Собачий принц

— Вулфер, — сказала она и поняла, что попала в цель. Его губы заметно сжались.

— Вулфер, — согласился он. — Он взял то, на что не имел права.

— Но лишь свободные люди могут стать «Королевскими орлами».

Хью выглядел элегантно и уверенно, но на мгновение выдал свое огорчение.

— Я был вынужден…

— Почему же вы не пожалуетесь королю? Он, конечно, посочувствовал бы вашим неурядицам.

— Я не хочу обвинять отсутствующего, который не может сказать ничего в свое оправдание, — рассудительно объяснил Хью. — Не хочу использовать преимущество, которым воспользовался Вулфер. Он заявил на Лиат права от имени короля, не поставив в известность самого короля. Не хочу также, чтобы казалось, что я использую свое теперешнее положение, — он улыбнулся, — будем откровенны, сестра Росвита, свое положение при принцессе Сапиентии.

— Никто не смог бы вас упрекнуть, если бы сейчас заговорили об этом с королем. Все единодушно одобряют ваше влияние на принцессу.

Он скромно поклонился:

— Я сам упрекнул бы себя, сестра.

4

Эйка собирали войска, а он беспомощно наблюдал. По тому, под каким углом падал свет сквозь окна собора, и теплу, вползающему в собор через открываемые днем двери, Санглант заключил, что наступила весна. Когда спадет весенний паводок, благоприятные ветры позволят Эйка получить подкрепление с севера.

Они уже прибыли и стояли, столпившись у подножия тропа Кровавого Сердца, как мусор, выкинутый на берег морем.

В тот день, когда вернулся мятежный сын, он понял, что пора действовать. Если пришел даже он, значит, предстоят большие события, притягивающие даже отверженных. Жрец, сидевший вне досягаемости Сангланта, преподавая ему науку чтения по костям, с любопытством обернулся, чтобы посмотреть на молодого принца с деревянным кольцом Единства на шее.

— Ты зачем вернулся? — по-человечьи рычал Кровавое Сердце на стоявшего перед ним гордого, несгибаемого молодого Эйка.

— Я привел восемь ладей, — ответил сын, указывая на кого-то из Эйка с ним рядом, возможно представителя тех, кто остался за дверями собора. Сейчас в Генте было столько Эйка, что они уже не помещались в собор одновременно. Он чувствовал их металлический запах. — Эти двое — фьорд Хаконин, эти — Сканин, а вот этот — фьорд Валдарнин. Еще три ладьи из фьорда Рикин. Это пополнение для твоей армии.

— Почему я должен принимать тебя, если мой голос и мой приказ отослали тебя домой без чести?

Санглант оценил расстояние между собой и жрецом, затем порылся в тряпье, которое когда-то было его одеждой, и вытащил значок «орла». Резким движением запястья он швырнул его одной из своих собак, слева. Внезапное рычание собак, рванувшихся к значку, испугало жреца, он отпрянул в сторону.

На мгновение жрец оказался в пределах досягаемости Сангланта.

Прыжок! В одно мгновение Санглант вывернул жрецу руку, выхватил у него деревянный ящичек и нож и отпрыгнул назад, под защиту своих собак.

Собаки бешено лаяли и скакали, из глотки Кровавого Сердца несся яростный рев, все Эйка в зале засуетились, их собаки взвыли. Стоял невыносимый гомон. У него лишь несколько мгновений.

Не до тонкостей — но им и не было места в ожесточенной схватке. Санглант яростно рубил замок коробки. Нож был все еще острым, замок трещал, летели щепки, и вот крышка отскочила, содержимое вывалилось на пол.

Он не имел представления, как должно выглядеть сердце Эйка. Но где еще стал бы хранить Кровавое Сердце свое сердце? Зачем жрец постоянно носил при себе и оберегал этот ящичек?

