Собрание сочинений, том 19

«21 июня 1853 г. мне пришлось провести день своего рождения в ужасающей distress (нужде)».

Намерение уехать в Америку на этот раз было бы приведено в исполнение, если бы один немецкий врач в Манчестере, тоже эмигрант, друживший с Вольфом еще в Бреславле, не устроил для него в Манчестере благодаря своим связям такое количество частных уроков, что он, по крайней мере, мог там существовать. В начале января 1854 г. он туда и переселился [49] . Сначала, конечно, приходилось довольно туго. Но все же существование было обеспечено, а затем, при своем совершенно исключительном умении обращаться с детьми и привлекать их симпатии, Вольф мог рассчитывать на то, что, как только он станет известен среди тамошних немцев, круг его деятельности постепенно расширится. Так и вышло. Спустя несколько лет он, при его скромных потребностях, был уже во вполне удовлетворительном материальном положении; ученики его обожали; и стар и млад, и англичане и немцы уважали и любили его за прямоту, верность долгу и веселую приветливость. По характеру своей работы он приходил в соприкосновение преимущественно с буржуазными, стало быть политически более или менее враждебными элементами; и хотя он ни разу ни в малейшей мере не поступился ни своим характером, ни своими убеждениями, — все же конфликты у него возникали очень редко, и выходил он из них с честью. Все мы были в то время отрезаны от всякой публичной политической деятельности. Реакционное законодательство заткнуло нам рот, текущая пресса нас замалчивала, издатели едва удостаивали отказом наши случайные предложения. Бонапартизм, казалось, окончательно взял верх над социализмом. В течение многих лет Вольф был единственным моим единомышленником в Манчестере; не удивительно, что мы видались почти каждый день и что там я снова нередко имел случай восхищаться его почти инстинктивно верными суждениями о текущих событиях.

49

Из писем Маркса, Энгельса и жены Маркса Женни Маркс явствует, что Вольф переехал в Манчестер в сентябре 1853 года.

Какова была добросовестность Вольфа — приведу один только пример. Одному из своих учеников он задал арифметическую задачу из одного учебника. Он сравнил решение с тем, которое было дано в так называемом ключе, и заявил, что ученик решил неверно. Но когда мальчик, перерешив задачу много раз, приходил все к тому же самому решению, Вольф проверил сам подсчет и убедился, что мальчик был прав: в ключе была опечатка. Вольф засел тотчас же и перерешил все задачи, помещенные в книге, чтобы проверить, нет ли в ключе еще таких ошибок: «Этого со мной не должно больше случаться!»

От этой добросовестности он и умер, не достигнув еще и 55-летнего возраста. Весной 1864 г. вследствие переутомления у него появились сильные головные боли, которые мало-помалу

вызвали почти полную бессонницу; его врач как раз в это время отсутствовал; к другому он не хотел обращаться. Всякие просьбы прекратить на некоторое время или ограничить свои уроки были напрасны; за что он уже взялся, он хотел довести до конца. Только когда он абсолютно не мог работать, он изредка пропускал уроки. Но было уже поздно. Головные боли, вызванные переполнением мозга кровью, становились все сильнее, бессонница становилась все более постоянной. Произошел разрыв сосуда в головном мозгу, после повторных кровоизлияний 9 мая 1864 г. наступила смерть. Маркс и я потеряли в нем вернейшего друга, а германская революция — человека, неповторимого по своей ценности.

Ф. ЭНГЕЛЬС ПИСЬМО Э. БИНЬЯМИ О ГЕРМАНСКИХ ВЫБОРАХ 1877 ГОДА

Дорогой Биньями!

Ваш берлинский корреспондент, вероятно, уже сообщил Вам все подробности германских выборов. Наша победа привела в ужас немецкую и иностранную буржуазию: здесь, в Лондоне, об этом говорит вся пресса. Наибольшего внимания заслуживает при этом не число завоеванных нами новых округов, хотя стоит отметить, что император Вильгельм, король саксонский [Альберт. Ред.] и мельчайший из мелких германских князей (князь Рейсс) проживают в округах, представленных рабочими социалистами, а следовательно, и они сами тоже представлены социалистами. Наиболее важно то, что, помимо округов, где мы получили большинство, мы и в качестве меньшинства собрали очень внушительное количество голосов как в крупных городах, так и в деревне. В Берлине — 31500, в Гамбурге, Бармен-Эльберфельде, Нюрнберге, Дрездене — по 11000; а из сельских местностей не только в деревнях Шлезвиг-Гольштейна, Саксонии, Брауншвейга, но даже в твердыне феодализма, в Мекленбурге, за нас голосовало значительное меньшинство сельскохозяйственных рабочих. 10 января 1874 г. мы получили 350000 голосов, 10 января 1877 г. — по меньшей мере 600000. Результаты выборов служат нам средством для подсчета наших сил; по батальонам Вы можете теперь судить о численности корпусов армии немецкого социализма, которым производится смотр в дни выборов. Это имеет огромное моральное влияние как на социалистическую партию, которая с торжеством отмечает свои успехи, так и на рабочих, еще не втянутых в движение, а также на наших врагов; и очень хорошо, что раз в три года люди совершают смертный грех голосования. Господа сторонники воздержания от выборов могут говорить что угодно, — один такой факт, как выборы 10 января, стоит больше, чем все их «революционные» фразы. Когда я говорю батальоны и корпуса. армии, то это не фигуральное выражение. По крайней мере половина, а то и больше, тех 25-летних мужчин (это возрастной минимум), которые голосовали за нас, пробыли два или три года в армии, отлично умеют обращаться с игольчатым ружьем и нарезной пушкой и входят в состав армии запаса. Еще несколько лет таких успехов, и как запас, так и ландвер [50] (³/4 всей армии военного времени) будут за нас, так что мы сможем дезорганизовать весь военный аппарат и сделать невозможной всякую наступательную войну.

