Соблазнить негодяя

Она была необычной женщиной, целеустремленной и храброй. Она была не из тех, кого он обычно укладывал в свою постель. Слишком серьезная и ответственная. Нужды других она ставила выше собственных удовольствий. В ней не было ни капли ветрености.

На близость с ним ее толкнул не минутный порыв. Но он, хоть убей, не мог представить, что ввязался бы в такое хлопотное дело, каким могло быть ее соблазнение, если рядом имелись другие, куда более доступные женщины. Или ему просто было скучно? Или она представлялась ему неприступной крепостью, которую интереснее всего брать? А может быть… Господи, возможно ли, что он в нее влюбился?

Это было бы для него впервые. Стивен зажмурился, пытаясь рассмотреть что-нибудь за черной пеленой. Вдруг вспомнить ее сделалось жизненно важным. Но ни одно воспоминание не всплыло из небытия, даже тень воспоминания не появилась.

Раздался короткий стук в дверь, и Стивен сразу сообразил, что это мать. Он был рад возможности отвлечься.

— Входите.

Она вошла, держась, как всегда, грациозно и уверенно. Стивен не помнил тех времен, когда она еще не выглядела такой грозной и серьезной. Хотя не сомневался, что Вестклифф помнил. Брат был на пять лет его старше и, в отличие от Стивена, помнил отца. Их противоречивые воспоминания раньше его особо не беспокоили. Но появившаяся в памяти дыра заставляла его ко всему относиться иначе. Теперь он мечтал вернуть воспоминания, от которых когда-то так беспечно отказывался. Странно было осознавать, что воспоминания нужно лелеять, время от времени извлекать из закромов памяти, иначе они вянут и осыпаются подобно розе, а исчезнув однажды, уже не возвращаются.

Стивен выбранил себя за мрачные мысли. Он был слишком мал, чтобы запомнить отца. Всего лишь. Но воспоминания о Мерси… Их, пожалуй, еще можно вернуть, если постараться.

— Я только что разговаривала с доктором Робертсом. Он очень доволен тем, как идет процесс выздоровления.

— Значит, можно считать, что мне повезло. — Стивен снова направил взгляд в окно, когда мать подошла и встала за спинкой стула, на котором он сидел.

— Что тебя там заинтересовало? — спросила она, всматриваясь поверх его головы. — А, понятно.

Стивену не понравился намек, который ему послышался в ее интонации, как будто он оказался у окна из-за Мерси, точно какой-нибудь впервые влюбившийся простофиля.

— Я не знал, что она там, когда подошел к окну. Мне просто хотелось увидеть что-нибудь кроме полога над кроватью.

— Конечно, дорогой, я ничего другого и не подумала. Хотя я согласна с тобой, она гораздо интереснее полога.

Несколько минут они молча наблюдали за Мерси. Она подняла мальчика над собой, лучезарно улыбнулась ему, а потом прижала к себе, к своему теплому телу и прикрыла плащом, защищая от холода.

— Там чертовски холодно, но она говорит, что мальчику нужен свежий воздух, — сказала герцогиня. — Странная она какая-то. Требует, чтобы у нее окно всегда открытым оставалось. Каждый день купается и постоянно моет руки.

— Наверняка хочет смыть с себя грязь военного госпиталя.

Герцогиня посмотрела на сына.

— Ты это помнишь?

— Я видел, какие там условия, очнувшись в госпитале.

— Да, конечно. Это я сказала, не подумав. Ты же не помнишь, что было до того. Не помнишь ее.

— Когда она меня выхаживала, мы много разговаривали. У меня создалось впечатление, что происходившее в госпитале было ей очень неприятно.

— Значит, ты рассказал ей о своем…

Она замолчала, подбирая слово, которое не смутило бы его.

— Недуге, мама. У меня недуг. Нет, я не рассказывал ей об этом. Достаточно и того, что она видела, как я трясся как осиновый лист, когда моя проклятая нога отказала.

— Ты не виноват, что у тебя начался жар и что какой-то тупица доктор действовал непрофессионально. Просто чудо, что ты вообще не умер.

— Из-за того, что кто-то так старался меня спасти, что не заметил кусочка металла? Я не стал бы кого-то винить. Вы не знаете, в каких условиях они работали.

Молчание было ему ответом. Обычно он не был столь снисходителен к чьей-то нерадивости, но сейчас почувствовал, что нужно сделать исключение. В конце концов, он вернулся домой. Многим это не удалось.

— Как ты собираешься с ней поступить? — наконец спросила мать. Не самый плавный переход, но мать не любила ходить вокруг да около.

Он поднял на нее глаза.

— Вы не сомневаетесь, что мальчик мой?

— Нисколько.

Что ж, в таком случае не стоит откладывать задуманное.

— Пожалуйста, скажите прислуге, чтобы нагрели для меня воду.

— А как же твоя рана?

— Я могу искупаться, не намочив ногу. И пришлите моего камердинера.

Подготовить себя как следует, оказалось делом необычайно трудным. Даже в ванной ему потребовалась помощь камердинера. Потом слуга принялся брить его, потому что за несколько дней он сильно зарос.

Стивен и сам не знал, почему решил выглядеть презентабельно. Мерси видела его и в самом неприглядном виде. Например, в ту дождливую ночь, когда он наконец отдался боли, отдался блаженству ее рук. Однажды, в чужой стране, он уже воспользовался ее добротой и не собирался делать это на английской земле.

И все же она притягивала его, как сладкий аромат цветка манит пчелу. С ней он забывал, что не помнит…

Пока она не начала рассказывать о своей жизни вдали от английских берегов. Они делились воспоминаниями, делились пережитым. Делились ужасами, грязью и бедами. Он проклинал себя за то, что сблизился с ней в таком месте, а потом жалел, что они не сбежали оттуда вдвоем. Конечно, он сделал бы все возможное, чтобы превратить ее жизнь в рай, пусть даже за спиной у них царил ад.

Ему было шестнадцать, когда он впервые познал прелести женского тела. Вестклифф, береги его Господь, постарался. Они никогда не были особо близки, но в этом отношении он был исключительным братом. Вестклифф отвел Стивена в его первый бордель и передал в руки женщины редкостного таланта и терпения. В номер с красной дверью Стивен вошел невинным юнцом, а на следующее утро вышел оттуда преисполненный решимости превзойти братьев на этом поприще. У них были титулы, их уважали. Вестклифф уже прослыл непревзойденным любовником. Стивен решил, что добьется большего, что это его имя будет передаваться из уст уста в кругу лондонских распутников.

Ни одна леди не могла рядом с ним чувствовать себя в безопасности.

От мысли о том, что он соблазнил Мерси, его с души воротило, но Стивен не верил, что мог испытывать к ней настоящее чувство. Они даже не могли друг друга узнать поближе, потому что провели вместе совсем мало времени. И все же он сумел сделать ей то, чего не сделал ни одной другой женщине. Он причинил ей зло. Погубил ее доброе имя. Взвалил на нее бремя материнства.

И что она сделала в ответ? Стала любить его сына, заботиться о нем. Да еще, вне всяких сомнений, спасла жизнь самому Стивену. Она ничего не просила, кроме разрешения остаться в жизни мальчика. Это ее отец настаивал на браке, и, хотя поначалу Стивену этот человек не понравился, он не мог отрицать, что, если бы его собственная дочь оказалась в таком положении, он бы тоже добивался, чтобы отец ребенка женился на ней… только сделал бы это, ткнув в него дуло пистолета.