Соблазн на всю ночь

– Милорд. – Слуга поклонился и быстро направился к Тристану. Выражение озабоченности мгновенно исчезло с его лица. – Вы пришли…

– Добрый день, Пембертон, – сказал Тристан, снимая пальто. – Как он сегодня?

Пембертон ловко подхватил пальто и тут же передал его лакею.

– Почти никаких изменений, сэр, – ответил он, жестом приглашая Тристана подняться по центральной лестнице.

Каблуки Пембертона звонко зацокали по мраморному полу, Тристан же ступал тихо, почти бесшумно.

– Сегодня с утра доктор снова сделал ему кровопускание, – продолжал рассказывать слуга, – и дал принять микстуру с опием. Прием лекарства следует повторять каждый час.

Тристан окинул дворецкого понимающим взглядом.

– Но он отказывается это делать?

На лице Пембертона промелькнула тень улыбки.

– Его сиятельство говорит, что сейчас болеет только его тело, – прошелестел Пембертон. – И он не желает доводить до такого же состояния и свою голову.

Что ж, весьма благоразумно с его стороны, подумал Тристан. У его отца, надо сказать, всегда были хорошие мозги, и их следовало поддерживать в надлежащем состоянии. Он отличался умением проникнуть в самую суть явлений четкостью логических построений, спокойствием и собранностью, и да, не без того, определенным коварством в духе Макиавелли. Именно эти качества и позволили ему занимать ведущую позицию в парламенте.

В спальне, вокруг постели отца, суетились его личный секретарь и три его помощника. Повсюду стояли чернильницы, лежали стопки бумаги, папки. Услышав шаги Тристана, лорд Хокстон поднял голову и нахмурился. Его лицо, бледное и бескровное, сделалось строже.

Неожиданно на Тристана нахлынули чувства, природу, которых он не мог точно определить, – отчаяние, сострадание, страх, желание помочь. Их взгляды встретились.

Мгновение – и Хокстон отвернулся в сторону. Посмотрел на секретаря.

– Оставьте нас, – скомандовал он, повелительно приподняв руку.

Одетые в черные костюмы и напоминающие стаю воронов помощники, встрепенувшись, схватили чернила и бумагу и тут же исчезли. Один из них остановился перед Тристаном и с поклоном сказал:

– Милорд, полагаю, с вами все в порядке?

– Со мной все в порядке, Неббетт, – ответил Тристан. – А как дела у тебя?

– Неплохо. Спасибо, – проговорил он и сунул под мышку кожаный портфель. Его глаза, отметил про себя Тристан, не излучали и намека на доброжелательность и теплоту.

С ленивой улыбкой Тристан посмотрел ему вслед.

– Передай от меня привет жене, Неббетт, – проговорил он, когда слуга взялся за дверную ручку. – Я не виделся с ней уже лет сто.

Неббетт медленно повернул голову, его губы были плотно сжаты.

– Вы очень любезны, милорд.

Когда Неббетт наконец вышел, Пембертон закрыл дверь. Тихо щелкнул замок. Тристан остался наедине с отцом.

– Неббетт недолюбливает тебя. Интересно, почему бы это? – сухо проговорил лорд Хокстон.

Тристан улыбнулся:

– Даже и представить не могу.

Хокстон бросил на сына раздраженный взгляд:

– Не нужно вступать в конфликт с моим персоналом, Тристан. Возможно, Неббетт и напыщенный сноб, а его жена потаскушка, но это ничего не значит. Он моя правая рука и превосходно знает свое дело, мне не нужны лишние проблемы.

Тристан решил не кидаться на брошенную отцом наживку. Он подошел к изголовью массивной кровати с балдахином, с которого спускались расшитые шерстяными нитями шелковые шторы.

– Полагаю, сэр, Уайтхолл не может функционировать в ваше отсутствие, – сказал он легко.

– Похоже, не может. – Лорд Хокстон окинул Тристана взглядом с ног до головы.

– Они прислали целую армию помощников в то время, когда вы должны отдыхать и набираться сил, – сделав ударение на последнем слове, проговорил Тристан.

– Ерунда! – с беспокойством зашевелившись в постели, бросил Хокстон. – Ты говоришь, как Пембертон. У меня нет времени на отдых, Тристан. И мы оба знаем это. Скрывать правду больше нет смысла.

– Возможно, вы правы, отец, – признал Тристан. – Что ж, теперь я в полном вашем распоряжении. Как у вас дела в министерстве иностранных дел?

– Плохо, мой дорогой сын, очень плохо. – Плечи отца как-то обмякли, да и вся его фигура осела в подушки сделалась меньше, ночной колпак уныло съехал набок. – Бельгийцы с каждым днем становятся все настойчивее в своих требованиях, а в Польше дела и вовсе скверны там поговаривают чуть ли не о революции. Хотя все это в общем, ограничивается разговорами, тем не менее положение тревожное.

Тристан кашлянул.

– Мне жаль, сэр, что у вас столько нерешенных проблем. Но сейчас мне бы хотелось узнать, для чего вы меня вызвали и почему такая спешка.

Взгляд его вдруг устремился куда-то вдаль, за пределы роскошно обставленной спальни.

– Министерство внутренних дел сейчас занято расследованием убийства, которое случилось вчера после обеда в районе Стрэнда. – Хокстон проговорил это с усилием. – Эта смерть имеет ко мне непосредственное отношение.

– Примите мои соболезнования, отец.

– О нет, это совсем не то, о чем ты подумал. Это политика, ничего личного.

Тристан уже готов был сказать отцу, что его мало интересует политика, какая бы то ни было, но, увидев выражение лица лорда Хокстона, промолчал.

– О ком вы хотите со мной поговорить? – тихо спросил Тристан.

– Фамилия погибшего Горский, – сказал отец. – Он русский. Но пока факт его смерти держится в секрете.

– Он имел отношение к русскому посольству? – поинтересовался Тристан.

– Разумеется, нет. – Хокстон раздраженно поскреб подбородок длинными, пепельного цвета пальцами. – По всей видимости, он был… агентом.

– В самом деле? – Тристан попытался придать себе заинтересованный вид. – И чьим же?

– Он связывался с кем-то в Сохо, в одном из борделей.

Тристан кисло улыбнулся.

– Вы послали за мной для того, чтобы получить информацию о лондонских борделях? – спросил он.

Дрожащая рука лорда сжалась в кулак.

– Господи, Тристан, твои фривольности сейчас совершенно не к месту.

Тристан помолчал.

– Кажется, именно их вам не хватало в жизни, отец, – пробормотал он, поглядывая на дверь, за которой ему не терпелось скрыться. – Что ж, продолжайте. Итак, ваш убитый – русский, он любитель борделей… с ним лично вас ничто не связывает… что дальше?