50

Ландвер — составная часть вооруженных сил из военнообязанных старших возрастов (от 27 до 32 лет). В ландвер зачислялись военнообязанные, прошедшие действительную службу в регулярной армии и пробывшие установленный срок в резерве. Впервые система ландвера возникла в Пруссии в 1813—1814 годах; в дальнейшем она была введена в других германских государствах и в Австрии. В мирное время проводились только отдельные учебные сборы частей ландвера; во время войны ландвер должен был призываться для службы в тылу и для гарнизонной службы.

Найдутся люди, которые скажут: но почему же с такими силами вы не совершите революцию теперь же? Потому что, имея всего 600000 голосов против 5¹/2 миллионов, причем голоса эти рассеяны по разным областям, мы наверное были бы побиты, а необдуманными восстаниями и безрассудствами сами погубили бы движение, которому нужно еще совсем немного времени, чтобы привести нас к верной победе. Ясно, что победа дастся нам нелегко, что пруссаки не позволят заразить всю свою армию социализмом, не предприняв контрмер; но чем сильнее будут реакция и репрессии, тем выше будут вздыматься волны, пока не снесут, наконец, все плотины. Знаете ли Вы, что произошло в Берлине? Вечером 10-го числа прошлого месяца громадная толпа — сама полиция определила ее в 22 тысячи человек — запрудила все улицы поблизости от здания, где помещается социалистический Комитет. Благодаря отличной организации и дисциплине нашей партии, Комитет первый получил известие об окончательных результатах выборов. Когда они были объявлены, вся толпа провозгласила дружное ура — кому? выбранным? — Нет, «нашему активнейшему агитатору, королевскому прокурору Тессендорфу»! Этот последний всегда отличался в судебных процессах против социалистов, и Своими насильственными действиями он удвоил число наших сторонников.

Вот как наши отвечают на все меры насилия: они не только не считаются с ними, но даже подзадоривают к ним как к лучшему средству агитации.

С братским приветом

Ваш Ф. Энгельс 

Написано 13 февраля 1877 г.

Напечатано в газете «La Plebe» № 7, 26 февраля 1877 г.

Печатается по тексту газеты

Перевод с итальянского 

Ф. ЭНГЕЛЬС В ИТАЛИИ

Наконец и в Италии социалистическое движение поставлено на твердую почву и обещает быстрое и победоносное развитие. Но для того чтобы читатель вполне понял наступивший перелом, мы должны обратиться к истории возникновения итальянского социализма.

Зарождение движения в Италии связано с бакунистскими влияниями. В то время как в рабочих массах господствовала страстная, но в высшей степени неясная классовая ненависть против своих эксплуататоров, во всех местностях, где выступал революционный рабочий элемент, руководство захватила кучка молодых адвокатов, докторов, литераторов, приказчиков и т. д. под личным командованием Бакунина. Все они были в различной степени посвященными в таинство членами тайного бакунистского Альянса, целью которого было подчинить своему руководству все европейское рабочее движение и таким образом добиться господства бакунистской секты в грядущей социальной революции. Более точные данные об этом подробно изложены в брошюре: «Заговор против Интернационала» (Брауншвейг, изд. Бракке) [51] .

51

Имеется в виду работа К. Маркса и Ф. Энгельса «Альянс социалистической демократии и Международное Товарищество Рабочих» (см. настоящее издание, т. 18, стр. 323—452), вышедшая в немецком переводе в Брауншвейге в 1874 г. под заглавием: «Ein Complot gegen die Internationale Arbeiter-Association»; в редактировании перевода непосредственное участие принимал Энгельс.

