Со всех лап

В итоге в течение ближайшего часа мы прощались с инструктором еще несколько раз, и все безуспешно. Инструктор, по всей видимости, никак не мог понять, почему такая вкусная жертва раз за разом застревает в горле и не проглатывается. Особенно неприятно впивался в горло шип нашего с мамой безусловно уверенного и позитивного настроя на фоне полного окэдэшного фиаско. Инструктор уже вкусил крови, чтобы так просто с нами расстаться.

Все-таки протестировав Радкину хватку на специальном рукаве, где Рада неожиданно для всех включилась на все сто, инструктор назначил на ближайшую среду первое наше занятие по защите. Напоследок мы даже удостоились похвалы – за то, что Рада без колебаний шла в лобовую атаку и активно топтала инструктора лапами.

Я взяла у инструктора номер и записала его в телефоне как «Защитник». Защитная же служба. Логично, как мне тогда показалось.

Во многом причина нашего с мамой приподнятого настроения заключалась в Радиной первой, притом успешной, поездке на метро.

Еще несколько часов назад я была тем человеком, который боялся поездок в метро с собакой, без преувеличения, больше, чем кто-либо в мире. При одной только мысли о коварных турникетах, эскалаторах с ужасной кровожадной гребенкой в конце, бесконечных толпах народа и плотоядных стаях бездомных собак в переходах мне становилось дурно и возникало непреодолимое желание полежать. Это как аэрофобия, только собакометрофобия, и весьма запущенная. При этом я совершенно не опасалась, что может испугаться сама Рада. Спокойная собака и мечущаяся на поводке хозяйка – так себе сочетание.

Соответственно, для меня были закрыты все возможные занятия с собакой, кроме самопального фризби [4] на поляночке и ОКД с инструктором. И если еще в прошлом году такое положение дел меня вполне устраивало, то теперь Рада достигла возраста в один год, когда можно начинать заниматься ЗКС, а у меня появился интернет. Из него я узнала, что в Москве с недавних пор царит потрясающий воображение капитализм в плане занятий с собаками, и этот факт совершенно захватил мои мысли.

4

Фризби (Дог-фризби) – вид кинологического спорта, в котором хозяин бросает летающий диск, а собака должна его поймать. Включает в себя три вида состязаний: на точность и на дальность броска, а также фризби-фристайл (акробатические трюки с дисками под музыку).

Однако недаром страх – самая сильная эмоция. Всем форумом «Дог-шоу» меня уговаривали хотя бы разок проехать пару станций, приводили массу успешных ободряющих примеров. Даже моя осторожная мама будто бы намекала попробовать.

Но самую планомерную работу провела Тамара Станиславовна – руководитель школы юных кинологов. Еще морозными мартовскими днями я приезжала на Фрунзенскую (естественно, без собаки) в неотапливаемый деревянный домик посреди парка. Там мы с Тамарой Станиславовной, непрерывно греясь чаем из монстрического вида старого чайника, разбирали дрессировочные нормативы и стати выставочных собак.

– А представляешь, как было бы здорово, если бы ты брала с собой собаку? И она бы занималась в удовольствие, и греться бы специально не пришлось! – так обычно начиналась любимая лекция Тамары Станиславовны. Нет, на этот раз не про нормативы дрессировки, а про неоспоримые плюсы поездок с собакой на метро.

Я вежливо слушала, периодически вставляя свои доводы против. Но Тамара Станиславовна была неумолима. В итоге ее суперпланомерная работа принесла свои плоды. Нет, я не приехала на площадку на метро. Мы приехали на апрельские показательные выступления на такси, но с твердой решимостью в следующий раз сделать это на метро. Следующего раза с той площадкой так и не случилось: городские власти прикрыли ее, ведь один ученик на теории и шесть-семь на показательных – очень мало, а земля в центре города лишней не бывает. Однако Тамара Станиславовна, безусловно, посеяла во мне мотивационное зерно, которое с приходом времени занятий ЗКС разрослось до буйного куста-вьюна, опутывающего мои мысли. У этого вьюна еще не совсем распустились листья и только-только намечались бутоны, но он жадно тянулся к солнцу с огромной верой в светлое будущее.

