Сны сирен

И тут Ирочка, на правах королевы, шагнула вперед и спросила: «А дашь покататься?» Конечно же, я ответил «да»! И уже через мгновение она крутила педали моего велосипеда-кометы, а я бежал рядом и захлебывался от переполняющей меня гордости. Я был бесконечно счастлив. И счастье мое длилось три дня. Три дня я каждый раз после школы давал Ире кататься на своем «мотороллере». Мы делали пару кругов по школьному двору. Она ехала не быстро, так что я легко мог бежать рядом. Мы даже умудрялись разговаривать друг с другом. Но этого мне было мало. Я хотел полной победы. Я хотел тотальной и безоговорочной капитуляции. Я хотел показать ей не просто заграничный велик, а мой сложный и красочный мир. Мир, где я умею все, а она вполне могла бы стать его королевой. И, переполняемый любовью и гордостью, я заявил Ире, что это не просто велосипед. Он может и летать.

Я был в ударе. Я знал, что велосипед не может летать, но я также помнил и о своих уникальных способностях перемещения предметов усилием воли и был уверен, что в критической ситуации способности многократно усилятся, как это было в случае с мальчиком из «Выстрела с монитора». И потому я врал без всякого стыда и малейшего намека на совесть. Я излучал максимальную энергию и уверенность в себе, на которую только может быть способен восьмилетний фантазер, обладатель чудо-велосипеда. Я даже наврал о секретном конструкторском решении, благодаря которому мой волшебный мопед-велосипед может отрываться от земли и парить в воздухе. Вещал я это настолько убедительно, что глаза моей собеседницы загорались все ярче и ярче. Значит, меня слушают, мне верят и, ясное дело, хотят испытать на себе необычные качества волшебной игрушки. Закончив с теорией, очаровав и почти влюбив в себя повелительницу всех моих детских фантазий за последний год, я перешел от теории к практике – я предложил Иришке сесть позади меня и, обхватив меня руками и поджав ноги, совершить прогулку по двору с обязательным подъемом в облака.

Сказано – сделано. И вот мы мчимся по серому асфальту на ярко-рыжем «мопедике». Я отчаянно кручу педали, пытаясь разогнать перегруженную механическую игрушку до «взлетной скорости». Я напрягаю всю свою силу мысли, я толкаю велосипед вверх, но он никак не отрывается от черного шершавого асфальта. И тогда я решаюсь на отчаянный шаг – я мчусь по прямой, в тупик. Маленький и странноватый аппендикс школьного двора, завершающийся довольно высоким бордюром. По мере того как скорость нашей рыжей бестии нарастает, смех Иры становится все тише и тише, и за несколько мгновений до неизбежного столкновения я явно слышу подступающее к ее горлу всхлипывание. Это придает мне сил.

Я не могу не взлететь.

Я напрягаюсь, ПРИКАЗЫВАЮ велосипеду взлететь, вкладывая в это желание всю свою волю без остатка, обхватываю раму ногами, дергаю его вверх – и мы летим!

Что бы там ни говорили потом, я точно знаю, что мы взлетели. Может быть, лишь на пару миллиметров, а может, даже на несколько сантиметров оторвались от земли. Но это было, совершенно точно тебе говорю. Никакие разбитые коленки, никакие скандалы с Ириными родителями, никакие слезы и даже всеобщий бойкот меня одноклассниками не шелохнули мою веру в тот полет. Я знаю: мы взлетели. Это так же точно, как и то, что через несколько недель на уроке физкультуры учитель переставил меня на два человека вперед. Может быть, я вырос, а может, повлиял тот полет и я научился при построении отрывать себя от земли усилием мысли и становиться немного выше.

С Ирой я больше никогда не общался, да и велосипед пришлось выкинуть – найти на него новую вилку, фару и обтекатель в Союзе оказалось невозможным. Но эта игрушка и эта история навсегда останутся внутри меня маленьким оранжевым огоньком. И мне до сих пор кажется, что я обладаю сверхъестественными способностями…

К чему я рассказал про детский велосипед? Просто если очень пожелать, можно полететь и наяву… А если очень сильно хотеть чего-то во сне, то можно и открыть стеклянную дверь, стоящую на лугу.