Пока движение среди рабочих было еще только в зародыше это удавалось как нельзя лучше. Бешеные бакунистские революционные фразы везде вызывали желанные аплодисменты даже те элементы, которые выросли из прежних политико-революционных движений, уносились этим потоком; наряду с Испанией и Италия стала, по собственному выражению Бакунина, «самой революционной страной Европы» [52] . Революционной в том смысле, что было много шуму, да мало толку. В противовес той по существу политической борьбе, благодаря которой выросло и укрепилось английское, затем французское и, наконец, немецкое рабочее движение, здесь всякая политическая деятельность осуждалась, ибо она заключает в себе признание «государства», а «государство» — это воплощение всякого зла. Итак: воспрещается создание рабочей партии; воспрещается борьба за какие бы то ни было меры защиты против эксплуатации, например за нормальный рабочий день, за ограничение женского и детского труда; а главное — воспрещается участие во всех выборах. А взамен этого требуется агитация, организация и конспирация в целях будущей революции, которая, как только она свалится с неба, должна быть проведена без всякого временного правительства, при полном уничтожении всяких государственных или похожих на государственные учреждений, посредством одной лишь (втайне направляемой Альянсом) инициативы рабочих масс... «Но не спрашивайте, как!» [Гейне. Из стихотворного цикла «Страдания юности». Раздел «Песни». Стихотворение восьмое. Ред.].

52

Здесь и далее Энгельс цитирует письмо Бакунина испанскому социалисту Франсиско Мора от 5 апреля 1872 г., опубликованное наряду с другими документами Альянса в XI разделе работы К. Маркса и Ф. Энгельса «Альянс социалистической демократии и Международное Товарищество Рабочих» (см. настоящее издание, т. 18, стр. 451— 452).

Пока движение, как мы говорили, находилось в младенческом состоянии, все это отлично удавалось. Громадное большинство итальянских городов все еще стоит до известной степени вне мировых сношений, которые известны им лишь в форме посещений иностранцев. Эти города снабжают окрестных крестьян изделиями ремесленного производства и посредничают в продаже сельскохозяйственных продуктов в более широком масштабе; кроме того, в них живет владеющее землей дворянство, проедая там свою ренту; наконец, множество иностранцев везут туда свои деньги. В этих городах оппозиционные элементы немногочисленны, весьма мало развиты и к тому же сильно разводнены людьми без систематических или постоянных занятий, чему благоприятствуют сношения с иностранцами и мягкий климат. Здесь раньше всего нашла себе благодарную почву ультрареволюционная фраза, тихо нашептывавшая о кинжале и яде. Но в Италии есть и промышленные города, главным образом на севере; и как только движение пустило корни среди подлинно пролетарских масс этих городов — такая недоброкачественная пища не могла уж более удовлетворять, и эти рабочие уже не могли допустить, чтобы их и впредь опекали те неудачливые молодые буржуа, которые бросились к социализму потому, что, по словам Бакунина, их «карьера уперлась в тупик».

Так оно и случилось. Недовольство рабочих Северной Италии воспрещением всякой политической деятельности, т. е.

всякой настоящей деятельности, выходящей за границы пустой болтовни и заговорщичества, росло с каждым днем. Избирательные победы немцев в 1874 г. и достигнутый ими результат — объединение германских социалистов — были небезызвестны и в Италии. Элементы, вышедшие из старого республиканского движения и лишь против воли подчинявшиеся «анархистскому» визгу, стали все чаще и чаще пользоваться случаем подчеркнуть необходимость политической борьбы и дали выражение пробуждавшейся оппозиции в газете «La Plebe». Эта еженедельная газета, в первые годы своего существования республиканская, вскоре примкнула к социалистическому движению и, насколько это было возможно, держалась подальше от всякого «анархистского» сектантства. Когда наконец в Северной Италии рабочие массы переросли своих назойливых руководителей и вместо фантастического создали настоящее движение, они нашли в «La Plebe» орган, охотно публиковавший время от времени еретические намеки о необходимости политической борьбы.

Будь еще жив Бакунин, он вступил бы в борьбу с этой ересью своим привычным способом. Он приписал бы людям, сотрудничающим в «La Plebe», «авторитаризм», жажду власти, честолюбие и т. д., поднял бы против них всяческие мелкие личные обвинения и повторял бы это снова и снова через все органы Альянса в Швейцарии, в Италии, в Испании. Лишь во вторую очередь указал бы он затем на то, что все эти прегрешения — только неизбежное следствие первородного смертного греха: еретического признания политической деятельности, ибо политическая деятельность предполагает признание государства, государство же есть олицетворение авторитаризма, господства, и, следовательно, каждый, кто добивается политической деятельности рабочего класса, должен последовательно добиваться политической власти для себя самого, а стало быть, он враг рабочего класса и — забросайте его камнями! Этим методом, заимствованным у блаженной памяти Максимилиана Робеспьера, Бакунин владел в совершенстве, но только слишком злоупотреблял им и пользовался им слишком однообразно. Тем не менее, это все же был единственный метод, который сулил хотя бы кратковременный успех.