Сны командора

Услышав слова призыва от великой женщины, Николай был оглушен. Весь остаток дня прошел как во сне.

Уже ближе к ночи за Николаем прислали, и вскоре он оказался в покоях Екатерины. В сумерках при свечах он оглядел опочивальню, убранную нарядно, и в ней, в белоснежном ночном убранстве, Екатерину с распущенными волосами. Она сидела на постели, склонив голову, и с улыбкой смотрела на Николая, молча приглашая его подойти ближе. Когда он приблизился к ней и опустился на колено, её рука была уже протянута к нему. Взяв ладонь Екатерины, Николай припал к ней губами, чувствуя, как пылает его лицо. А рука Екатерины прохладная, пахнущая невероятным ладаном, была необыкновенно мягкой и приятной. Перебирая пальцами поданной для поцелуя руки, императрица погладила лицо Николая и увлекла его к себе, – теперь нужно было целовать ее губы и лицо. Николай был почти в беспамятстве, и вся ночь прошла как стремительные грезы.

Утром же, едва рассвело, умаявшись, он спал, и его разбудила Екатерина, погладив по щеке мягкой своей рукой.

– Вставай, голубчик, на службу пора. Все же охраняешь императрицу, а не кухарку стережешь, – уже смеясь, сказала Екатерина.

И уже более серьезно, но тихо и душевно:

– Ты молодец был ночью-то.

И потом, засмеявшись звонко, по-девически:

– Справился, братец.

И снова мягко, но серьезно и покровительственно:

– Но дела, голубчик, призывают вставать уже. Ступай с Богом. Удачного дня тебе.

Теперь Николай на службе старался изо всех сил. Мысли скакали и необычайные чувства одолевали молодого человека. Потрясение было столь велико, что прийти в себя быстро он не мог. Хотелось куролесить, и Николай едва сдерживал себя. В голову приходили строки:

– Ах! Эта пропасть и напасть! В ней можно быстро так пропасть! Ах, эта власть… ах, эта страсть…

Вдруг отчего-то мысли рифмовались, выстраиваясь в замысловатые образы, и порой приходили, казалось, глубокие и верные, но тут же забывались.

Николай скакал на своем жеребце рядом с каретой, подбадривая рысака. Еще более внимательно он всматривался вдаль, старался контролировать все, что могло попасть в поле его зрения.

Екатерина иногда выглядывала через стекло в карете-возке и всегда теперь видела своего ночного кавалера рядом. Наклоняя голову то вправо, то влево, улыбалась и думала:

– Вот хорошо, братец, что я тебя вижу так часто теперь. Хотя бы ради этого стоило тебя к себе пригласить.

И тихонечко посмеивалась в платочек, лукаво оглядывая молодца. И хотелось что-то для него сделать, чтобы и не переборщить с вниманием и отметить по-царски.

Вечером распорядилась:

– Пошлите вина гвардейцам от меня да передай поручику Резанову, – пусть угостятся.

Вечером, получив вино от императрицы, гвардейцы сидели за столом и пили за здравие Екатерины стоя.

Потом добавили еще вина, и, изрядно уже набравшись, подпоручик Еланской с ехидцей спросил бестактно Николая Резанова о его ночной миссии:

– А скажите, поручик, а мягка ли кровать у Екатерины? Хорошо ли почивает наша матушка-императрица?

Николай ответил на бестактность сослуживца резко: оборвал его и потребовал объяснений, назвав дураком беспросветным, а поступок его – подлостью.

Подпоручик побагровел, но смолчал и, насупившись, удалился, а на утро прислал Резанову записку со словами, что если ему угодно, то по возвращении из похода он готов ответить на дуэли за свои слова, о которых он, право, сожалеет.

Николай простил поручика, благоразумно решив, что теперь это все некстати совершенно, а уж через полгода, по возвращении в столицу, будет и вовсе ни к чему.

Служба гвардейская продолжалась, вся процессия во главе с Екатериною была уже на подходе к Киеву. Николай Резанов периодически исчезал на всю ночь. Сослуживцы, понимая причину такого поведения, помалкивали и относились к нему все более внимательно и уважительно.

Одной из ярких примет поездки императрицы по городам российским было придуманное самой Екатериной мероприятие, которое позволяло всем показать ее милость, щедрость и богатство управляемого ею государства.

По приказу императрицы казначей выдавал перед въездом в каждый следующий город несколько сотен или даже тысяч золотых руб лей и полтин, которые переодетые в гражданское платье гвардейцы щедро кидали в толпу.

Это было поначалу столь неожиданно, что народ столбенел, задирал головы и следил за полетом сверкающих на солнце монет.

Гвардейцы, старательно подбрасывая монеты над толпой встречающих, с любопытством наблюдали, как руб ли сверкая падали в толпу, ударяя мечущихся людей по головам и спинам. Люди метались под золотым дождем, хватали монеты на лету, алчно сверкая глазами, вступали в свару за обладание упавшим рядом руб лем. Затем с дикостью кидались собирать упавшие, сверкающие золотом деньги, раскапывали снег голыми руками, выискивали дорогие кругляши, толкали в карманы, в шапки вместе со снегом и снова рылись в снегу, извлекая на свет монеты или замерзший помет.

Рубли и полтинники в большом числе терялись в снегу, но эффект был громким – все славили Екатерину и были ужасно довольны.

С каждым новым городом число встречающих все росло, так как слух о невиданной щедрости распространялся быстрее императорской колонны, и деньги таяли, вызывая сожаление и казначеев, и других служивых людей, приобщенных к действу.

Казначей раз за разом качал головой, выдавая монеты, и выговаривал неведомому собеседнику о пустоте глупой затеи, о таких неразумных тратах.

В один из дней, когда уже дело шло к прибытию в Киев, один из служивых попросил Николая на разговор и свел его с распорядителем поездки Новосельцевым. Распорядитель живо предложил заменять изредка часть золотых монет медными пятаками и серебряными гривенниками, а золотые тихонечко разобрать и таким образом устранить, эту, как ему казалось, глупость по разбрасыванию денег. Николай, будучи в этот момент в состоянии воодушевленном и полагая, что это не столь уж сложная и опасная затея, похожая скорее на шутку, согласие свое после недолгих колебаний дал.

Для реализации мероприятия Николай Резанов приготовил очередных двух гвардейцев, которых обещал упросить не распространяться о подмене, давая понять, что замена денег как бы санкционирована сверху и соответствует плану. При въезде в очередной городишко, после всех приготовлений и подмены золотых руб лей на пятаки и гривенники, провели мероприятие, и к вечеру Николаю принесли увесистый мешочек тяжелых монет с дорогим ему профилем Екатерины.

Незатейливо задуманное предприятие успешно было реализовано еще несколько раз, что позволило скопить поручику изрядный капитал и уже думать о том, что он сможет наконец помочь матушке своей, которая страдала от безденежья с младшими детьми без должной помощи отца, перебиваясь помощью родни.