Собрание баллад

"Этой перчаткой другой завладел,- он сказал.-

Кто-то нездешний в часовне на камне сидит;

Руку он всунул в перчатку и страшно глядит;

Треплет и гладит перчатку другой он рукой;

Чуть я со страха не умер от встречи такой".

"Трус!" - на него запальчиво Роллон закричал,

Шпорами стиснул коня и назад поскакал.

Смело на страшного гостя ударил Роллон:

Отнял перчатку свою у нечистого он.

"Если не хочешь одной мне совсем уступить,

Обе ссуди мне перчатки хоть год поносить",

Молвил нечистый; а рыцарь сказал ему;

"На! Рад испытать я, заплатит ли долг сатана;

Вот.тебе обе перчатки; отдай через год".

"Слышу; прости, до свиданья",- ответствовал тот.

Выехал в поле Роллон; вдруг далекий петух

Крикнул, и топот коней поражает им слух.

Робость Роллона взяла; он глядит в темноту:

Что-то ночную наполнило вдруг пустоту;

Что-то в ней движется; ближе и ближе; и вот

Черные рыцари едут попарно; ведет

Сзади слуга в поводах вороного коня;

Черной попоной покрыт он; глаза из огня.

С дрожью невольной спросил у слуги паладин:

"Кто вороного коня твоего господин?"

"Верный слуга моего господина, Роллон.

Ныне лишь парой перчаток расчелся с ним он;

Скоро отдаст он иной, и последний, отчет;

Сам он поедет на этом коне через год".

Так отвечав, за другими последовал он.

"Горе мне!
– в страхе сказал щитоносцу Роллон,

Слушай, тебе я коня моего отдаю;

С ним и всю сбрую возьми боевую мою:

Ими отныне, мой верный товарищ, владей;

Только молись о душе осужденной моей".

В ближний пришед монастырь, он приору сказал.

"Страшный я грешник, но бог мне покаяться дал.

Ангельский чин я еще недостоин носить;

Служкой простым я желаю в обители быть".

"Вижу, ты в шпорах, конечно, бывал ездоком;

Будь же у нас на конюшне, ходи за конем".

Служит Роллон на конюшне, а время идет;

Вот наконец совершился ровнехонько год.

Вот наступил уж и вечер последнего дня;

Вдруг привели в монастырь молодого коня:

Статен, красив, но еще не объезжен был он.

Взять дикаря за узду подступает Роллон.

Взвизгнул, вскочив на дыбы, разъярившийся конь;

Грива горой, из ноздрей, как из печи, огонь;

В сердце Роллока ударил копытами он;

Умер, и разу вздохнуть не успевши, Роллон.

Вырвавшись, конь убежал, и его не нашли.

К ночи, как должно, Роллона отцы погребли.

В полночь к могиле ужасный ездок прискакал:

Черного, злого коня за узду он держал;

Пара перчаток висела на черном седле.

Жалобно охнув, Роллон повернулся в земле;

Вышел из гроба, со вздохом перчатки надел,

Сел на коня, и как вихорь с ним конь улетел.

СТАРЫЙ РЫЦАРЬ

Он был весной своей В земле обетованной

И много славных дней Провел в тревоге бранной.

Там ветку от святой Оливы оторвал он;

На шлем железный свой Ту ветку навязал он.

С неверным он врагом, Нося ту ветку, бился

И с нею в отчий дом Прославлен возвратился.

Ту ветку посадил Сам в землю он родную

И часто приносил Ей воду ключевую.

Он стал старик седой, И сила мышц пропала;

Из ветки молодой Олива древом стала.

Под нею часто он Сидит, уединенный,

В невыразимый сон Душою погруженный.

Над ним, как друг, стоит, Обняв его седины,

И ветвями шумит Олива Палестины;

И, внемля ей во сне, Вздыхает он глубоко

О славной старине И о земле далекой.

БРАТОУБИЙЦА

На скале приморской мшистой,

Там, где берег грозно дик,

Богоматери пречистой

Чудотворный зрится лик;

С той крутой скалы на воды

Матерь божия глядит

И пловца от непогоды

Угрожающей хранит.

Каждый вечер, лишь молебный

На скале раздастся звон,

Глас ответственный хвалебный

Восстает со всех сторон;

Пахарь пеньем освящает

Дня и всех трудов конец,

И на п aлубе читает

"Ave Maria" пловец.

Благодатного Успенья

Светлый праздник наступил;

Все окрестные селенья

Звон призывный огласил;

Солнце радостно и ярко,

Бездна вод светла до дна,

И природа, мнится, жаркой

Вся молитвою полна.

Все пути кипят толпами,

Все блестит вдали, вдали;

Убралися вымпелами

Челноки и корабли;

И, в один слиявшись крестный

Богомольно-шумный ход,

Вьется лестницей небесной

По святой скале народ.

Сзади, в грубых власяницах,

Слезы тяжкие в очах,

Бледный пост на мрачных лицах,

На главе зола и прах,

Идут грешные в молчанье;

Им с другими не вступить

В храм святой; им в покаянье

Перед храмом слезы лить.

И от всех других далеко

Мертвецом бредет один:

Щеки впалы; тускло око;

Полон мрачный лоб морщин;

Из железа пояс ржавый

Тело чахлое гнетет,

И, к ноге прильнув кровавой,

Злая цепь ее грызет.

Брата некогда убил он;

Изломав проклятый меч,

Сталь убийства обратил он

В пояс; латы скинул с плеч,

И в оковах, как колодник,

Бродит он с тех пор и ждет,

Что какой-нибудь угодник

Чудом цепь с него сорвет.

Бродит он, бездомный странник,

Бродит много, много лет;