И сейчас, вспоминая тот наш разбег… Как я кричал: «Вильям Херст! Твою мать!» И как со слезами на глазах мы втроем неслись навстречу неприступной твердыне, понимая, что это наш Сталинград! Что назад пути нет, что надо вперед, сквозь это неподвижное стекло…

Я знал, что она не могла не открыться.

И она открылась.

Мы ввалились в другую реальность. На границе почувствовали нечто похожее на сильный удар током – нас тряхануло так, что я на мгновение забыл, где я и что я тут делаю. А когда пришел в себя, то сразу же понял: мы в Саду Сирен.

XX. САД СИРЕН

Открыв глаза, я понял, что нахожусь в Саду Сирен. Точнее, я понял это еще с закрытыми глазами, по запаху. До того как я поднял веки, я почувствовал аромат зеленых яблок и чуть сладковатый запах иланг-иланга. Эти два аромата, подумал я, могут сочетаться только в одном месте во вселенной. В Саду Сирен.

Я лежал на траве посреди уютного, аккуратного сада в восточном стиле. Идеально подстриженные газоны, сад камней, многочисленные прудики и водопадики, карликовые деревца в каменных кадках. Цветущий иланг-иланг и ветвистые яблони с огромными зелеными яблоками на ветвях. Было безветренно и тихо. Единственное, что звучало бэк-граун-дом для всей этой картины, так это шум воды в ручьях и маленьких водопадов в прудах. Несомненно, за садом ежедневно ухаживали.

Представить его размеры, лежа на траве, было невозможно. Поэтому я поднялся, подал руку тебе. Отряхнул Лоскута. На душе опять было очень спокойно. Но спокойствие это было немного другим.

Будто долго искал свой дом и наконец-то нашел. Откуда уходить совершенно не хотелось.

– Ребята, – напряженно сказал Лоскут, – шутки кончились. Нужно быть готовыми в любой момент свалить отсюда, проснуться. Ведь сюда НИКТО еще не добирался. А значит, здесь может быть что угодно.

– Послушай свое сердце. Оно когда-нибудь у тебя билось так ровно? У меня нет. А значит, опасности быть не может. Мы в идеальном месте, излучающем позитивную энергию. Я здесь всего лишь мгновение, а уже чувствую, как внутри меня что-то меняется, как я переполняюсь светом. Ты чувствуешь, что это место… как бы сказать… святое, что ли? – спросил я у тебя.

– Да, что-то такое есть… Подобное, но в меньшей степени, я чувствовала в храме в Таиланде. Энергетика тут и впрямь необычайная.

Мы побрели по стриженым газонам куда-то наугад. Долго брели. Ты ушла чуть вперед, и на какое-то время мы с Лоскутом остались наедине. Я решил расспросить у него про некоторые странности, произошедшие со мной в сонном пузыре с инопланетянами. Я честно рассказал ему, что решил нарушить ход сна и заняться сексом с похожей на тебя актрисой. Но в самый последний момент произошла подмена, и со мной оказалась совсем другая девушка.

– Ничего удивительного, – ответил Лоскут. – Понимаешь, каждый сон имеет свой сюжет. Бывают пустые пузыри, без сюжета, где ты просто наблюдатель, но это редкость. В основном сюжет – это очень важная часть сна. И все персонажи сна – спрайты – это персонажи, изначально созданные именно для этого сюжета. Это что-то вроде роботов, которые обучены вести себя согласно сценарию сна и никак иначе. А когда по каким-то причинам, чаще всего из-за хакеров (Лоскут хмыкнул), сценарий нарушается, то происходит сбой, спрайты начинают глючить и уже не могут играть дальше. Я доходчиво объясняю?

– Вполне.

– Поэтому, – продолжал Лоскут, – их меняют на тех роботов, или, правильнее сказать, персонажей, которые могут поддержать ход изменившегося сценария. Поэтому, как бы ты ни хотел, ты не можешь заняться сексом во сне с девушкой, с которой по сценарию ты должен был бегать и спасаться от преследователей. А если вдруг и займешься, то это будет означать, что такая сцена все же была в сценарии и ты просто чуть промотал события. Поверь мне, у меня большой в этом опыт.

– Могу себе представить…