Соблазнить шпиона

«Творение» оказалось причудливым сооружением, установленным на дальнем конце лужайки перед особняком. Когда они подошли к нему, Алисии оно сначала показалось больше, чем было на самом деле, потому что выглядело очень странно. Как будто сказочный замок перенесли из какого-то места, где люди вполовину меньше, чем в этом мире.

Здесь было все: крепостной вал и фантастические минареты, окна с арками и даже красивый подъемный мостик через недавно вырытый ров, который слуги сейчас как раз наполняли водой.

– Это чтобы огонь не распространялся, – просветил ее Форсайт. – Мы не хотим поджечь ваши постели.

Алисия удивленно посмотрела на него:

– Вы собираетесь все это сжечь?

– Ага, – заплясал на месте Форсайт, широко размахивая руками. – Мы собираемся поджечь это!

– Фейерверк! – восторженно воскликнула Алисия. – Как давно я не видела фейерверка!

– Такого фейерверка вы вообще никогда не видели, – похвастался Форсайт. – Это зрелище можно будет видеть за мили отсюда. На целую неделю все оглохнут!

Теперь, зная, что предстоит, Алисия увидела: в замке полно ракет и хлопушек и множество железных кронштейнов, готовых вместить еще больше.

– Когда?

– В последнюю ночь праздника. Это специально заказано принцем-регентом. Джорджи всегда нравились игрушки, которые я для него делал.

Алисия улыбнулась, но улыбка исчезла, как только мистер Форсайт отвернулся, чтобы поторопить людей, заполнявших ров водой. Этот человек называет принца-регента Джорджи.

Она снова повернула к конюшне, чтобы сказать конюху, что лошадь ей уже не нужна. Никакой верховой прогулки, нельзя пропустить такую игру.

Она сама играет с огнем, попав в круг вроде этого, не имея никакого другого оружия, кроме своего ума и своей улыбки. Она должна держать свои мысли при себе, потому что всего лишь пешка на шахматной доске, полной королевских фигур, – на кон поставлено будущее ее и ее сестер.

«Правда и ложь. Правда, которую мы знаем, и ложь, которую мы произносим».

Она любит лорда Уиндема.

«Вы ему подходите». Это означало: «Вы – леди достаточно высокого происхождения, чтобы выйти замуж за человека вроде него».

Если бы она не была так печально известна. Хотя это можно было бы исправить.

Она стала бы маркизой Уиндем. И никто в высшем свете не осмелился бы хоть словом напомнить о ее прошлом. Благодаря состоянию и власти Уиндема ее жизнь стала бы другой. И она сама стала бы другой.

Нужно быть дурой, чтобы не хотеть этого. Ее сестры поднялись бы на прежний уровень, даже выше, благодаря приданому и связям, которые она могла бы обеспечить им. Ее родители приняли бы ее с распростертыми объятиями, с широкими улыбками. Она могла бы спасти их всех.

«А что же со мной? Мне еще раз придется поступиться ради них своим благополучием? Выходит, я ничего не значу для них, для себя самой? Я просто разменная монета в этих сделках, касающихся положения в обществе?»

Алисия вернулась в комнату, чтобы переодеться. Теперь, когда она уже не собиралась сбегать, она почувствовала себя довольно глупо в костюме для верховой езды.

Уиндем был в спальне, очевидно, поджидая ее. Когда она вошла, он быстро встал с кресла.

Он выглядел усталым и недовольным собой. «Не сердится ли он на себя за то, что произошло прошлой ночью, или, вернее сказать, этим утром?» – подумала Алисия. Она изобразила самую теплую улыбку, чтобы ободрить его. Если бы она могла помочь ему облегчить душу, тогда он рассказал бы ей, что заставляет его держаться на расстоянии.

– Добрый день, милорд. Хорошо провели утро?

Было заметно, как он сжал челюсти и отвернулся. Господи, этого она совсем не хотела!

Стентон чувствовал, как внутри что-то больно тянет, как будто две воюющие армии боролись за его душу. Она такая милая, и все, о чем он мог думать, была ее сладкая несдержанность сегодня утром.

Она лгунья и притащила его на этот дьявольский прием – на эту бесстыдную оргию, захватившую его звуками и зрелищем безудержного секса! Он был здесь по прихоти безответственной сумасшедшей женщины, выманившей у него тысячи фунтов и сделавшей из него дурака, чего он ей никогда не сможет простить.

И все-таки он хотел ее. Внутри у него все сотрясалось от боли, так он желал ее: сейчас, в этом кресле, на полу, у сводчатого окна, на глазах у всего света…

Он ненавидит ее так же сильно, как и лю…

Нет. Он поспешно отбросил эту мысль. Нет.

Итак, еще один, последний тест. Последний шанс для нее подтвердить свою историю, последний шанс для него спасти свое сердце от острых когтей любви к кому-нибудь недостойному.

– Я должен просить тебя о чем-то.

Алисия отшатнулась, испуганная.

– Ты сегодня такой серьезный, даже серьезнее, чем всегда.

«Только не делай предложения!» Она еще не разобралась в своих чувствах. Если он задаст этот вопрос слишком скоро, она не сможет дать ему быстрого ответа, которого он ждет.

– Леди Алисия, – сухо начал он. – У меня есть к вам просьба, которая чрезвычайно важна для нас обоих.

Она глубоко вздохнула. О Господи!

– Миледи, я должен просить, – нет, умолять вас взяться за самую серьезную задачу. Я должен знать…

Она затаила дыхание. Внезапно ее чувства к Стентону обрели полную, славную ясность.

Она любит его. Она хочет быть его женой. Она хочет проводить свои дни с ним, к дьяволу высший свет и его ожидания, к дьяволу расчеты с теми, кто обманул ее. Пусть себе процветают, она теперь не может никого ненавидеть. Благодаря им она оказалась в этом мгновении, с этим мужчиной.

– Я должен просить вас разрешить мне… предложить вас как наживку нашему таинственному лорду.

Она похолодела.

– Но мы же нашли его прошлой ночью! Он сбежал от вас?

Уиндем поджал губы.

– Этот мужчина – не тот, кого вы слышали у «Белой свиньи». Этот мужчина – близкий друг принца-регента, который был с принцем, на виду у принца, в ту ночь, когда вы, как утверждаете, слышали этот заговор.

«Вы утверждаете». Что-то не так. Алисия шагнула вперед, намереваясь выяснить, что же не так.

– Вы схватили человека, которого я вам прошлой ночью отдала в руки, вы допрашивали его, вы слышали его голос! Разве он не такой точно, как я описывала?

Стентон коротко кивнул:

– Да, все так. Но он, безусловно, невиновен.

– Но как это может быть? Я слышала его…

Недоверие мелькнуло на лице Уиндема, всего лишь тень, но она уже видела такое выражение раньше. В то утро, когда она проснулась под возмущенные возгласы родителей и тщательно подобранных «свидетелей». В то утро, когда она рассказывала свою историю, все снова и снова, слушателям, которые не хотели ее слушать. В тот момент она прослыла лгуньей.