Сновидения
Шрифт:
– И все-таки ты не думаешь, что этот больной урод ее убил? Как и любую другую из наших двенадцати?
– Не думаю. Он, конечно, заслуживает того, чтобы ему член завязали узлом, облили кислотой и подожгли под восторженные крики толпы, но…
– Ого, какое воображение!
– Но убивать он не убивал. Он гнойный прыщ на заднице человечества, но для убийства у него кишка тонка. И он полный кретин. А это дело рук не кретина. Я его крепко взяла в оборот, и так крутила, и эдак, давила, припирала к стенке. Ничего он не знает. Будем за ним приглядывать – во-первых, вдруг я ошиблась, а во-вторых, он
Она выпрямилась и шумно втянула воздух.
– Так что ничего у меня пока нет.
– Ты знаешь, что это не так. Тебе просто досадно, что не удалось подпалить этот хрен. Зато ты уже отработала и исключила нескольких подозреваемых, а главное – у тебя есть имена двух девочек.
– Это не моя заслуга.
– Так в этом все дело? – недоуменно покосился Рорк и направил машину в распахнутые ворота особняка.
– Даже не знаю. Сама себя не узнаю! – Ева взъерошила волосы. – Так не должно быть. Не должно быть! Я не ученый. Я не умею, глядя на кости, определять, кому они принадлежат. И глупо злиться, что информация поступает ко мне от других. От эксперта.
– И «глупо» – это не про тебя, даже когда прикидываешься дурочкой.
Она рассмеялась.
– Да, я не глупая, и эти девочки заслуживают того, чтобы я напрягла все свои извилины.
Она окинула взглядом дом, его чудесные пропорции, башни и бойницы, бесчисленные окна. А думать продолжала о юных девочках, которые жили или живут в убогих общежитиях, моются в грязном общем душе и при этом всей душой рвутся на волю и мечтают о какой-никакой, но самостоятельной жизни. Такой девочкой когда-то была и она.
Слишком многие из них так и не добились своей цели.
– Слишком многие из них так и не добились своей цели, – произнесла она вслух.
– А хочешь, я расскажу тебе об одной, которая добилась?
Рорк остановил машину, она посмотрела на него с недоумением.
– Что? Ты о ком?
– О Ли Крейн. Теперь Ли Лоренцо. Полтора года назад вышла замуж. За пожарного из большой итальянской семьи. Весной ждут первенца. Она работает учительницей в начальных классах. Живут в Куинсе.
– Значит, пока я общалась с этим козлом, ты ее разыскал?
– Разыскал. Она выкарабкалась и, судя по всему, построила крепкую, счастливую семью. Будешь ее допрашивать?
Она немного помолчала.
– Если придется – буду. В противном случае я лучше ее не тревожила бы. Но… можно послать информацию о ней Серафиме Бригэм.
– Уже послал.
– Хорошо.
Ева поняла, что он специально придерживал хорошие новости – давал ей выговориться. Очко в его пользу. Много очков.
– Ты не покажешь мне свой проект касательно этой развалюхи, что ты купил? Как ты намерен возродить ее к жизни?
– Давай покажу.
Они вышли из машины, он взял ее за руку.
– Сегодня я спросил себя: а что было бы, если бы я этот дом не купил? Эти девочки могли же там пролежать еще много лет! А потом я сказал: нет, ничего подобного! Это должно было случиться. Сейчас. Со мной и с тобой.
– Иногда твое ирландское нутро так и лезет наружу.
– Это было предначертано. – Он
пожал плечами. – Мы таких ребят не сторонимся, сами такими когда-то были. Вот почему ни ты, ни я не остановимся, пока не узнаем, как их звали, что с ними произошло и кто оборвал их жизнь.– Кто бы это ни был, пятнадцать лет назад это сошло ему с рук.
– А теперь?
– Теперь мы оборвем его жизнь – то есть жизнь на свободе. Он кончит ее за решеткой.
Ева вошла в дом, где их ждал Саммерсет – пугало в черном костюме – и их откормленный котяра Галахад.
Уходила она из большого, светлого вестибюля, а вернулась прямиком в Рождество. Пахло хвоей и корицей, лестничные перила были увиты гирляндой из мелких лампочек, а из крупных пуансеттий – кажется, так это называется? – была составлена искусная композиция.
Она заглянула в переднюю гостиную и увидела, что там стоит, мерцая лампочками, красиво наряженная большая ель.
– А эльфы где?
– Думаю, у них рабочий день закончился, – ответил Рорк. – Завтра вернутся и займутся домом снаружи.
– Если бы вы вовремя вернулись, то кого-то из них, возможно, застали бы, – проговорил Саммерсет.
Ева смерила его ледяным взором.
– А мы развлекались. Катались на санях, глушили коньяк и обсуждали, что бы такое не подарить тебе на Рождество. У нас ведь не жизнь, а сплошные забавы!
– Тем не менее никакие забавы не поднимают вам настроение и не улучшают манеры.
– Тепло родного дома! – Рорк покачал головой и начал снимать пальто, в то время как кот важно подошел и стал тереться о Евину ногу. – Обожаю.
– Это я еще даже не начинала… – заговорила было Ева, но осеклась и выхватила из кармана запищавший телефон. – Есть еще одно лицо! – крикнула она и бегом кинулась по лестнице, на ходу вызывая на экран телефона изображение.
– По телевизору сказали, двенадцать? – спросил Саммерсет.
Рорк кивнул:
– Да. И все совсем еще дети.
– В мире много мерзости.
– Она найдет того, кто это сделал, и отправит туда, где ему место.
– Не сомневаюсь. Холодный сегодня вечер! На ужин беф-бургиньон. Настоящее мясо вам обоим куда полезнее, чем пицца, которая первой придет ей в голову.
– Я прослежу, чтобы она поела. Спасибо.
Поднявшись к Еве в кабинет, Рорк обнаружил, что она уже вся поглощена выведенным на большой настенный экран изображением третьей жертвы.
Еще моложе, подумалось ему. Эта девочка на вид моложе первых двух.
– Хочу поискать ее в списках Реабилитационного центра. Если она у них проходила, это будет быстрее, чем искать в базе пропавших.
– Давай. А я могу пока и по базе пробить. Я знаю, ты любишь, когда я тебе помогаю, – поспешил он добавить, не дав Еве возразить.
– Ладно, спасибо. Так быстрее будет.
Они одновременно взялись за работу. А ужин немного подождет, подумал он.
Рорк отметил, что под окном Евиного кабинета тоже установили елку, которую он сам заказал, поскольку это просто и традиционно. Просто и традиционно – именно эти два слова, по ее утверждению, лучше всего характеризуют ее натуру. Хотя на самом деле ни то ни другое ей совсем не подходило – за редким исключением.