Собачья работа

— Что еще за мистер Рентнер?

— Ну, мам! Наш учитель истории, ему еще понравилось мое сочинение про…

— Ладно, ладно, и на чем же он настоял?

— Мистер Рентнер сказал, что мы должны посмотреть фильм про русских.

— Ты ходила в кино?!

— Да, в торговом центре «Норт-Каньон-молл» устроили специальный сеанс, только два показа — сегодня и завтра. А после фильма я болталась возле центра, пока один парень не подбросил меня до дома.

— Какой парень?

— Ты его не знаешь, он из старшего класса.

— Как зовут?

— Тим… э-э… фамилию не помню. Вообще-то мы едва знакомы.

Синтия глядела в лицо дочери снизу вверх, поскольку Мэдисон была выше ростом.

— Почему ты не позвонила?

— Прости, забыла.

— Я тысячу раз набирала номер твоего мобильника!

— Мамуля, я его выключила. Если тебе до сих пор неизвестно, в кинотеатрах положено отключать мобильники.

— Не смей разговаривать со мной в таком тоне!

Мэдисон потупила взор.

Помолчав, Синтия сказала:

— Идем в дом. — И добавила, обернувшись к Берни: — Спасибо, что уделили мне время.

— Не за что, — отозвался он. — Рад, что все закончилось благополучно. — Берни обратился к Мэдисон: — Кстати, я тоже поклонник русских фильмов. Что показывали?

— «Доктор Живаго», — ответила девушка. — Мы сейчас как раз проходим русскую революцию.

— Великолепный фильм, — подтвердил мой напарник.

Мы — я и Берни — регулярно смотрим всякие кинокартины, правда, именно эту я не запомнил. По правде говоря, я не слежу за сюжетом, если только не увижу на экране своих собратьев, пусть даже в небольшой роли, как, например, в фильме «Лучше не бывает» или во второй части «Охотников за привидениями».

— Мой любимый эпизод — сцена на теннисном корте, — прибавил Берни.

— О, действительно хорошая сцена, — согласилась Мэдисон, а потом неожиданно подошла ко мне и потрепала по холке, очень нежно и ласково.

— У вас замечательный пес, — сказала она.

Синтия и Мэдисон отправились домой. Мы тоже.

Было поздно. Берни обнаружил в холодильнике недоеденный бифштекс, густо намазал его соусом и разделил пополам. Мы немного перекусили. Потом Берни откупорил банку с пивом и уселся за стол.

— Как-то неудобно, что я не вернул Синтии ее пять сотен.

Я продолжал жевать мясо. Обожаю бифштексы, только ими бы и питался.

— Правда, есть один нюанс, Чет. Знаешь какой?

Я поднял голову от своей миски. Изо рта у меня, по всей видимости, торчал кусок мяса.

— В «Докторе Живаго» нет сцены на теннисном корте.

Мой напарник раскрыл переносной компьютер, я подошел к плошке с водой.

— Дай-ка налью тебе свеженькой.

Берни налил в плошку свежей воды из-под крана и даже добавил туда несколько кубиков льда. Восхитительно. Вода со льдом — это хорошо.

Берни опять уткнулся в экран лэптопа.

— Эге. «Доктор Живаго» и вправду идет в «Норт-Каньон-молл», в маленьком зале с внутренней стороны здания. А мистер Рентнер действительно преподает историю в средней школе Хейвенли-Вэлли. — Берни вздохнул.

Вздохи, кстати, тоже интересное явление. По моим наблюдениям, чем моложе людские особи, тем реже они вздыхают.

— Существует два вида лжи, Чет: большая, жирная ложь и маленькая, искусно вплетенная в сложную паутину правды. Девчонка чертовски умна. — Берни встряхнул бутылку с соусом, намазал добавку на бифштекс. — Синтия вроде бы говорила, что ее дочь учится в классе для одаренных детей?

Понятия не имею. Я похрустел ледяным кубиком. Зубам сразу стало приятно, мелкие студеные звездочки защекотали рот, вызывая бодрящую прохладу во всем теле. Ужин, пусть даже такой короткий и скудный, как сегодня, всегда был моментом, которого мы — я и Берни — с нетерпением ждали целый день.

Берни защелкнул крышку лэптопа.

