Собаки и волки. Рассказы. Часть 1

Приглядевшись, увидел среди кустов, чуть поодаль, большие следы. "Хм - прокряхтел он наклоняясь и стал разбираться...

Вскоре охотник понял, что большие следы принадлежат оленю, а следы поменьше - волкам или собакам. "Но откуда здесь собаки? В такой холод ни один охотник не рискнет выйти в тайгу".

Человек поправил на плече новое ружье-одностволку и продолжил про себя: "Может быть, сегодня я ружьё очень кстати взял. Ведь волки, - а это могут быть "мои" волки, - кажется гонят оленя на отстой. А здесь отстой один в округе, и я могу туда напрямик пойти".

Он конечно до конца не верил в удачу, но чем чёрт не шутит...

"Могыть быть. Могыть быть" -вспомнил он монолог юмориста Райкина и рассмеялся. На время, даже показалось, что всё вокруг как-то посветлело и потеплело.

"А жисть - то может быть и ничего ещё" - продолжая цитировать юмориста, иронизировал он над своими мрачными недавними мыслями...

...Сивый зигзагами поднимался к отстою.

Наконец, стуча копытами по камню, вскочил на карниз, прошёл по узкому проходу на широкую площадку окружённую обрывом, остановился и посмотрел назад.

Далеко внизу, мелькая среди тёмных стволов серыми точками, двигались, один за другим, его преследователи. Высота скалы была метров сто пятьдесят и вход на неё начинался почти на гребне горы. Основание скалы вырастало из крутого склона, спускающегося к маленькой речке и усыпанного острыми каменными глыбами, оставшимися здесь после давнего страшного землетрясения...

...Вожак знал, что олень идёт на отстой.

Он, однажды уже, будучи молодым волком, участвовал в такой погоне. Тогда они загнали оленя на скалу, просидели сторожа его несколько часов, а когда олень попробовал прорваться, задрали и съели его.

Но и волки начали уставать. Часто и глубоко дыша они хватали на ходу снег - несмотря на мороз хотелось пить ...

...Человек перевалил через гребень, спустился в лощину, перешёл наледь замерзшего ручья и остановился. Устало, вздыхая, сбросил рюкзак под высокой с кривым стволом сосной. Развёл костёр, вскипятил чай, быстро поел и продолжил путь.

Он торопился...

До отстоя оставалось километра три. По горам это выходило час - полтора. Волки и олень, теперь, опережали его на полдня, и он боялся опоздать...

...Вперёд стаи, вырвался тот молодой волк, которого искусал вожак во время предыдущей охоты.

Он шёл рысью, слева от стаи и получилось так, что ему не надо было взбираться в крутой подъём - он, по диагонали достиг отстоя первым, взобрался на карниз и при виде так близко стоящего оленя, забыл осторожность...

Сивый ждал нападения. Олень шагнул навстречу прыгнувшему волку и молниеносным ударом, опущенных навстречу хищнику рогов, скинул нападавшего в обрыв. Волк с визгом полетел, вниз переворачиваясь в воздухе и упав на острый гранитный гребень, сломал себе спину и мгновенно умер...

Стая поднялась к отстою через минуту, видела падающего сородича и потому была осторожна.

Волки расположились полукругом перед входом на узкий карниз, скалили зубы, видя перед собой, всего в пяти шагах, такую желанную, но недостижимую добычу.

Сивый же, глядя на преследователей, разъярился: его глаза налились кровью, шерсть на хребте поднялась торчком, голова с остро отполированными рогами, то угрожающе опускалась, то резко поднималась. Острые копыта рыли снег, стуча по мерзлому плитняку.

А волки нетерпеливо топтались перед входом на карниз, но атаковать боялись.

Вожак первым успокоился, облизываясь, неотрывно смотрел на Сивого, беспокойно переступая с лапы на лапу. Потом сел и подняв голову к небу, завыл.

Морозный воздух плохо резонировал, но получалось всё-таки страшно и тоскливо.

– О - О - О - выводил он толсто и басисто... И в конце гнусаво запел: -У - У - У - и резко оборвал.

Голод злоба, жажда крови - всё слилось в этом ужасном вопле негодования и ярости!

Сивый сильнее застучал копытами и сделал резкое движение навстречу волкам. Стая встрепенулась, но олень благоразумно остался на площадке, злобно раздувая ноздри пышущие паром, угрожающе поводя тяжелыми рогами...

Прошло два часа...

День клонился к вечеру. Мороз крепчал. Серая муть, наползающая из-за гор, казалось, несла с собой обжигающий ледяной воздух.

Волки, свернувшись калачиком лежали рядом со входом на отстой, олень же, по - прежнему стоял.

Отчаянная гонка, голод, неистовый холод отняли у него много сил. Сивый, утратив ярость, крупно дрожал переминаясь с ноги на ногу стуча копытами по камню. Он истоптал весь снег на площадке и гранит скалы, проглядывал сквозь белизну снега чёрными полосами...

Иногда усталый зверь оступался споткнувшись и волки вскакивали, готовые напасть.

Но Сивый выправлялся, и хищники снова ложились в томительном ожидании, изредка тонко поскуливая.

А Сивый не мог лечь, не мог стоять на одном месте и потому, от долгого, бессмысленно долгого движения, начал уставать.

Изредка он заглядывал вниз, в пропасть, как бы примериваясь...

Время тянулось медленней и медленней. Неподвижно замерли вокруг отстоя заснеженные склоны кое- где покрытые серой щетиной кустарников и островами сосновых рощ...

...Человек вышел из-за заснеженного ельника и увидел впереди: отстой, белеющую кромку гребня на горизонте, редкие гнутые ветрами сосны с примороженной к хвое снежной пылью. Он остановился тяжело дыша, сел на поваленное весенней бурей дерево и сбросил рюкзак, а потом отдыхиваясь стал вглядываться в даль, стараясь увидеть зверей.

И действительно, вскоре заметил на вершине скалы, что-то серое и движущееся.

– Чёрт - выругался он.

– Если это изюбрь, то он должен быть коричневым, почти чёрным...

Охотник щурился, крутил головой и в какой- то момент различил голову и крупные рога.

– Ого, - воскликнул он - а ведь это олень и какой здоровый, да ещё и белый.

Помолчал соображая.

Вспомнил "Охотничьи рассказы" Черкасова.

"Да ведь это "князёк"! Так, их из-за необычного цвета называли. Чудеса!
– протянул он.

– Похоже, что это тот самый сивый изюбрь, о котором мне уже рассказывали".

Такое чудо охотник видел впервые, хотя оленей встречал в тайге часто, да иногда и стрелять приходилось.