Снимаем порно

Ее звали Иветта, и ее цена была сотня франков, приблизительно 35 долларов, за то, что она называла «acte normal» [16] — все отклонения от этого могли быть обсуждены. Узнав о сути работы, и что это может занять у нее около двух дней, она произвела некоторые подсчеты и объявила, что ее цена будет 4800 франков.

Липс, привыкший покупать все оптом, или, по крайней мере, со скидкой при покупке в больших объемах, никак не мог врубиться.

— Сорок восемь сотен франков? Это пятнадцать сотен долларов, черт возьми! Как ты это скумекала?

16

Нормальным актом ( франц.).

— Я думаю, один час на клиента, — сказала она, — это будет одна сотня франков в час, умноженная на сорок восемь часов, как раз составит сорок восемь сотен франков.

— Но как насчет сна? — поинтересовался Липс, — ты что, никогда не спишь?

Она пожала плечами.

— Иногда я работаю по сорок восемь часов без сна. — Затем добавила: — Кроме того, Арабелла богата, то же относится и к кинокомпаниям.

— О'кей, — сказал Липс, — какого черта. — На самом деле он был готов выложить более высокую сумму за нужную девушку, а Иветта была нужной… как признали Борис и Сид, встретившись с ней в студии.

Перед ланчем внезапно пошел дождь, на целый день положив конец съемкам у озера, поэтому съемочной группе пришлось возвращаться в студию, что было, вероятно, не так уж плохо, поскольку Памела дважды достигала высшей точки и была очень близка к изнеможению.

При первом дубле она больше расслабилась вначале — лежала с закрытыми глазами, ее руки были закинуты за голову, как будто связанные за запястья, тело ее медленно извивалось, симулируя отклик… в то время как Арабелла, стоя на коленях между ее ног, ласкала ее груди и ритмично проводила языком вверх и вниз по губам влагалища, каждый второй или третий раз делая паузу, чтобы энергично поиграть с ее клитором.

Затем, когда камера передвинулась очень близко, она перевела руки от грудей на губы влагалища и медленно их раздвинула.

— Ты снимаешь это? — спросил шепотом Борис у Ласло, имея в виду блестящий жемчужно-розовый клитор, обнаженный раскрытыми губками, в то время как Арабелла на мгновение замерла, задумчиво глядя на него, как бы в предвкушении, прежде чем потянуться к нему таким же розовым языком.

— Снял, — зашептал Ласло в ответ, — освещение было прекрасным.

Целью съемки было именно это — уловить момент мерцания света на кончике клитора, и Арабеллу проинструктировали на мгновение остановиться, прежде чем высунуть подобно ящерице язык и затем медленно загородить это чудо своим прекрасным ртом.

После этого она просунула руки под ягодицы Памелы (которые ранее описывала как «подобные двум губчатым мускусным дыням») и губами и языком с возобновившимся рвением взялась за дело, заставляя несчастную Памелу вздыхать и стонать, закрыв глаза, откинув назад голову и поворачивая ее из стороны в сторону.

— Теперь, Пам, — сказал Борис, — когда ты более возбуждена, подними его ей навстречу — подними свое местечко навстречу ее рту. И подними ноги чуть повыше.

Конечно, это были посторонние звуки в записи, но при монтаже эти слова вырежут — и Памела повиновалась, подавшись вверх.

— Вот так, — сказал Борис, — теперь положи одну руку — твою левую руку — ей на голову и потяни ее на себя, а свою правую руку перемести на грудь и поддержи ее. Прекрасно. Теперь только постарайся так и держаться. Пам. Пожалуйста.

— Я стараюсь, стараюсь, — пробормотала она почти с болью в голосе, — о, Боже… — и ее дыхание стало прерывистым, а затем она стонала, кусала нижнюю губу, крутила головой из стороны в сторону, прежде чем ее тело охватила сильная дрожь, голова запрокинулась назад, а рот открылся с тихим стенанием, — … о, пожалуйста, пожалуйста, оохххх… — Она судорожно глотнула воздух и начала всхлипывать, отстраняясь от Арабеллы и прикрывая рукой влагалище, как бы защищаясь.

— О'кей, стоп, — тихо сказал Борис и подошел, чтобы успокоить девушку, плакавшую навзрыд.

— Это было прекрасно, Пам, — мягко сказал он, — абсолютно прекрасно. Ты настоящая великая актриса.

— Что может быть общего у актерского мастерства с этим? — спросила она полным слез голосом, но было очевидно, что этот комплимент, по крайней мере, хоть чуточку утолил ее горе, и она начала вытирать слезы.

Элен Вробель заметила это, когда появилась, неся халаты, и закричала через плечо:

— Гример, салфетки, пожалуйста!

— Я это и имел в виду, Пам, — продолжал Борис, — это было потрясающе — ты тоже, Арабелла, — добавил он, обхватывая рукой свою супер-звезду, которая, казалось, была чем-то смутно раздражена.

— Но почему мы остановились? — пожелала она узнать.

Борис посмотрел на Памелу.

— Да, это было так великолепно… я думал, ты вот-вот кончишь.

— Но я и кончила, — воскликнула Пам, с удивлением глядя то на одного, то на другого. — Силы небесные, разве вы не поняли?

Обиженное и угрюмое выражение на лице Арабеллы не изменилось.

— Но это не причина, чтобы останавливаться, — сказала она, — и отталкивать меня от себя так, как будто тебе это не понравилось. — Она повернулась к Борису. — Разве я не права, Борис?

— Ну…

Памела не могла поверить своим ушам.

— Но я чувствовала, что того и гляди потеряю сознание или что-нибудь еще. Вы, наверное, не верите, что я еще могла продолжать так держаться?

— Дело в том, — сказал Борис, — что нам надо закончить сцену на твоем повиновении ей — я имею в виду, что мы не можем закончить на том, что ты ее отвергаешь, не правда ли? — Он подумал об этом несколько секунд. — Ты знаешь, потерять сознание, может, и не плохая идея.

— Ну, — горестно сказала Памела, — я же не могу потерять сознание, если она не остановится, не так ли?

— Ну, может быть, не в точности потерять сознание, но просто выглядеть… знаешь ли, удовлетворенной.

— Но я об этом и говорю — я не могу ничего сделать, если она будет продолжать это…

— Ты имеешь в виду после того, как ты кончила?

Она вздохнула и скромно посмотрела в сторону.

— Да.

— Ну… а что если ты кончишь дважды?