Собрание сочинений, том 15

Главные силы неаполитанцев под командой Боско в течение всего этого времени пребывали, по-видимому, в бездействии в Монтелеоне, милях в тридцати от пролива. Должно быть, эти войска не проявляли особого желания сражаться с вторгшимися отрядами, и потому генерал Боско направился в Неаполь, чтобы доставить оттуда шесть батальонов стрелков, которые, после гвардейцев и отрядов иностранных войск, являются самыми надежными частями армии. Пока неизвестно, были ли и эти шесть батальонов деморализованы и охвачены тем же духом подавленности, который господствует в неаполитанской армии. Достоверно одно — что до сих пор ни этим, ни каким-либо другим войскам еще не удалось воспрепятствовать победоносному, а возможно, и беспрепятственному маршу Гарибальди к Неаполю, где окажется, что королевская семья бежала, а город откроет свои ворота, устроив ему триумфальную встречу.

Написано Ф. Энгельсом около 1 сентября 1860 г.

Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 6056, 21 сентября 1860 г. в качестве передовой

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского

Ф. ЭНГЕЛЬС ГАРИБАЛЬДИ В КАЛАБРИИ

В настоящее время мы располагаем подробными сведениями о завоевании Гарибальди Нижней Калабрии и о том, что неаполитанские войска, которым была поручена ее оборона, полностью рассеяны. На этом этапе своей триумфальной карьеры Гарибальди показал себя не только смелым вождем и талантливым стратегом, но и искусным полководцем. Наступление главными силами против цепи прибрежных фортов является предприятием, которое требует не только военного таланта, но и военных знаний; и можно с удовлетворением констатировать, что наш герой, который за всю свою жизнь не сдал ни одного военного экзамена и который вряд ли когда-либо служил в регулярной армии, так же свободно действовал на этом театре войны, как и на всяком другом.

Носок итальянского сапога образуется горной цепью Аспромонте, которая заканчивается вершиной Монтальто, высотой около 4300 футов. С этой вершины воды сбегают к побережью по множеству глубоких ущелий, расходящихся от Монтальто, как от центра, радиусами полукруга, периферию которого образует береговая линия. Эти ущелья вместе с руслами горных потоков, которые в это время года высыхают, называются fiumare и образуют множество удобных позиций для отступающей армии. Правда, их можно обойти со стороны Монтальто, особенно ввиду того, что по гребню каждого отрога и на главном хребте Аспро-монте проходят вьючные и пешеходные тропы; однако полное отсутствие воды в этой горной местности сделало бы довольно затруднительным осуществление подобного маневра для большого отряда в летнее время года. Отроги горного хребта спускаются к берегу и далее к морю крутыми и беспорядочно нагроможденными скалами. Форты, охраняющие пролив между Реджо и Шиллой, построены отчасти на самом берегу, но в большинстве случаев на низких, выступающих вперед скалах у самого берега. Вследствие этого все они просматриваются с более высоких скал, расположенных поблизости и господствующих над ними, и хотя эти командные пункты недоступны для артиллерии и в своем большинстве недосягаемы для старой «смуглой Бесс» [107] , так что, когда строились форты, им не придавали никакого значения, после появления современных винтовок они приобрели решающее значение; большая часть из них находится в пределах досягаемости огня винтовок, и, таким образом, они теперь действительно господствуют над фортами. При таких обстоятельствах энергичное наступление на эти форты, вопреки всем правилам правильной осады, было вполне целесообразным. Очевидно, Гарибальди собирался сделать следующее: послать одну колонну по большой дороге, идущей вдоль берега и открытой обстрелу с фортов, делая вид, будто он намеревается напасть на неаполитанские отряды с фронта, а с другой колонной подняться через холмы вверх по fiumare настолько высоко, насколько этого требовали характер местности или протяженность линии фронта, образуемой неаполитанскими оборонительными позициями, и тем самым окружить войска и форты и занять господствующее положение в любой стычке.

107

«Смуглая Бесс» («Brown Bess») — так называли в английской армии в XVIII и в начале XIX в. кремневый гладкоствольный мушкет с коричневым стволом.

