Соблазненный обольститель

– Король произнесет короткую речь, затем даст сигнал, и начнутся гонки. Я буду стоять на носу лодки, изображая почтительное внимание. Вы можете присоединиться ко мне.

Оливия радостно вспыхнула и улыбнулась, тепло, почти ласково. Роуленд помог ей подняться и проводил по узкому проходу мимо гребцов, которым приходилось работать веслами, чтобы лодку не снесло течением, к маленькой тесной площадке на носу судна.

Оливия ухватилась за поручень, повернувшись к Роуленду спиной. Налетевший ветерок подхватил ее пышные волосы, разметав их по плечам.

Потянув за длинный локон, Роуленд накрутил его на палец. В солнечных лучах ее кудри окружали голову сияющим ореолом. Не просто светлые, а золотые, как у принцессы из волшебных сказок, которые читала ему в детстве Марго. На сине-сером фоне реки они полыхали светом, оттененные голубым платьем Оливии. Девушка пошатнулась, и Роуленд, выпустив из пальцев локон, поддержал ее за талию. На мгновение дыхание ее прервалось, по телу Девира прокатилась жаркая волна желания.

Король поднялся с трона, запрудившая оба берега толпа разразилась приветственными криками. До лодки доносились лишь обрывки речи короля, большая часть слов тонула в шуме голосов и плеске воды. Оливия отклонилась назад, прижавшись спиной к груди Роуленда. Он замер, слыша, как в ушах отдаются бешеные удары сердца. Кровь стучала так громко, что он едва мог различить голос девушки:

– Вы слышите короля?

– Нет, – тихо произнес Девир. Все гребцы вокруг опустили в воду длинные весла, ожидая сигнала. – Но из года в год он говорит одно и то же. Великая доблесть, да-да… Благородное состязание, хм, да… Честь и слава, м-да… Неукротимая стихия, преодоление, гм, да… И так далее и тому подобное. Вы же знаете, какими бывают его речи.

Оливия тихонько рассмеялась, кивая в ответ, и снова устремила взгляд на короля.

– Ваша пародия не слишком добра.

– Возможно, но истинное зло заключается в том, что полмира уснащает свою речь этими нудными паузами и междометиями. Жалкие подхалимы. – Последние слова Роуленд процедил сквозь зубы, почти прорычал, но заученные фразы его величества уже облетели половину великосветского общества, вселив в сердца выскочек непомерное честолюбие.

Оливия прикрыла ладонью рот, сдерживая смех. Не в силах устоять перед искушением, Роуленд прижался губами к ее затылку. Сегодня ее окутывал аромат лимона. Да-да, лимона с легкой примесью розмарина.

Обернувшись, Оливия смерила его надменным взглядом. Роуленд насмешливо сморщил нос, не став притворяться, будто он пристыжен и раскаивается. Он не испытывал и тени смущения, более того, нынче же вечером он намеревался зайти намного дальше почти невинного поцелуя в обнаженную шею.

Завершив свое воззвание, король протянул руки к золоченой клетке, которую держала одна из юных принцесс, и выпустил в небо маленького голубя. Как только птица взмыла ввысь, воздух огласили крики рулевых, и по всей реке бесчисленные гребцы налегли на весла.

После первых же гребков лодка Роуленда заплясала на воде, кренясь то на один, то на другой бок; казалось, она вот-вот развалится. Оливия пошатнулась и, смеясь, вцепилась в перила фальшборта. Мгновение спустя гребцы приноровились и заработали веслами в ровном, слаженном ритме, как один человек. Лодка выровнялась и стремительно понеслась вперед, слегка покачиваясь на волнах.

– Не хотите ли присесть? – Роуленд махнул рукой в сторону навеса.

Оливия не ответила. Она наблюдала, как лодки ловко маневрируют, а рулевые осыпают друг друга бранью, не уступая в мастерстве и изощренности торговкам рыбой с Биллингсгейтского рынка.

Лорд Браунлоу, прищурившись, искал глазами лодку, идущую первой. Промокнув лицо большим платком, он нетерпеливо скомкал его и сунул за обшлаг рукава сюртука. Барон выигрывал гонки три последних года подряд и еще несколько раз прежде. Он, как и его отец, почти не бывал в городском доме, предпочитая жить в родовом поместье и добираться до Лондона по воде. Гребцы Браунлоу считались самыми опытными среди участников состязания.

– Миледи? – Роуленд отступил на шаг, и Оливия тотчас повернулась. Казалось, она удивлена, оттого что неожиданно лишилась опоры.

– Простите, я задумалась. Да, я охотно присяду, – проговорила она, держась за перила и пытаясь другой рукой отвести волосы с лица. Нахмурившись, Оливия осторожно, маленькими шажками направилась к балдахину, задевая пышными юбками локти гребцов, как вдруг в самом конце узкого прохода оступилась и едва не упала. Роуленд, подскочив, успел поддержать ее под руку.

– Моряк из вас никудышный, – заметил он, усаживая ее на подушки.

– Попробовали бы сами расхаживать по лодке в юбках и на каблуках, – огрызнулась Оливия, возмущенно вскинув брови.

– Туше. – Наклонившись, Роуленд открыл приготовленную поваром корзину для пикника. – Позвольте предложить вам бокал вина, – сказал он, доставая бутылку кларета и снимая ножом печать с горлышка.

– С удовольствием. – Устроившись поудобнее на подушках и валиках, Оливия изящно скрестила щиколотки, кокетливо выставив одну ножку и посверкивая лакированным каблуком туфли.

Роуленд, улыбаясь, вытащил пробку из бутылки. Раздался негромкий хлопок.

– Вы похожи на одалиску в серале.

– А я думала, на почтенную венецианскую матрону.

– А может, на куртизанку? – Опустившись на одно колено, Роуленд протянул Оливии наполненный бокал.

– Нет, – презрительно фыркнула девушка, принимая бокал. – Не на куртизанку.

Пожав плечами, Роуленд налил себе вина и опустился рядом с Оливией на покрытое ковром возвышение.

– «Куртизанка» звучит куда более соблазнительно, чем «почтенная матрона», вам так не кажется?

Оливия, отпив глоток вина, откинулась на подушки.

– Для мужчины вроде вас? Наверняка.

– Для мужчины вроде меня? Вы хотите сказать – для существа из плоти и крови?

Оливия покачала головой, уголок ее рта насмешливо приподнялся.

– Пусть будет по-вашему. – Она сделала еще глоток. – Я похожа на куртизанку в венецианской гондоле. А вы напоминаете мне Казанову.

– Вы знакомы с Казановой? – Вопрос повис в воздухе. Подсев ближе к Ливи, Роуленд украдкой стянул перчатку; рука его скользнула под ворох ее нижних юбок.