Соблазненная подлецом

— Вот где вы. — Люк вошел и закрыл за собой дверь, затем осел на пол, скользнув по двери спиной, точно опустился на мягчайшую перину, глаза его закрылись. — Подойдите.

Теперь он будет кричать на нее. Эйврил положила марлю, подошла и встала перед ним:

— Все в порядке? Вы получили, что хотели?

— Все полностью. — Его глаза оставались закрытыми. — Мы получили документы прежде, чем они успели выбросить их за борт. Взяли капитана и офицеров целыми и невредимыми. Я получил доказательства.

Куда подевался его прекрасный английский акцент? «Он мыслит и говорит по-французски», — поняла Эйврил.

— Tres bon [2] , — рискнула сказать она, и его губы изогнулись в улыбке, — вероятно, у нее забавный акцент. — Что происходит сейчас?

— Это.

Он открыл глаза и посмотрел на нее.

Эйврил увидела в его взгляде огонь, жизнь и кипящую силу. И вожделение.

— Люк?

Голос ее задрожал.

— Вы боитесь меня?

Внезапно он поднялся, чем застиг ее врасплох, обнял и прижал к двери прежде, чем она смогла сказать хотя бы слово. Ей в нос ударил запах пота и пороха, она дрожала от предвкушения его ласки и не могла справиться с собой.

2

Очень хорошо (фр.).

— Правильно, бойтесь. Потому что я хочу взять вас прямо здесь, сейчас, у этой двери. Скажите мне «нет». Скажите мне это сейчас.

Одной ладонью он ласкал ее волосы, другая ласкала ее грудь. Его губы касались шеи горячим страстным прикосновением, ее кровь ответила на этот зов, и все напряжение, весь страх и триумф этой ночи слились в огонь, поглотивший последние остатки сдержанности.

«Я хочу именно этого. Здесь и сейчас». Ничто другое не существует, утратило значение, кроме этого мгновения и всех ближайших мгновений, пока она будет в руках Люка. Ее герой, ее мужчина.

Ее пальцы погрузились в его волосы, она пыталась притянуть его губы к своим, отвела с лица волосы, чтобы видеть его, и потянулась к нему всем телом. Но он опустил руки и отступил назад, побледнев.

— Святое Небо…

Он смотрел на нее потрясенно. Затем охватил ее груди ладонями и посмотрел на них так, будто они были сокровищами, не веря, что обладает ими. Ее тело отяжелело, груди налились, но Люк ничего не предпринимал, лишь ласкал пальцами ее соски, отвердевшие от желания.

— Люк… — Это был только шепот, но он поднял глаза, чтобы встретиться с ее глазами. — Что… что я должна делать?

В лекциях ее тети о супружеских обязанностях ничего не говорилось об этом волнении в низу живота, сладкой боли между ног, желании и вожделении. Ничего, кроме рассказов о том, как лежать в темноте на спине в неловком положении, и, скорее всего, болезненной близости.

Его глаза потемнели, руки утратили напряженность, затем он отпустил ее, медленно отвернулся и оперся ладонями на штурманский стол, как человек, почувствовавший острую боль.

— Ничего. Ничего не нужно делать.

Голос его звучал грубо от ярости в адрес самого себя. Ее репутация, возможно, и погублена. Возможно. Он не сможет взять ее, пока ему не удастся — и едва ли удастся — избавить ее от последствий этого шага. Он взял на себя ответственность за нее — глупейший поступок.

Эйврил недолго молчала, затем промолвила:

— Отчего вы сердитесь? Ведь не ждали же вы, что девственница знает, что делать, верно?

Эйврил считала себя очень, очень мужественной.

— Я сердит на себя, — сказал Люк, едва удерживая свой голос под контролем. — Одевайтесь, прежде чем я сойду с ума снова и забуду, что вы девственны.

— Моя подруга Перси говорит, что мужчины становятся любвеобильны после того, как переживут опасность. Мне показалось это странным, когда я услышала об этом впервые. — Голос Эйврил звучал то глухо, то ясно, Люк догадался, что она одевается. — Так что же это было?

— Моя неспособность обуздать себя? — спросил Люк.

Разбегающиеся линии на карте вновь обрели порядок. Прежде он предполагал, что должен захватить этот проклятый бриги французское судно, доставить в должное место захваченные документы, но никак не обнаружить в своей каюте прекрасную невинную девушку.

— Вы, кажется, вполне способны обуздать себя, — сказала Эйврил, пройдя справа от него и усевшись на край койки.

Одну нестерпимо долгую секунду он думал, что она сейчас заплачет.

— Вы позволяете мне простить самого себя? — Вдруг он почувствовал, что говорить на французском легче, но, судя по ее акценту, она едва ли сможет следовать за его мыслью, которую он и сам старался не утерять. — Я был в ярости. Боролся, и мы победили. И да, некоторые примитивные инстинкты во мне желают женщину — мою женщину, как трофей.

«Моя женщина? Она не моя женщина. У меня нет женщины. И я не буду так думать о ней. Мне нет до нее дела».

Она молчала, он хотел опустить глаза перед этим чистым взволнованным взглядом, но это было бы трусостью.

— Я боялся за вас и был рассержен, поскольку вы поставили меня в такое положение, когда я не могу защитить вас. Я требовал от вас покорности и был в шаге от того, чтобы принудить вас. Именно поэтому я и чувствую такую тяжесть. Тяжесть и боль разочарования.

— Ваша женщина? — спросила Эйврил, будто он и не говорил этих последних слов.

Он почувствовал, что желает стать тем мужчиной, который возьмет ее девственность и научит… всему.

— Вы — необыкновенная женщина, — отметил он, стараясь вести себя как подобает английскому джентльмену. — Вы — сами себе госпожа.

— Закон гласит иначе. — В ее словах сквозила горечь. — Незамужняя девушка принадлежит своему отцу.

— Вы достигли совершеннолетия.

К чему эти слова? Он желает сделать ее своей?

— У меня есть обязательства, — сказала Эйврил. — Долг. О котором я забыла.

Слеза скатилась по ее щеке. Потрясенный, не в состоянии двигаться, чтобы подойти и прикоснуться к ней, Люк смотрел ей в лицо. Она быстро смахнула слезу.

— Я не знаю, что все это значит. — Она нерешительно повела рукой, словно охватывая и его слова, и эту каюту, и беспорядок своей одежды. — Все так и должно быть? Не поэтому ли незамужних девушек опекают столь усердно?

— Я не знаю, я ничего подобного не испытывал прежде, — отрезал он и понял, что шокировал ее своим тоном. — Я никогда не флиртовал с невинными девицами.

— Ах, флирт. Ну конечно! — Она легко рассмеялась и отвернулась от него так, чтобы он уже не мог видеть ее лицо. — Довольно слов. Нужно просто научиться флирту. И не принимайте все так всерьез. Непонятно только, зачем вы сюда-то пришли?

— «Зачем»?.. Разве вы не хотите поговорить со мной об этом?

Он хотел этого, даже вопреки ее желанию. Он должен понять, что она испытывает к нему и что значит это чувство.