Собрание произведений в одном томе

Живем мы в этом тире. Живем, конечно, только пьем вредно.

Ибо политически не разобраться, кто за кого: кто за народ, кто за себя. Те, кто больше всех кричали: «Мы за народ», – оказались за себя. А я оказался в больнице на голубой баланде и сером пюре.

Диета № 7. В ней масса достоинств. Перестал мыть ложку. Перестал ковыряться в зубах. Желудок исчез вместе с болями, несварениями. Женщины по рейтингу откатились на двадцать первое место и лежат сразу после новости о возобновлении балета «Корсар».

На собак смотрю глазами вьетнамца. Пульс и давление определяем без приборов. Печень и почки видны невооруженным глазом. Когда проступят легкие, обойдемся без рентгена и его вредных последствий.

Хотя есть и свои трудности. Невозможно собрать анализы, больничный флот на приколе. Суда возвращаются порожняком. Ларинголог и проктолог если заглянут в больного одновременно, видят друг друга целиком. Много времени занимает поиск ягодиц для укола.

Крик сестрицы: «Что вы мне подставляете?!» – и сиплый голос: «Не-не-не, присмотритесь…»

Чтоб лечь на операцию, больной должен принести с собой все! Что забыл, то забыл. Значит, без наркоза. Также надо привести того, кто ночью будет передавать крик больного дальше в коридор. Оперируют по-прежнему хорошо, а потом не знают. Кто как выживет. Зависит от организма, который ты привел на операцию. Многие этим пользуются, с предпраздничным волнением заскакивают в морг, шушукаются с санитарами, выбирают макияж. Санитары, зная всех, кому назначена операция или укол, готовят ритуальный зал в зависимости от финансирования.

Страх перед смертью на последнем месте. На первом – страх перед жизнью. Больные из окон смотрят на прохожих с сочувствием. Местами меняться никто не хочет.

Ухода, конечно, в больнице нет, хотя вход массовый.

Из ординаторской вдруг хохот, пение, запах сирени. Это в декабре получена майская зарплата.

Больные с просроченным действием лекарств держатся вместе, им уже ничего не грозит. Хотя вдруг кто-то оживляется, спрашивает, где туалет. Значит, на кого-то подействовало. То есть просроченное лекарство встретило такой же организм.

Врачи имеют вид святых. Борются за жизнь параллельно с больными. Лечат без материалов, без приборов, без средств. Это называется финансирование. Больница просто место встречи. Кто не видит врача в театре или магазине, идет в больницу и там видит его.

Добыча крови из больных практически невозможна. Пробуют исследовать слезы, которых в изобилии. Но это скорее дает представление о жизни, чем о болезни.

Жаловаться некому, никто нас не обязан лечить, как и мы никому не обязаны жить.

Но если кто хвастается достижениями отечественной медицины, то мы все и есть достижение нашей отечественной медицины. Вместе с нашим президентом. Чтоб он был наконец здоров.

Больница

Ночь и день

Это же надо так набраться разных типов снотворного, чтоб полночи отбиваться от трех вражеских истребителей… Готовясь к катапультированию, неоднократно отстегивать шланг, отказаться от орденов, что вручала королева, и сделать ей предложение, от которого она с отвращением отказалась…

Снотворное в этой больнице действует как возбуждающее, как слабительное, как огнестрельное, как обнадеживающее в конце концов, но только не как то, ради чего… Слабительное наоборот. Не дает надежд. А что вы хотите? Огромными усилиями столько лет превращать ночь в день, а теперь развернуть обратно? От манной каши судорогой сводит ноги и такая изжога, что только огнетушитель…

Одесский телефон

Это заблуждение, что у вас в трубке один человек. В одесском телефоне – толпы людей в одной трубке. Вы только снимаете, там уже начинают суетиться:

– Это кто к нам присоединился?

– Ты разве не слышишь?

– Да слышу я, слышу. Но он молчит. Вы что, подслушиваете?

– Я не подслушиваю. Я из больницы говорю. Мне нужна Мила. Мила, мне нужно мыло. Мыло, мыло мне нужно.

– Вы только что присоединились?

– Да он уже давно говорит.

– Нет, этот, с мылом, давно.

– А вот этот прислушивается. Что вы прислушиваетесь?

– Я не прислушиваюсь. Я жду, когда вы закончите. Вы не могли бы положить трубки?

– Почему мы должны положить трубки? Мы начали раньше вас.

– Но я все время попадаю…

– И я все время попадаю.

– Простите, мне неинтересны ваши разговоры.

– А мне неинтересны ваши.

– Алло, товарищи, дамы, господа, я извиняюсь, я из больницы. У нас один телефон на сорок больных. Я умоляю. У меня украли мыло, вы представляете! Алло, Мила?

– Да.

– Это не ты.

– Я, я.

– Мила!

– Я.

– Это разве Мила?

– Я, я.

– Мила!

– Yes!

– Чего?

– Yes.

– Алло, это Мила?

– Я, я.

– Господа, граждане, товарищи, я из больницы, перестаньте! Я снова наберу. Алло.

– Я.

– Это Мила?

– Я, я.

– Кто это?

– Я.

– Это ты?

– Yes!

– Ты что, сука, на английский перешла? Извините, я сейчас снова наберу. Алло, это Мила?

– Какая Мила? Мужики, я что, голубой? Брось трубку, дай поговорить.

– Алло, граждане, товарищи. Я прошу тишины. У нас очень важный деловой разговор. Буквально три минуты полная тишина. Очень-очень важно.

– Алло.

– Ну.

– Так ты ему дал?

– Дал.

– И он взял?

– Взял.

– Почему же он ничего не сделал? Или ты не давал?

– Дал.

– И он взял?

– Взял.

– Почему же он ничего не сделал. Ты все дал?

– Все.

– И он все взял?

– Все взял.

– И ты сказал, что нам надо?

– Сказал.

– И дал?

– И дал.

– И он взял?

– И он взял.

– Почему же он ничего не сделал? Может, ты не то дал?