работой уже почти два дня, – сказал Джино. – Когда вы, наконец, поймете?

Она сдержанно улыбнулась, но скрыла улыбку от собеседника.

– У вас достаточно данных, чтобы получить ордер на обыск дома Уорнеров?