Соблазнение Аида

Как ее мать могла не думать о внучке? О девочке, рожденной в их семье?

— Ты даже не хочешь встретиться с ней? — спросила она. Да, Мелиноя не была похожа на Деметру, и она была ребенком Подземного мира, но это не означало, что она не заслуживала любви. Деметра была ее бабушкой!

Деметра вздохнула.

— Милая, в этом мире редкое требует перемен. Я не знаю, почему ты думала, что будет умнее взять ребенка в этот мир, но говорю честно, я бы так не поступила. Уверена, она очаровательна, но тут у нас работа. У тебя работа. И мне нужно, чтобы ты сосредоточилась, пока ты в мире смертных со мной.

И все.

Персефона не могла с ней спорить. У нее было тут много работы, и она должна была ее выполнять. Смертные нуждались в ней, чтобы Деметра дала им хороший урожай. Персефона была сильной, но не могла сделать так, чтобы земля их радовала урожаем. Это была роль Деметры, а Персефона могла играть только свою роль.

Она так и делала.

Персефона слушалась мать. Была доброй со смертными. Ходила на их фестивали, танцевала с ними, когда они этого хотели. Она шептала слова поддержки новым матерям, услышавшим, что она родила. И когда они хотели видеть магию, она хорошо ее показывала.

Полгода труда. Полгода лжи матери, что все было хорошо. Что она не плакала по ночам.

Нимфы видели, что она изменилась. Знали, что что-то было не так, хотели помочь. Яркий свет чудесной богини потускнел. Становился темнее и опаснее с каждым днем. Царство мертвых смотрело из глаз их любимой Персефоны. И они боялись.

Она не перечила, пусть боятся. Она долго копила силу в груди. Убеждала людей поклоняться ей, даже группу, похожую на культ ее матери и ее, хотя Персефона была сильнее из них двоих.

Чтобы развлечься, она шептала дикие истории в их уши. Как она боялась Царства мертвых. Как она судила души и наказывала их, когда требовалось. Она построила себе имя на ужасе и жестокости.

Деметре не нравилось то, что она делала. И от упреков Персефона спряталась бы в юности.

Теперь Персефона считала, что поступала правильно, раз Деметра злилась.

Эти полгода тянулись еще хуже. Да, урожай был чудесным. Люди поклонялись ей и ее матери сильнее обычного. Но она устала.

Персефона ужасно устала.

И, когда пора было уходить, Деметра позвала дочь к себе и крепко обняла.

— Мне так понравились эти месяцы, дорогая.

— И мне, — но слова казались ложью.

Она ощущала вину за это. У нее была только мама. Только Деметра была семьей в этом мире, и она должна была дать ей больше времени. Больше любви.

А потом она вспомнила, что олимпийцы не были матерями, что у нее и Аида была единственная правильная семья. Деметра не была поддерживающей матерью, хотя любила, когда смертные считали ее такой.

Деметра не переживала, была ли тут Персефона. Ей важно было, чтобы люди думали, что Персефона была тут.

Она отодвинулась от рук матери, вздохнула и расслабилась впервые за долгое время.

— Я готова отправляться домой, Гермес.

Он подхватил ее, и они вместе отыскали ближайший портал в ее дом.

ГЛАВА 45

Ее ноги опустились на землю Царства мертвых, и она побежала от Гермеса. Хоть стоило попрощаться, времени не было. Ее ребенок точно вырос. Ее муж был далеко от нее, и ей нужно было снова ощутить его губы на своих.

Персефона скучала по этому месту всей душой. Хоть ей снился Подземный мир, это нельзя было сравнить с ощущением черного песка под ногами или туманного воздуха на щеках.

Ее ноги стучали по берегу, пока она не добралась до замка. Ворвавшись в двери, она устремилась к его кабинету. Он не будет в спальне в это время дня. И Цербер не успел встретить ее и сообщить мужу, что королева вернулась.

Она хотела удивить его. Она хотела, чтобы он видел, как она вернулась к нему раньше, чем узнали другие.

Хоть пара мгновений с семьей. Только с ними. А потом все встретят королеву дома.

Она остановилась перед открытой дверью, любовалась деталями. Аид сидел у колыбели. Он сжимал в руке книгу документов, читал записи там, пока ногой покачивал люльку Мелинои. Малышка была вдвое больше, чем до этого. Всю ее голову покрывали черные волосы, глаза смотрели на маму со зловещей осознанностью для ее возраста.

— Здравствуй, муж, — сказала она.

Он вздрогнул. Аид поднял голову, увидел ее на пороге и поднялся, словно увидел призрака. Он мягко опустил книгу на стол, его движения были размеренными.

А потом он побежал к ней. Так быстро, что он будто перенесся, чтобы оказаться перед ней быстрее. Он поймал ее лицо ладонями и поцеловал со всей глубокой болью, которую они ощущали за месяцы разлуки.

Аид целовал ее жадно, поглощал ее душу, всю печаль и вину, которые она ощущала в долгие ночи вдали от него. И когда им обоим понадобилось дышать, он чуть отодвинулся, чтобы его губы задевали ее, пока он говорил:

— Я скучал, — выдохнул он в ее губы. — Я скучал так, что едва мог думать.

Она переживала, что он забудет ее. И это было глупо, ведь ее муж заботился об их ребенке. Он не мог забыть ее, когда ребенок каждый день напоминал ему об их связи. Но она все равно боялась.

Стоя перед ним, она знала, что ее мысли были ошибкой. Аид всегда будет с ней, ведь он поклонялся даже земле, по которой она ходила. А она в ответ любила его всем сердцем, телом и душой.

Она обвила руками его шею, прильнула к его объятиям с тихим урчанием радости.

— Муж, то, как я скучала, не описать словами.

Он поцеловал ее снова, и она затерялась в его объятиях. Мир пропал, она ощущала только его губы, его язык и его ладони на ее талии.

Хотелось еще пару минут вместе. Достаточно времени, чтобы насладиться лаской мужа, не пугая ребенка. Мелиноя много видела своими древними глазами.

Кто-то кашлянул за ними, сделав это нарочито громко, и Персефона услышала, как шаги приблизились. Она вздохнула, отодвинулась от мужа и оглянулась.

— Да?

Геката стояла за ними, сцепив ладони за спиной, явно пытаясь скрыть улыбку.