Собор без крестов

Лишь Сарафан и ближайшее его окружение были безучастны к происходящему в бараке.

— Валет, дай-ка мне назад финку, — попросил Сарафан.

— Зачем тебе вновь понадобилось перо? — с беспокойством поинтересовался Валет, вручая его Сарафану.

— Хочу проверить, не разучился ли я давать в лобешники.

Около них вновь стали собираться любопытствующие.

Сарафан, примерившись, через плечо резко метнул финку в оконный переплет, куда она мгновенно воткнулась.

— Не надо дурачиться, стекла побьешь, а на улице зима, — остановил дальнейшие попытки Сарафана бугор.

— Эксперимент закончен, — успокоил его Сарафан, отдавая нож Валету.

Сарафан ушел, заняв койку Фили.

Валет тоже покинул Сарафана, сказав ему перед уходом:

— Филя тоже мне задолжал, пойду получать с него долг…

Тут Сарафан обратил внимание на группу зеков, которые стояли в стороне от конфликтующих и спокойно беседовали между собой, безучастно наблюдая происходящее. Это были в основном те, кто отбывал наказание за хозяйственные преступления. Умея делать деньги и находясь при деньгах, получая тяжелые посылки, имея канал связи с внешним миром, они не волновались, чья власть утвердится в бараке.

Дельцы умели мирно уживаться при всех авторитетах, которым они обязаны были подчиняться, делясь с ними своими материальными возможностями. Их не притеснял и Беспредел, грубый, неотесанный мужлан, а поэтому они не без оснований надеялись ужиться и с новой властью барака.

Сторону Сарафана дельцы приняли лишь потому, что сверху было такое указание. Сейчас они обсуждали происшедшее.

Зек по кличке Колобок, небольшого роста, страдающий ожирением, пошутил:

— Теперь нам всем надо запастись полотенцами.

— Зачем нам полотенца? — удивленно и недовольно спросил Вано, бывший заготовитель кавказской национальности.

— Вано, всегда тебе все непонятно, и ты любишь задавать глупые вопросы, — продолжил свою мысль Колобок. — Пойдешь говорить с Сарафаном, а твой голос ему не понравится. Он трахнет чем-нибудь в лобешник, а тот будет перемотан полотенцем.

Шутка получилась удачной, но до конца всеми не осознанной.

— Да я ему знаешь что сделаю?! — взорвался Вано.

— Пойди и скажи, что ты ему сделаешь, — умерив его пыл, сказал другой зек из окружения.

— Не надо, Вано, ходить и якать. Ты ему ничего не сделаешь, а он тебе сделает харакири. Он не только скор на руку, как я погляжу, но и неплохой дипломат. К нему не только та вся братия, — Колобок пренебрежительно махнул рукой в сторону конфликтующих, — но и некоторые из нас будут проситься в друзья.

— Почему ты так плохо о нас думаешь? — вновь возразил Вано.

— Мы не знаем, сколько подвигов он совершил на воле, но того, что он хапнул с Валетом последний раз, им надолго хватит без наших подаяний.

— Интересно узнать, они оба по сейфам волокут или кто один? — спросил зек по кличке Заяц, осужденный за спекуляцию.

Свою кличку он получил за то, что при разговоре часто оглядывался и старался говорить на низких тонах.

— Из них Сарафан железно медвежатник, — убежденно заключил Колобок, который среди собравшихся был авторитетом. — Вы помните, как тихо к нам в хату вкатился Валет и как сегодня ввалился Сарафан? Такое в наших стенах может себе позволить не каждый, а только авторитет, имеющий у себя за спиной надежный тыл.

— Ты прав! — согласился с Колобком бывший главный инженер ткацкой фабрики по кличке Технарь. — По мне лучше подчиняться умному громиле, чем прожорливому, неряшливому недоумку.

Собравшиеся вынуждены были согласиться с мнением Технаря, а потом все разошлись по своим гнездам.

Однако на этом у Сарафана не кончились неприятности.

Когда он остался один, то от группы зеков, подошедших к проходу между койками, отделился высокий парень лет двадцати семи. Даже из-под зековской робы заметно выпирали бугры мышц грудной клетки и рук.

Чувствовалось, что парень знает себе цену и считает, что он имеет право на самостоятельность своих поступков.

Поздоровавшись с Сарафаном, он представился, назвав себя Боксером.

— Лихо ты его проучил, — похвалил он Сарафана.

— Интересно, почему вы раньше меня не поставили его на место? — глядя на впечатляющую фигуру Боксера, поинтересовался Сарафан.

Боксер понял намек Сарафана и пояснил:

— Филя нас не трогал и не мешал.

— Так другим мешал, — заметил Сарафан.

— Нас, — показывая на своих друзей рукой, ответил Боксер, — проблемы других не волнуют. Вот если бы он нам клапаны перекрыл, тогда бы мы, конечно, возникли. Поэтому я от своих друзей пришел сказать тебе, если не будешь переходить нам дорогу, то властвуй, сколько тебе хочется.

— Как я понял, ты пришел ко мне с ультиматумом, — заострил разговор Сарафан, подморгнув соседу по койке, который, поняв сигнал, пошел предупреждать сторонников Сарафана о назревающем конфликте.

— Понимай, как хочешь, — беспечно произнес Боксер, повернувшись к Сарафану спиной и собираясь удалиться.

Схватив Боксера за одежду на спине, Сарафан дернул его, разворачивая к себе лицом:

— Постой, дорогой, разговор не окончен, и я еще тебя не отпускал.

— Мне с тобой больше не о чем бакланить. Что надо, я уже сказал, — ответил Боксер, который, чтобы освободиться от захвата, попытался ударить своей рукой по руке Сарафана, но его удар пришелся ему в плечо, что было равносильно оскорблению и вызову.

Сарафан не знал спортивных способностей противника, но то, что он был здоров, как бык, видно было и дураку. Терпеть поражение Сарафан даже и в мыслях допустить не мог.

Он решил не просто начать драку с Боксером путем обмена ударами, как было с Филей, что было тактически оправдано, а взять Боксера на прием, так как в драке с ним не рассчитывал на успех.

— Ты что, паскуда, себе позволяешь? — выставив локти рук параллельно своей груди и наступая на Боксера, возмутился Сарафан.

Боксер, чтобы избавиться от Сарафана, попытался оттолкнуть от себя его, схватившись рукой за приготовленный блок.

Сарафан кистью свободной правой руки зафиксировал на запястье левой своей руки кисть правой руки противника, заблокировал ее. Теперь Боксер был в капкане, из которого вырваться не мог, тогда как Сарафан мог сломать ему руку в двух местах или сделать растяжение. Он решил сделать последнее. Боксер позорно повалился на пол.