В соответствии с этим планом Гарибальди 21 августа направил Биксио с частью его войск вдоль побережья по направлению к Реджо, а сам с небольшим отрядом и войсками Миссори, которые присоединились к нему, направился через горы. Неаполитанцы в составе восьми рот, или около 1200 человек, занимали fiumare, расположенное непосредственно у Реджо. Биксио, который должен был первым начать атаку, послал одну колонну по песчаному берегу на крайний левый фланг, а сам двинулся вперед по дороге. Неаполитанцы очень скоро отступили, но их левый фланг, находившийся на холмах, держался против небольшой группы авангарда Гарибальди до тех пор, пока не подошел отряд Миссори и не отбросил их. Тогда они отступили к форту, который расположен посреди города, и к небольшой батарее на берегу. Эта последняя была взята стремительной атакой трех рот Биксио, ворвавшихся через амбразуру. Затем Биксио, захвативший в составе этой батареи два неаполитанских тяжелых орудия и снаряды, стал бомбардировать главный форт, но это не принудило бы форт к сдаче, если бы искусные стрелки Гарибальди не заняли командных высот, с которых они могли обнаруживать и подстреливать находившихся на батареях артиллеристов. Это возымело свое действие: артиллеристы покинули орудийные площадки и убежали в казематы; форт сдался, солдаты частью присоединились к Гарибальди, но большинство разошлось по домам. Пока эти события происходили в Реджо и внимание неаполитанских пароходов было отвлечено этим сражением, разрушением севшего на мель парохода «Торино» и демонстративной погрузкой отряда Медичи в Мессине, Козенц успел отправить на 60 лодках 1500 человек из Фаро-Лагоре и высадить их на северо-западном побережье между Шиллой и Баньярой.

23 августа произошла небольшая стычка у Саличе, немного дальше Реджо, причем пятьдесят гарибальдийцев, англичан и французов, под командой полковника Дефлотта, разгромили неаполитанцев, численно превосходивших их в четыре раза. В этой стычке погиб Де-флотт. В тот же день генерал Бриганти, командовавший в Нижней Калабрии бригадой, входившей в состав войск Виале, имел беседу с Гарибальди относительно условий своего перехода в лагерь итальянцев; однако единственным результатом этого свидания было то, что оно показало полную деморализацию неаполитанцев. С этого момента для них не могло быть и речи о победе, речь могла идти только о сдаче. Бриганти и Мелендес, командир второй подвижной бригады в Нижней Калабрии, заняли позицию неподалеку от берега, между Виллой-Сан-Джованни и Шиллой, причем их левый фланг доходил до холмов близ Фьюмара-ди-Муро. Общая численность их войск, вероятно, достигала приблизительно 3600 человек.

Гарибальди, установив связь с Козенцем, который высадился в тылу этих войск, окружил неаполитанцев со всех сторон и затем спокойно дожидался их сдачи, которая и последовала к вечеру 24-го. Он обезоружил их и разрешил солдатам, если они пожелают, разойтись по домам, что большинство из них и сделало. Форт Пунта-ди-Пеццо также сдался, его примеру последовали гарнизоны Алла-Фьюмаре, Торредель-Кавалло и Шиллы, совершенно деморализованные как вследствие ружейного обстрела с командующих высот, так и вследствие сдачи всех прочих фортов и дезертирства в полевых войсках. Таким образом, удалось не только обеспечить полное господство над обеими сторонами пролива, но и завоевать всю Нижнюю Калабрию, и менее чем в пять дней посланные на ее защиту войска были взяты в плен и распущены по домам.

Эта цепь поражений сломила всякую способность неаполитанской армии к дальнейшему сопротивлению. Офицеры остальных батальонов Виале в Монтелеоне решили для приличия защищать свою позицию в течение часа, а затем сложить оружие. Восстание в других провинциях быстро ширилось; целые полки отказывались выступать против повстанцев, и даже среди войск, защищавших Неаполь, имело место дезертирство целых отрядов. Таким образом, перед героем Италии открылся, наконец, путь на Неаполь.

Написано Ф. Энгельсом в начале сентября 1860 г.

Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 6058. 24 сентября 1860 г. в качестве передовой

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского

К. МАРКС БРИТАНСКАЯ ТОРГОВЛЯ

Лондон, 8 сентября 1860 г.

