Соблазнительное предложение

Б'oльшую часть четверга они провели в постели. Днем познакомились с новой кухаркой и отправились на Бонд-стрит за покупками. На этом настоял Люк, потому что за время путешествия в Эдинбург оба платья Эммы истрепались, а на подолах появились отвратительные темные пятна. Бархатные ленты на полутраурном платье расползались, а муслин выглядел не лучшим образом еще когда она собиралась в дорогу, а теперь его было стыдно надеть.

Разумеется, денег на новые наряды у Эммы не было, и она решительно не желала принимать благотворительность Люка, но, будучи практичной, понимала, что невозможно расхаживать по Лондону в одной сорочке, поэтому стиснула зубы и позволила купить себе два готовых платья, причем оба куда лучшего качества, чем те, что она выбрала бы сама.

В пятницу с визитом их посетили герцог и герцогиня Трент. Эмма и Люк еще лежали в постели, когда Болдуин постучал в дверь. Как обычно, его лишенный эмоций голос звучал совершенно невозмутимо:

– Сэр? Пришли герцог и герцогиня. Вы дома?

Люк отпрянул от Эммы – он как раз покрывал чувственными поцелуями ее обнаженное тело. Эмма уставилась на него безумными глазами – герцог Трент находится в доме Люка, а на ней ни клочка одежды!

Люк закатил глаза.

– Хорошо, Болдуин, – раздраженно ответил он. – Проводи их в гостиную и предложи что-нибудь освежающее и всякую такую ерунду.

– Да, сэр, – бесстрастно промолвил Болдуин, и они услышали его удаляющиеся шаги.

Люк недовольно проворчал:

– До чего же мой братец любит являться в такую несусветную рань!

– Уже десять часов, – напомнила Эмма.

– Слишком рано для визитов.

Сердито вздохнув, Люк откатился от нее, встал и направился в гардеробную. Эмма поднялась медленнее, остро ощущая, что гостиная находится сразу за стеной. Она, голая, стоит здесь, а герцог и герцогиня Трент сидят в каких-то десяти футах от нее.

С помощью новой горничной Эмма торопливо надела одно из новых простых муслиновых платьев. Люк пошел здороваться с братом, а Делейни занялась спутанными волосами Эммы, укротила их и уложила в тугой узел у основания шеи.

Эмма сделала глубокий вдох, глядя на себя в зеркало. Щеки пылали – то ли от внимания, оказанного ей Люком всего несколько минут назад, то ли потому, что она просто нервничала из-за грядущей встречи с герцогом Трентом.

Сейчас она познакомится с герцогом Трентом во плоти. Джейн обзавидуется – и остальное женское население Британии тоже.

Она встала, разгладила юбки, расправила плечи, вышла из спальни и похромала к соседней двери, опираясь на трость.

– А вот и она, – тепло произнес Люк, когда Эмма открыла дверь в гостиную.

Он подошел к ней, взял за руку и обнял за талию, давая возможность опереться на него. Эмма снова удивилась такому яркому проявлению его симпатии. Что подумают герцог и герцогиня?

Когда она вошла, герцог встал. Волосы у него были немного темнее, чем у Люка, но рост и сложение у обоих одинаково. Зато глаза зеленые, а у Люка – голубые.

Его жена стояла рядом – скромная и серьезная, на дюйм-другой ниже Эммы, изящного сложения, с черными волосами и бледной кожей. Судя по слегка выпирающему животу – беременная. Серо-голубые глаза поразили Эмму своей добротой, и еще до того, как герцогиня произнесла хоть слово, Эмма поняла, что та ей очень нравится.

– Эмма, это мой брат Трент и его жена Сара. – Люк приподнял ее руку. – А это… Эмма.

Ну, нельзя было назвать это обычной процедурой представления. Причем ни много ни мало – герцогу.

Эмма с трудом сглотнула ком в горле, но оба ей улыбались.

– Как славно с вами познакомиться, – сказала герцогиня. – Вы в самом деле не против, если я буду звать вас Эммой? – Она метнула вопросительный взгляд на Люка. – Лорд Люк любит вести себя неформально, но вдруг вы предпочитаете другое имя?

– О нет, – ответила Эмма. – Эмма прекрасно подойдет. Просто чудесно. Мало кто называет меня так, но для меня честь, если это будете вы, ваша светлость.

Герцогиня улыбнулась:

– В таком случае вы просто обязаны называть меня Сарой.

– Спасибо, – сказала довольная Эмма и взглянула на герцога, в зеленых глазах которого плясали веселые искорки.

Веселье – это намного, намного лучше, чем неодобрение. А неодобрения вполне можно было ожидать, если учитывать, что Люк по-прежнему крепко держал ее за руку, и герцог то и дело кидал взгляды на их сплетенные пальцы. Этот их жест в свете посчитали бы неподобающим. Во всяком случае, по мнению многих. Очевидно, семейство Хокинзов спокойнее относится к вопросам приличия.

– Мы услышали, что ты вернулся в город, – объяснила Люку Сара, – поэтому сразу и пришли.

Люк улыбнулся Саре и настороженно посмотрел на брата:

– Удалось узнать что-нибудь о герцогине?

Герцог покачал головой.

– Нет. А тебе? Я слышал, ты ездил на север.

Люк вскинул бровь.

– Где это ты слышал?

Герцог пожал плечами.

– У меня свои источники.

– Ты что, следишь за мной? – Во вроде бы спокойном голосе Люка послышались нотки ярости, и каждый мускул в теле Эммы напрягся.

Герцог снова пожал плечами.

– Уже нет. Я отозвал своего человека, когда ты добрался до Бристоля.

Эмма буквально почувствовала, как в Люке закипает праведный гнев. Казалось, что в комнате стало на десять градусов теплее. Она сильно сжала его ладонь.

– Зачем? – вспыхнул Люк.

Вперед шагнула Сара.

– Мы хотели убедиться, что с вами ничего не случится, милорд.

– Сара, сколько раз я просил не называть меня так?

Та нахмурилась.

– Не помню. Один? Простите, я забыла.

Люк сделал глубокий вдох.

– Теперь ты моя сестра. Это ты тоже забыла?

– Иногда, – она слегка покраснела, – и вправду забываю.

– Называй меня просто Люк, – попросил он строго.

– Постараюсь запомнить. – Сара мягко улыбнулась ему, снимая напряжение, и этим понравилась Эмме еще сильнее.

Герцог откашлялся.

– В любом случае, когда ты доехал до Бристоля, я отозвал сыщика обратно в Лондон, где он так ничего и не нашел. Я надеялся, что тебе повезло больше.

– Тот человек со шрамами. Это же он, верно? – спросил Люк, скрипнув зубами.

Герцог неопределенно пожал плечами.

Люк с досадой посмотрел на Эмму, которая ободряюще ему кивнула, и медленно выдохнул, вроде бы сразу расслабившись. Затем показал на кресла в коричневую и белую полоску, расставленные вокруг низкого стола у камина.