Собака и Волк
Шрифт:
— Да ведь это же «Бета»! — вырвалось у Маэлоха.
Он узнал этот высокий форштевень, заканчивающийся кельтской спиралью. На нем еще держалась красная краска.
Эту красивую, необычной формы лодку он приобрел, пока «Оспрей» стоял на ремонте, и назвал в честь жены. По его распоряжению лодка с четырьмя моряками на борту отправилась в Ис. Матросы должны были привезти его донесение с Вороньих островов. Выходит, что море отобрало у него и ту, и другую Бету.
— Как же так? — стонал он. — А какие были моряки! Да таких моряков поискать надо! Нором, ведь ты же из моей команды. Сколько раз доверял я тебе штурвал, когда мы возили на
Что же там произошло? Внезапный порыв ветра? Но любой капитан из Иса справлялся с этим. Может, это был внезапный шторм, и Нором не успел дойти до гавани? Но он всегда мог бросить якорь. Может, туман. Бывало, туманы поднимались так неожиданно и быстро, что люди теряли ориентацию. Маэлох и сам в прошлом чуть не попал в такую ловушку, и быть бы беде, если бы на помощь не пришел тюлень. Ну, ладно, пусть он их не видит, но услышать-то можно издалека, где они находятся, эти проклятые скалы. Вода там как-то особенно ворчит, журчит и шипит. Такой промах мог случиться с кем угодно, но только не с такой профессиональной командой.
Сами того не желая, приплыли они к останкам Иса. Неужели горе их так сильно надломило? Душа Маэлоха содрогнулась, как в первое мгновение, когда он узнал о гибели королевства. Он думал, что выплакал все слезы. В ту ночь в Эриу он и его команда выли, как собаки. Сейчас надежде пришел конец. Ему смутно вспомнился рассказ королевы Бодилис о том, как люди из далекого Египта готовили своих мертвых к погребению. Это было еще до того, как они приняли христианство. Ему казалось сейчас, будто из него самого вынули сейчас сердце и внутренности. Теперь его, полого, легко может унести ветер.
На рифе что-то зашевелилось. Моряки разом закричали. Значит, ему не показалось. Белое среди белой пены. Нет, это не святой тюлень Белисамы. На камне стояла высокая прямая фигура с изящными округлыми формами. Кроме длинных светлых волос, полоскавшихся, как знамя, на ней ничего не было.
— Порази меня гром, это женщина!
Кто же это? Спаслась при наводнении? Но как? А, может, это привидение или сама Богиня, Госпожа Милосердия, призывающая моряков? «Придите, придите ко мне, и я успокою вас, обремененных и страждущих». Кому не приходилось слышать во сне этот голос? На рассвете такие сны рождают у мужчин улыбку. Она пела и звала, обещала и призывала.
О, ты, кто должен странствовать по ветреным дорогам, Ты можешь никогда не отдохнуть у ног своей невесты. Но верь мне — это не беда, еще вернешься ты к своим чертогам. К тебе придет покой с морским дыханьем вместе. И ты не позабыт, но все, что получил ты от Земли Должно вернуться в дом ко мне, такая доля. Любимый, одинокий, страха нет. Возлюбленные и одинокие, не бойтесь. Только здесь И это дар мой всем, достигшим моря. [3]3
Перевод стихов О. Верушкиной.
Моряки налегли
на весла. Усун повернул штурвал.Возле ног ее бушевали волны. Усилием воли Маэлох заглушил радость, рождавшуюся в груди.
— Эй, — закричал он. — Вы что же, хотите врезаться в скалы?
Команда гребла, не обращая внимания на его крики, а Усун направлял судно к берегу.
Маэлох вихрем промчался к корме и заехал товарищу кулаком в живот. Усун ухнул и, сложившись пополам, рухнул, как мешок, на палубу. Маэлох перехватил штурвал. Усун, вцепившись ему в щиколотки, попытался подняться. Маэлох пнул его ногой в ребра. «Оспрей» стал огибать мыс.
Гребцы могли бы не принять во внимание маневр капитана, но, к счастью, они впали в транс.
— Раз, два! Раз, два! — ревел Маэлох, и они бездумно подчинялись его команде. Волна, перехлестнув через борт, обдала их лица холодными брызгами. Рядом бесновались буруны. Как только судно отошло дальше от берега, прибой успокоился, и Маэлох услышал крик, похожий на разъяренное рычание хищника, упустившего добычу. Бросив взгляд через плечо, увидел лишь риф, бурные волны да плавающие в море обломки.
Усун с трудом поднялся на ноги.
— Что на меня нашло? — спросил он сдавленным голосом. — Шкипер, если бы не ты…
Похоже, и матросы стали возвращаться из забытья. Потрясенные, напуганные, они гребли как новички, но теперь, по крайней мере, были в безопасности. Постепенно все полностью пришли в себя.
— Эта русалка чуть было всех нас не погубила, — Усун содрогнулся. — Я о них слышал, но думал, что они водятся только в колдовской земле. Никогда бы не поверил, что сам увижу такую нечисть.
— Ис никогда не допускал на порог пришельцев из другого мира, — заявил Маэлох.
— Но как же ты устоял, шкипер? Откуда у тебя силы взялись?
— Не знаю. Вспомнил, наверное, что нам есть для чего жить… да хотя бы для того, чтобы отомстить за Ис, за родных, за бедную маленькую Дахут.
В атрие у Апулея собрались семнадцать человек. Они сидели и на табуретах, какие только нашлись в доме, и на полу. Некоторые стояли. Все смотрели на Корентина. На нем была потрепанная (впрочем, как и всегда) одежда и видавшие виды сандалии.
— Благодарю вас за то, что пришли, — начал священнослужитель на языке Иса. — Мне ли не знать, как вам сейчас тяжело. Тем не менее всем нам нужно подумать о завтрашнем дне, а те, кого я пригласил сюда, являются, на мой взгляд, природными лидерами.
Он обвел всех взглядом. Собрались по преимуществу мужчины. Две женщины, — нет, женщина и девушка — сидели впереди: Руна, жрица Нимфеума и весталка Юлия, дочь Грациллония и королевы Ланарвилис. Другая дочь короля и королевы Форсквилис — Нимета — не сочла нужным принять приглашение. Да; ладно, она всегда была странной, как и ее мать.
У остальных весталок специального статуса уже не было. Святилище представлял еще один человек — Амрет Танити, капитан маленького отряда гардемаринов. Сложив на груди руки и нахмурясь, стоял он позади Руны и Юлии.
В комнате были еще три женщины. Две из них — вдовы мужей-аристократов. Теперь в их распоряжении находилась земля, доставшаяся им от покойных супругов. Третья женщина, полная и загорелая, имела низкое происхождение. Звали ее Тера. Она была не замужем, хотя имела множество любовников. Пастухи ее побаивались, потому что она считалась не то чтобы жрицей, но свойственницей языческого бога Кернунноса.