Но на пол высыпались лишь ворох пуха и перьев да белое существо: голое, без перьев или шерсти, размером меньше его ладони. С рудиментами глаз и ушей, намеком на хвост, четырьмя конечностями, оно напоминало выкидыш какой-то нечистой матери, кошмарное бесформенное чудище. Оно шлепнулось на каменный пол и замерло, не подавая признаков жизни.

Подохло.

Не доверяй видимости смерти.

Он поднял нож.

Плашмя опустилось на него древко копья, второе копье вонзилось в спину, как раз под ребрами. Он рванулся вперед с занесенным ножом, его собаки напали на атаковавших его Эйка. Но зрение исчезало, мир стремительно померк в глазах.Столб солнечного света уперся в плиты каменного пола, осветил крошечный труп. Дохлый эмбрион содрогнулся, изогнул спину…

Ожил!

И отскочил прочь как раз за мгновение до удара лезвия ножа о камень пола.

Кровавое Сердце все еще яростно вопил.

Санглант сорвался с копья и двинулся за ожившим уродом, но цепь рванула ошейник. Дальше пути не было. Жрец, дико визжа, бросился догонять свое сокровище, виляющее между сапог Эйка, спешивших уничтожить врага.

Кровавое Сердце, вопя, бросился к Сангланту, по спине которого текла кровь. Тот упал на колени, все еще держа нож в поднятой руке.

— Собака! Сучий сын! Сердце, которое ты ищешь, лежит далеко отсюда, спрятанное в скалах Рикин-фьолла. Ты заплатишь за это святотатство!

Кровавое Сердце ударил, но Санглант оказался быстрее. Он подпрыгнул и вонзил нож в плечо вождя, вокруг них сцепились в схватке две стаи собак. На какое-то мгновение оба скрылись в мелькании собачьих зубов, хвостов и тел.

В этом вихре Кровавое Сердце схватил Сангланта за ошейник и вздернул в воздух. Другой рукой он схватил запястье Сангланта, стремясь вырвать у него нож и освободить от него свое плечо.

Хруст кости и острая боль чуть не погасили сознание Сангланта. Но он не выпускал нож, и Кровавому Сердцу не удавалось вырвать его из плеча. Наконец он стряхнул Сангланта, схватил рукоятку ножа, украшенную самоцветами, своей громадной чешуйчатой рукой, и, колотя по бесновавшимся собакам, прыгнул в их гущу.

Санглант нащупал латунный значок «орла», поднялся на ноги. Он держал этот крохотный щит перед собой, как талисман. Ярость Кровавого Сердца уже перешла всякие границы. Он снова и снова бил ножом в грудь Сангланта. Иногда нож натыкался на остатки кольчуги, но чаще проникал в тело, разрывая мышцы и внутренние органы, пока Кровавое Сердце не почувствовал наконец сквозь бешенство, что собаки Сангланта рвут его тело. Тогда он отпустил Сангланта, который уже не мог стоять даже на коленях, упал на пол и лежал, прикрываемый собаками, отгонявшими Эйка, желавших посмотреть на его смерть, и других собак, с которыми у собак Сангланта завязалась смертная драка. Эйка копьями и топорами стали успокаивать дерущихся собак, и на Сангланта полился дождь собачьей крови, мозгов и внутренностей. Он ощущал давление тел и удары хвостов последних собак, защищавших его до горького конца, как защищали его «драконы».

Он хотел заплакать над их верностью, но слез не было.

Кровавое Сердце все еще бесновался, вопил на жреца, на солдат, которым велел молчать и заняться наконец делом: поисками ускользнувшего уродца из коробки жреца.

Таким образом, Санглант был оставлен наконец в покое ради более важного занятия. Боль омывала его громадными волнами, как вода, то накрывая целиком и застилая зрение, то откатываясь и обнажая каждую точку тела.

Он слышал дыхание собак — как издыхающих, так и уцелевших в схватке. Шесть последних стояли вокруг него, защищая от возможных посягательств их общего врага. Окруженный этими защитниками, он лежал, почти не дыша, ожидая, когда пройдет эта ослепляющая боль.