«Tribune» явилась первой газетой, которая привлекла внимание к серьезному упадку английского вывоза в Ост-Индию, упадку, особенно заметному в отношении основных статей вывоза, а именно: хлопчатобумажных товаров и хлопчатобумажной пряжи. Последствия упадка стали ощущаться в Ланкашире и Йоркшире именно в тот момент, когда внутренний рынок стал сокращаться в связи с запозданием на целых пять недель против прошлого года сбора урожая, который, несмотря на улучшающиеся с четверга 30 августа перспективы, будет во всяком случае ниже среднего уровня. Вследствие этого британские торговые палаты забили тревогу и засыпали центральное правительство протестами против нового индийского таможенного акта, согласно которому пошлины на основные статьи импорта из Великобритании увеличивались с 5 % до 10 %, другими словами на 100 %. Английская пресса, которая ранее предусмотрительно не затрагивала этого пункта, таким образом была вынуждена, наконец, нарушить свое молчание. Лондонский «Economist» преподносит нам статьи «Торговля Индии» и «Причины ее депрессии». Помимо того, что «Economist» считается главным авторитетом в Англии по такого рода вопросам, его статьи об Индии приобретают особый интерес вследствие причастности к ним пера г-на Уилсона, в настоящий момент являющегося канцлером казначейства по индийским финансам. Лучшим ответом на первую часть статьи, пытающуюся снять с последнего таможенного законодательства Индии всякую ответственность за имеющее место сокращение индийского рынка, является тот факт, что генерал-губернатор в Калькутте был вынужден созвать там комитет из представителей налоговых управлений Калькутты, Бомбея и Мадраса и соответствующих торговых палат и возложить на него пересмотр и переработку недавно введенного тарифа. Этот тариф, как я указывал, впервые знакомя ваших читателей с этим вопросом, отнюдь не был причиной торгового кризиса в Индии, однако ускорил его возникновение, будучи введен неожиданно в тот момент, когда индийская торговля уже разрослась до размеров, превышавших естественную емкость рынка. «Economist» открыто признает переполнение индийского рынка английскими товарами и английского рынка индийскими товарами.

«По нашему мнению», — пишет он, — «никто не будет оспаривать, что огромные прибыли, полученные от торговли в Индии в течение определенного периода в прошлом году, привели к неожиданному и значительному увеличению ввоза товаров на рынок этой страны в количестве, значительно превышавшем спрос в стране, и к весьма широкой спекулятивной торговле индийских капиталистов, рассчитанной на снабжение отдаленных внутренних рынков товарами из морских портов. Например, стоимость экспорта хлопчатобумажных товаров в Британскую Индию достигла в 1859 г. суммы в 12043000 ф. ст. по сравнению с 9299000 ф. ст. в 1858 г. и 5714000 ф. ст. в 1857 году; стоимость экспорта пряжи — 2546000 ф. ст. в 1859 г. по сравнению с 1969000 ф. ст. в 1858 г. и 1147000 ф. ст. в 1857 году. В течение продолжительного времени товары раскупались сразу же, как только они прибывали, и, поскольку цены продолжали повышаться, не было недостатка в спекулянтах-ростовщиках, которые скупали товары и переправляли их в глубь страны; и несомненно, как мы можем судить по сообщениям из самых достоверных источников, что на всех рынках северо-запада скопились значительные запасы товаров. На этот счет данные из Мирзапура, Аллахабада, Лакнау, Агры, Дели, Амритсара и Лахора совпадают».

«Economist» переходит затем к разбору некоторых обстоятельств, которые способствовали в известном смысле превращению затоваривания индийских рынков в хроническое явление. Об основной причине — непрекращающихся крупных поставках из Англии — нет и намека. Прежде всего, вследствие царившей повсюду засухи, осенний урожай 1859 г. во всей Северной Индии был значительно ниже среднего как в отношении качества, так и в отношении количества. Отсюда — высокие цены на продовольствие зимой и весной, впоследствии еще более выросшие вследствие угрозы голода. Более того, наряду с недостатком продуктов и высокими ценами свирепствовала эпидемия.

«По всему северо-западу эпидемия холеры приняла столь угрожающие размеры в густонаселенных городах, что повседневная деловая жизнь во многих случаях прекратилась и население спасалось бегством, как от вторгнувшегося неприятеля».

Но что хуже всего —

«Верхняя Индия в течение месяца или шести недель, предшествовавших моменту отправки последней почты, находилась под угрозой ужасающего бедствия. Дожди, от которых исключительно зависит осенний урожай, обычно выпадают к середине или, самое позднее, к концу июня. В этом году до середины июля не выпало ни капли дождя. От северо-западной границы до Нижней Бенгалии, от Хайберского перевала до Бенареса, включая большие Доабы рек Сатледж, Джамны и Ганга, все представляло собой бесплодную, затвердевшую и неподвижную поверхность выжженной солнцем земли. Только в отдельных местах, которые увлажнялись протекающими по ним реками или водоемами крупных ирригационных систем, каналами Джамны и Ганга, возможно было вырастить какую-нибудь культуру. Перспективы голода, подобного голоду 1837 и 1838 гг., породили повсюду величайшую тревогу. Цены еще более возросли. Скот погибал в большом количестве или перегонялся на холмы и не использовался для возделывания земли, а народ, как сообщают, находится на грани голодной смерти».