— С другой стороны, она вернулась домой целая и невредимая. По большому счету все нормально. Ты ведь понял, почему я не особо терзаюсь насчет тех денег?

Еще бы. Деньги нам нужны позарез. Финансы истощились практически полностью — алименты, пестренькие трусы и почти никакого дохода, разве что случайный гонорар за доказательство супружеской измены. Напарник говорит обо всем этом чуть ли не каждый вечер. Черный и сочный, как маслина, муравей вылез из-под плиты и попытался прошмыгнуть мимо меня. Неужто надеялся, что этот номер у него пройдет? Мне хватило одного движения языком. Берни всегда подчеркивает, что в диете очень важна белковая составляющая.

Спальня моего партнера — царство беспорядка, в котором одежда, книги, газеты свалены как попало — располагается в задней части дома, окнами на каньон. Берни занимает большую кровать, которую раньше делил с Ледой. В то время я спал на кухне, теперь же — на полу в изножье кровати. Где-то под грудой барахла скрывается уютный мягкий коврик.

— Спокойной ночи, Чет.

Я закрыл глаза. Ночной воздух постепенно охлаждался, Берни выключил кондиционер и оставил окна открытыми. В каньоне бурлила жизнь: слышалось тявканье койотов, шелест листьев, резкий крик какой-то птицы, внезапно оборвавшийся. Дыхание Берни стало глубоким и размеренным. Несколько раз он стонал во сне, а через некоторое время пробормотал что-то похожее на «Кто знает?». По улице проехала машина. Судя по звуку, она притормозила возле нашего дома. Я обеспокоенно поднял голову. Автомобиль продолжил движение, шум мотора затих вдали. Я встал, обошел комнату кругом и снова лег, вытянув лапы. Одно ухо белое, другое черное. И что с того? Вскоре я уже исследовал склоны каньона, охотился на койотов, ящериц и пекари при лунном свете — разумеется, во сне. Наяву каньон для меня недосягаем за исключением тех случаев, когда я отправляюсь туда вместе с Берни. И все же партнер мне доверяет. По крайней мере у нас нет электрической изгороди, как на лужайке бедного Игги.

Я проснулся от храпа Берни. В комнате было темно, только между шторами серебрилась тонкая полоска света. Я встал — самочувствие отличное, здоровый аппетит, немного хочется пить — и направился к кровати. Берни лежал на спине, из-под одеяла торчал только подбородок. На лбу собрались морщины, как бывает, когда мой напарник озабочен серьезной проблемой; под глазами пролегли темные круги. Берни выглядел более уставшим, чем с вечера. Я положил морду на одеяло.

С улицы послышался шум автомобиля. На сей раз машина не проехала мимо, а остановилась возле дома, взвизгнув тормозами. Хлопнула дверца. По одному этому звуку я определил, кто, собственно, прибыл. Я потрусил через кухню в гостиную, окна которой выходили на улицу. И верно: по дорожке к дому шагала Леда. Чарли остался в машине.

Я примчался обратно в спальню.

— Чет, пожалуйста. — Берни вцепился в одеяло, не давая мне его сдернуть. — Отстань. Не видишь, я сплю.

Динь-дон. Звонок в дверь.

— У нас гости? — Берни сел на кровати.

Динь-дон.

— Чет! Какого дьявола ты забрался в постель! А ну, вылезай.

Я забрался в постель? И трогаю лапой Берни? Прошу прощения, забылся. Я спрыгнул на пол. Берни поднялся, натянул халат — с множеством прорех и без пояса — и поспешил в коридор. Да уж, вид у моего напарника не ахти: волосы всклокочены, изо рта дурно пахнет. Я двинулся вслед ним.

Берни открыл парадную дверь и заморгал на ярком свету. Глаза у Леды светлые, цвета зимнего неба. Она оглядела Берни, его прическу, халат, перевела взор на меня, а затем снова на Берни. Тот ошалело смотрел на нее.

— Тебе что, нравится унижать меня таким образом? — осведомилась Леда.

— А? — только и ответил Берни.

Я тоже ничего не понял. Всегда с трудом понимал Леду, даже в таких вроде бы очевидных ситуациях, когда видел каждое движение ее губ и мимику.

Она резко вытащила из сумочки листок бумаги и сунула его в руки Берни.