Уже осенью я по праву могла считаться одним из самых активных в Москве ездоков в метро с собакой, практически маньяком. А может, и самым активным – ведь многие наши любимые занятия располагались ровно на противоположном конце Москвы, а Рада уже занималась несколькими видами спорта.

Сегодня же перед нами стояла конкретная и вполне земная задача – проехать пять станций на метро до дрессировочной площадки, преодолев при этом только один небольшой эскалатор.

В переходе Рада обменялась любезностями с толстой метрополитеновской дворнягой, внушительные габариты и еще более внушительная лень которой не позволили ей сделать больше двух шажков в попытке догнать чужаков и задать им тумака.

Зато вахтерша в будке при приблизительно таких же габаритах имела куда больше мотивации, так что нам с Радкой пришлось дать газу после турникетов – даже несмотря на намордник. Толстая метрополитеновская дворняга белозубо и безнамордниково ухмылялась нам вслед, стоя рядом с вахтершей.

Когда осталась треть пути на эскалаторе, мы с мамой подняли Раду на руки – мама за переднюю часть, я за заднюю – и ловко перебросили через гребенку. Дежурная по эскалатору видела такое впервые, так что потеряла не только дар речи, но и дар хищного выскакивания из будки.

Заинтригованная происходящим, Рада совершенно не впечатлилась грохотом поезда, прибывающего на платформу. Зато с удовольствием поглощала сыр, выдаваемый моей трясущейся рукой практически в неограниченных количествах. Уже в поезде Рада быстренько плюхнулась на постеленную нами тряпочку. Гигиена на грани фантастики.

На конечной нас ждала только короткая лестница вверх да традиционная дворняжка в переходе, более пугливая, чем первая, но зато с противнейшим истеричным лаем.

В тот день я убедилась, что наше воображение порой гораздо безжалостнее реальности. И тут делай что угодно, но единственная по-настоящему действенная таблетка-противоядие – встретиться со своим страхом, предварительно отрезав себе пути к отступлению. Ну и вдох-выдох, вдох-выдох.

Метро, без преувеличения, открыло нам с Радой мир. И мир дрессировки, и мир вообще. Сейчас мне уже сложно себе представить, как, как это я ездила через всю Москву с немецкой овчаркой несколько раз в неделю. А тогда мотивация решала все, и все метрополитеновские страшилки были лишь фоном для нашей интересной, насыщенной жизни, иногда приправляя ее щепоточкой перца.

На обратном пути с тестирования по ЗКС мы сели на троллейбус. Как бы хорошо ни прошла первая поездка на метро, троллейбус удовлетворил наше непреодолимое желание отвести душу после подземки. А что, и в окошко посмотрели, и бесконечные истории от народа в стиле «Вот у меня тоже была овчарка…» послушали. Да, те самые истории «про Рекса», невольно выслушивая которые, бесполезно задавать какие бы то ни было вопросы. Ведь рассказчики уходят в такой астрал, что даже пропускают свои остановки.

Небольшой лайфхак по вычислению подобных личностей: если кто-то продирается к вам через весь вагон спросить, сколько вашей собаке лет, ждите рассказов до конца пути. Взгляд рассказчиков проясняется только тогда, когда говоришь, что ты с собачкой выходишь на ближайшей остановке.

– Вот вам еще совет: добавляйте в миску тертую морковь! Это предупреждает агрессию! – несется вслед, когда Рада уже стаскивает меня вниз по ступенькам троллейбуса.

Культура так и прет

– Ра-а-ада, Рада-а-а, чужо-о-ой!

– Это что за «Уйди, противный!»?! Нормально кричи!

– А-а-а-а! – старательно затягивала я на весь лес.

– Ксюш, уже лучше! А ну наддай еще! И прикрывайся, прикрывайся собакой! – защитник, размахивая стеком [5] и вытягивая вперед руку, одетую в специальный рукав, грозно наступал на нас с Радой.

Я никогда не видела Раду такой. Мне приходилось очень сильно упираться, чтобы она не утащила меня за собой в порыве праведного гнева. Я как будто вросла ногами в землю и чувствовала, еще чуть-чуть – и она выдернет меня вместе с куском земли и потащит вперед, словно молодое деревце.

5

Стек – гибкий упругий прут в кожаной или резиновой оплетке; используется для формального обозначения ударов по собаке во время задержания ею фигуранта-злоумышленника.