Сны золотые

рвусь туда, душа из груди выскакивает, а дружок меня держит, говорит: ну что ты там

сделаешь, да не откроют тебе, да барыга тебя прибьет... Три часа прошло - выходит она. Я

уже перегорел почти, одна тоска осталась. Подхожу к ней, а по ней же все видно, чем

занималась, да еще под винтом... Что ж ты, говорю, у нас же любовь была, я ж тебе верил, как

себе...

Вот так и кончилась моя любовь с Олей. Ей тогда шестнадцать лет было. Мне семнадцать, а ей

шестнадцать.

У меня с той измены кукушка поехала, еле-еле выкарабкался. За всю жизнь у меня не было

такого, такой... Мы с дружком заперлись тогда у меня на квартире и весь месяц - никуда.

Только денег занять, взять винта , на такси и снова вмазывать. Два раза кукушка ехала, чуть

было в психушку не отвезли . Во мне веса-то шестьдесят пять килограммов, а за тот сентябрь я

похудел на двадцать пять килограммов. Мать меня еле-еле откачала.

Я думал, что любовь у нас будет. Хотел, чтобы она бросила колоться. Мне за нее очень больно

было. Я же смотрел, видел там двадцатилетних девушек, наркоманок. Которые уже как

старухи. Беззубые, страшные, волосы клочьями вылезают. И мне больно было, что и она

такой же станет. Думал, любовь будет, думал, она бросит.

А мне говорили потом: мол, ничего удивительного, ты скоро привыкнешь к изменам, к

обману. Мол, тут у нас другие правила, тут про честь, любовь и тому подобное надо забыть и

не вспоминать никогда. И когда они говорили мне так, я вспомнил другое время, когда мы с

дружком заработали и весь шкаф у меня на кухне забили водкой. Друзей было много, но вот

все выпили, все деньги потратили, и вокруг в один момент никого не оказалось. Так что

правильно они говорят: надо привыкать. А это тяжело.

Я помню день, уже после того, когда мне очень худо было. Денег нет, винта нет. Звоню

друзьям, а все куда-то поразъехались. Ну никого, никого! Дозвонился до одной девчонки, говорю ей: вмазаться хочу. А она сидит у телефона, сама вмазанная, и смеется в телефон, смеется, меня не слышит и не слушает. А мне так плохо. Тут еще отец возник. Видит, что я

совсем плохой, обматерил меня и ушел. А я не знаю, что делать. Решил повеситься. Искал-

искал по квартире веревку - не нашел. И тут мой дружок приходит. Он без ничего, без винта

, просто пришел. Так я все равно смотрел на него, как на Иисуса Христа. Он просто пришел. А

все куда-то пропали, никому и не нужен стал.

У меня за год, что я прокололся, память пропала. Не я, а дружок мой стал замечать, что ко мне

приезжают люди и говорят: что же ты, назначил встречу, а сам не приехал. А я не помню, ничего не помню. Тогда дружок мой стал записывать, с кем и о чем я договариваюсь.

Я к тому времени в компаниях встречался со многими, с кидалами, с теми, кто на себя

работает. То есть не на то, чтобы вмазаться, а еще и капитал имеет. Они меня пристраивали на

работу, по наперсткам, то, другое. А я уже не могу, забываю. Кидалы мне говорят: да ты что, если так, то бросай, идиотом же станешь совсем. Они могут, значит, у них сила есть, а мне все

равно.

А в больницу я попал с ментами, не по своей воле. У нас одна знакомая есть, девчонка, которая лечилась и вышла. А мама ее знает: если кругом будут те же друзья, то бесполезно, все равно начнет колоться. И она решила всех нас пересажать, отправить по больницам.

Звонит мне, говорят: приходи. Я пришел, а она мне заявляет: мол, отсюда не выйдешь, если

не согласишься сейчас поехать вместе с ней в поликлинику и взять направление. А нет - так

сейчас милицию вызовем. Деваться мне некуда, поехал с ней, взял направление, положил его

в паспорт. И поехал не в больницу, конечно, а по своим делам, к себе. У нас назначено было

зависнуть на моей квартире. Но она, мама, тоже соображает, уже позвонила ментам, и они

нагрянули ко мне на квартиру, всех сразу накрыли. Мне говорят: ваш паспорт. Я даю, а там

направление. Ну раз так, то меня сразу сюда. А остальных... в общем, накрыли.

Ко мне недавно приходили друзья, обещали завтра принести винта, подогреть меня

немножко. Это здесь запросто, без проблем, хоть и больница, режим и все такое. Ну они

рассказали, что среди наркоманов решено ту женщину, маму нашей знакомой, или убить, или

отравить за то, что она сделала. Я, правда, не знаю, но там есть крутые, есть кидалы, некоторые из них с волынами ходят. Ну с пистолетами. Кто их знает, все может быть.

Лично я рад, что сюда попал. Отдохну, отлежусь. А то там со всех сторон проблемы. Я ведь

одного авторитетного человека кинул на большую сумму. Теперь отвечать. Его вроде бы

взяли, ну не взяли еще, а на крючок зацепили. Мы с ним знакомы были опять же по этому

делу, в одной компании кололись. Он ко мне приехал и говорит: ты чистый, давай я у тебя на

время кое-что спрячу, а то у меня обыск, по следам идут. Я согласился. Он перевез ко мне кое-

какие вещи, ворованные, конечно… Много, уйма всего. Я был уверен, что его посадят: если уж

до обыска дошло. Ну денег же у меня нет, а винт... требуется. Я и двинул, то есть продал эти

штуки, а деньги мы с дружком прокололи. А того человека не посадили, отмазался как-то.

Теперь мне отвечать. Он ведь не пацан, два срока отсидел на строгом режиме. В больнице от

него не спрячешься, хоть на край света беги. Короче, отвечать надо. Вот так все сгустилось

вокруг меня, сузилось.

А насчет лечиться, то здесь вылечиться нельзя. Только новых знакомых приобретешь, расширишь связи. Трудно вылечиться, когда все вокруг только о том и говорят, как бы

вмазаться. Это надо в другой город уезжать, рвать все знакомства. Отец хочет обменять мою

квартиру на дом в деревне. Может, тогда получится. А так я точно знаю, что выйду отсюда и

начну вмазываться. Когда я вижу перед собой пузырек с винтом, то я становлюсь не я, как бы