Сны мертвой девушки из Версуа

«Он снова явился – человек с треугольным лицом. «Кто ты?» – спросила я. «Твоя судьба, твоя жизнь, твой рок, твоя любовь», – ответил он, улыбнулся и поцеловал меня таким долгим поцелуем, что я едва не задохнулась.

«Ты странный, – сказала я, рукой проводя по треугольному лицу. – Ты страшный». Он усмехнулся. «Я старый, некрасивый, ужасный, – сказал, в свою очередь, проводя пальцем по моей щеке. – За что ты меня любишь?» «Разве любят за что-то? – удивилась я. – Любить – это необъяснимо».

Мы оказались на берегу моря, мирно усевшись рядом на большом голубоватом камне, о который плескались волны. «Море, как жизнь, – бесконечное, глубокое, непредсказуемое, – произнес он философски. – Ты ныряешь, никогда не зная, где вынырнешь. Кстати, ты хорошо плаваешь?» «Как рыба», – ответила я. «Как рыба! – повторил он со смехом. – Шарлотта, ты удивительная».

Тут откуда-то сзади подошел Шарль. «Ты собираешься в школу или нет?» – сердито спросил он. Я проснулась – мама стояла надо мной, трясла за плечо и интересовалась, собираюсь ли я идти в школу».

«Я бродила по саду роз – роз всевозможных цветов, посылавших мне таинственные сигналы своих ароматов. Небо было высокое и чистое, я была влюблена, и любовь переполняла меня, как сад переполнял запах роз.

Я уселась на поляне, усыпанной розовыми лепестками. В руках у меня была белая роза на тонком, чуть изогнутом стебельке. Как по волшебству, рядом оказался Шарль – словно возник из воздуха. Обнимая меня легко, невесомо, как может, должно быть, обнимать ветер, он шепнул на ухо: «Белая роза…» «Белая роза – чистота и божественность. Аллилуйя!» – весело продолжила я.

Шарль возник с другой стороны: «Алая роза?» Роза в моих руках действительно была уже алой, и это развеселило меня еще больше, ведь в снах все возможно. «Алая роза – любовь, страсть. Мне кажется, эта роза – я сама, я наполнена любовью, как сосуд – вином».

Шарль недобро усмехнулся: «Желтая роза?» Роза в один миг стала желтой, и от этого ядовитого цвета холодок пробежал у меня по спине. «Желтая роза – измена. Но ведь жизнь и прекрасна своей непредсказуемостью и изменениями. Любовь не исчезает, она лишь меняет имена».

Шарль вновь усмехнулся и исчез. Его не было нигде, и я растерянно озиралась. Все небо внезапно затянуло серым цветом, солнце в один миг поблекло. Роза в моей руке вдруг стала черной. Я с ужасом разглядывала бархатные траурные лепестки, а откуда-то, словно внутри меня, послышался печальный голос: «Черная роза – смерть. Увы, моя девочка».

«Шарль? – вскочив на ноги, закричала я, чувствуя глухую тревогу. – Где ты, Шарль?» Мне показалось, в этой последней фразе было что-то неестественное, страшное. Голос! Я поняла: это был голос не Шарля, кого-то другого, совершенно чужого, несущего угрозу. Что же тогда случилось с Шарлем? Кто-то убил его.

Я плакала. Сад был погружен в сумерки, розы больше не благоухали, не радовали своей красотой, наоборот – казались увядшими и блеклыми. Ко мне подошел тот, кого я любила больше всего на свете, – страшный и неверный человек с треугольным лицом. Он обнял меня и успокаивающе погладил по голове, на ухо прошептав мне свое имя. Я тут же проснулась. С мокрыми от слез глазами и бешено колотящимся сердцем.

Я знаю, кто этот человек с треугольным лицом. Все совпадает: треугольник вершиной вниз или перевернутая пентаграмма – знак зла, истинное лицо его души. Боже мой, что же теперь будет?»

Этот сон приснился Шарлотте двадцать шестого апреля. Дальше читать было практически нечего: сны о разговорах в школе, о ссоре с матерью. Тетрадь осталась наполовину пустой. Значило ли это, что Шарлотте перед смертью перестали сниться сны или тому было другое объяснение? К примеру, сны стали таковы, что их нельзя было доверить бумаге.

Я зевнул, едва не вывернув челюсть. Пора было отдаться и собственным сновидениям.

В гостях у богатенького буратино

Я блуждал в лабиринте. Темные стены, низкие потолки, грязная вода под ногами. Едва мне казалось, что впереди забрезжил свет, как, бегом бросаясь в этом направлении, я натыкался на новый тупик. Я задыхался от духоты, отчаяния и слез. Вдруг откуда-то слева послышался негромкий стук. «Кто здесь?» Никакого ответа. Стук повторился. Я руками ощупал стену. Ни одного отверстия, никаких следов замаскированной двери. Между тем стук снова повторился. Господи, да что происходит, где выход, кто подает сигнал стуком? «Помогите!» – больше не сдерживаясь, закричал я. Стук. Стук. Я сам забарабанил кулаками в стену. Дверь открылась. Я проснулся.

– …Сегодня, похоже, я работаю сиделкой.

В дверях комнаты с подносом в руках стояла Лорен. Она деланно хмурилась, но я мог бы поклясться, что ей доставляет удовольствие опекать кого-либо, в данном случае – меня.

Едва я успел принять сидячее положение, как на коленях поверх одеяла оказался поднос с чашкой кофе, омлетом и бутербродом с ветчиной.

– Кажется, я проспал завтрак.

Я почувствовал, что краснею. В ответ Лорен лишь махнула рукой, снова вернувшись к двери.

– Соня завтракает, как и ты. Бедная девочка совсем разбита, боюсь, у нее нервный срыв. Все художники не от мира сего, а тут – полиция, допрос. Но что поделаешь? Я не могла иначе.

– Совершенно с вами согласен, – поспешил я выразить свою солидарность. – В таких случаях, как исчезновение человека, первым делом необходимо обратиться в полицию. Я сразу посоветовал это Соне, но она боялась, что у Бенини будут неприятности из-за приглашения.

– Бенини, – презрительно хмыкнула Лорен. – Могу поспорить, что сегодня тут будет славный омлет: объявится вся компания – Бенини, Роже Монтесье и, может быть, их адвокаты. Полиция уже действует.

Хотел бы я, чтобы Лорен оказалась права.

– Да здравствует полиция! Кстати, ваш омлет – выше всяких похвал.

Лорен царственно кивнула и вышла, беззвучно прикрыв дверь. Я с облегчением вздохнул и принялся за еду.

После завтрака и дополнительной чашки кофе, которую я выпил, спустившись на кухню, где Лорен занималась чисткой овощей на обед, настало время поразмыслить над тем, какими полезными делами и хлопотами занять день. Для начала я решил взять напрокат машину и, выяснив у Лорен необходимые координаты, вышел на милую и тихую улицу Дегалье.