Сны золотые

А идти по городу, по улице - страшно. Наркоманы всего боятся. Если на улице какой-нибудь

человек случайно подойдет к наркоману, попросит, допустим, прикурить, тот вспотеет от

ужаса. А уж при виде милиционера... Да многих наркоманов можно сразу узнать: вертит

головой во все стороны...

От этого, от страха, и совершаются часто немыслимые жестокости. У нас одного заподозрили, что он ментам стучит, и опустили. Ну это самое страшное наказание в уголовном мире -

сделать мужика петухом, то есть изнасиловать. А они все, почти все мои последние знакомые, были уголовниками чистыми, по разу или по два раза на зону сходили. Не знаю точно, доказали или нет, что заподозренный и вправду стучит, но заманили его на хату, оглушили и

начали насиловать. При мне. Меня тошнит, кричу: «Отпустите меня, я смотреть не могу!» - а

мне сказали: «Сиди!» Попробуй ослушайся. Сидела. Смотрела. А у того парня, которого

опускали, была девчонка, он вместе с ней пришел. Так она убежала от ужаса на кухню и

открыла газ. Я ее потом откачивала.

А еще самое страшное, что со всеми случается, - это когда глюки находят, то есть

галлюцинации, крыша начинает съезжать, то есть с ума сходишь. Часто специально делают, чтобы крыша поехала. Допустим, укололся он, впал в кайф, а тут телефон звонит. Он снимает

трубку и слышит: «Это я, твоя смерть!» Шутка такая. А у него уже крыша поехала, всюду

чудится смерть. Или одного парня у нас запугали, что вот-вот менты придут, он и простоял

неподвижно восемь часов у дверного глазка, пока не свалился. Ну а третий сам с ума сошел.

Все ему мерещилось, что он заболел какой-то страшной болезнью, раздевался, подходил к

зеркалу, нас подзывал и говорил: «Посмотрите, насквозь же видно, вот она, болезнь!» Мы его

жалели, три дня не давали колоться, чтобы очнулся. Но он так и не очухался, увезли в

психушку.

У меня, конечно, тоже крыша ехала, не раз. Один раз инопланетянин приходил. Открываю

глаза, а он стоит и смотрит, белый. И осторожно так прикасается к колену, у меня колено из-

под одеяла высовывалось. Я сразу и отключилась. Очнулась, все помню, смотрю на колено, а

оно красное...

Мне еще повезло, первые годы я работала в больнице, сама могла доставать - и меня не

трогали, зависели потому что от меня. А потом появился этот уголовник, покровитель мой. Но

все равно всякое было. Один раз я без денег осталась, без кайфа, попросила, а мне говорят: вот нас здесь десятеро, дашь всем десятерым - получишь дозу. Я отказалась, они озверели, свалили меня, начали резать. У меня до сих пор на животе шрам. Ну, как увидели кровь -

очухались. Наркоманы при виде крови сразу опоминаются, в себя приходят. Некоторые даже

специально вены режут, чтобы успокоиться.

Ну а если одна, если нет авторитетного сожителя, тогда, конечно, один путь. Мужчины, понятно, воруют, чтобы денег достать, а девушки при них, как у нас говорят, присасываются.

Допустим, чтобы одну среднюю дозу на день набрать, девушке надо лечь под пятерых. Под

пятерых грязных, не мытых месяцами скотов. Но там уже девушки не разбираются, там уже

все безразлично, лишь бы получить свою дозу.

Почему?

Этот вопрос возник сразу: почему? Первые же читатели еще рукописной книги с первых же

страниц откладывали рукопись и недоуменно спрашивали: почему они тебе все это

рассказывают? С какой стати? О грязи, мерзостях и ужасах не чьей-то чужой, а своей жизни.

Откуда такая откровенность? Не говоря уже о том, что она небезопасна...

Это алкоголик тут же все расскажет про свою жизнь, даже если его не просят. Потому что

алкоголик - экстраверт. А наркоман - интроверт, то есть человек закрытый, наружу у него

только три чувства: просто страх перед всеми, страх ломок и страх остаться без наркотиков; наркоман никогда и никому не изливает душу. Такого не может быть!
– удивлялись прежде

всего врачи и милиционеры.

И тем не менее - исповеди.

Встречаясь с наркоманами в больницах, в притонах, в городах и поселках на марихуанном

пути от Чуйской долины до Москвы, на рынках, на пятачках, где собираются свои люди, я

никогда, по неведению, не задавался таким вопросом.

Почему?

А может, как раз потому, что наркоман живет в постоянном страхе, он закрыт, то есть одинок, как никакой другой человек на свете. Весь мир враждебен ему - и он враждебен всему миру.

Это отчаянное, безнадежное, космическое одиночество. Может, они и рассказывали все

потому, что в кои-то веки человек из того, враждебного мира пришел к ним не с милицейской

повесткой, не с родственными слезами, проклятиями, нравоучениями, а просто поговорить, и

еще важнее - послушать. В кои-то веки проявил к ним не милицейский или медицинский, а

просто человеческий интерес: интерес к их судьбе, к жизни, к их мнениям и суждениям о себе, о людях, о кошмаре, в который они сами себя ввергли.

А потом, я сразу же говорил им о замысле книги, о том, что пишу ее для тех, кто еще не

пробовал анаши и ни разу не укололся, то есть для их младших сестренок и братишек, и

просил их помочь, рассказать всю правду, поскольку лишь полная правда может убедить, дойдет до умов и сердец мальчишек и девчонок. То есть я делал их как бы своими соавторами.

И никто из моих собеседников-наркоманов мне не отказал. Все соглашались, все

рассказывали про свою жизнь со всей возможной откровенностью.

Чуйская долина

Александр Зеличенко, полковник, куратор

антинаркотиковой программы ООН "Ошский узел"

Чуйская долина - это север Кыргызстана, юг Джамбулской и Чимкентской областей

Казахстана, это громадные пространства от Ташкента на западе до Алматы на востоке, от

кыргызских гор на юге до пустыни Муюн-Кум на севере. Это три с лишним миллиона

гектаров, занятых дикорастущей коноплей. Особой коноплей, имеющей особые

наркотические свойства, каких нет ни у какой другой конопли, обычного сорняка на полях